Том 13. Пуля дум-дум
Шрифт:
Несколько напряженных секунд я пристально изучал лунообразный череп шерифа.
— А у шерифа там что-то не так, — обратился я к Мэрфи. — Вам не трудно помочь мне с небольшой трепанацией черепа, а? Вдвоем мы быстренько с этим управимся — в наркозе, думаю, необходимости нет.
— Не знаю, не знаю… — Мэрфи с сомнением посмотрел на побагровевшую физиономию шерифа. — Не уверен, что смогу подыскать достаточно прочную ножовку, которая взяла бы такой толстенный череп…
— Вон отсюда! — проревел Лейверс.
— Может, как-нибудь в другой раз, Эл? — Мэрфи добродушно хмыкнул, направляясь в тот мир, в котором обитают ничего не подозревающие, доверчивые пациенты.
— Надеюсь, пока Полник занимался настоящей работой, вы все же употребили остаток вчерашнего дня на что-то полезное? — вежливо поинтересовался шериф. — Почему бы вам не поведать мне об этом, лейтенант?
Я уже открыл было рот, чтобы наврать шерифу с три короба, но, заметив холодный блеск в его глазах, мгновенно передумал. Пользуясь прерогативой каждого гордого человека, поставленного перед фактом прямого приказа своего беспощадного босса, я сделал то, что мне и было велено, а именно изложил ретроспективу моего вчерашнего дня — от Реймонда Г. Уолтерса до Стива Олбарда и его сногсшибательной блондинки Тэрри.
Когда я закончил, Лейверс что-то пробурчал себе под нос, вроде того, что, дескать, ему все ясно. Что до меня, то это бурчание показалось мне черт знает насколько обиднее любого ругательства.
— Ну хорошо. Выходит, у этого Уолтерса тоже была такая возможность: он последним видел ее живой и на время убийства у него нет алиби. Но если он собирался жениться на девушке, то зачем ему было ее убивать? — Шериф тяжело покачал головой. — Я по-прежнему делаю ставку на эту Донуорт. Не стоит забывать о секонале, Уилер!
— Я помню, шериф, — сквозь зубы ответил я. — Но нам не известно, что это за секонал — стариковский, который хранился в доме, или принесен откуда-то еще?
— Это точно, — проворчал он. — Почему бы вам этим и не заняться? Вот прямо сейчас. Сделайте для разнообразия хоть что-то полезное, а то все время отираетесь вокруг моего кабинета, из-за чего он стал похож на переднюю какого-нибудь замызганного борделя.
— Как прикажете… Мадам! — съехидничал я и, пока Лейверс не обрел в мгновение потерянного дара речи, выскочил из кабинета.
Этим ленивым жарким утром я вел свою машину к дому старика на абсолютно благопристойной — тридцать пять миль в час — скорости, игнорируя протестующее постукивание поршней под капотом «хили». Мои мысли были заняты в основном убийством, хотя какая-то часть сознания — та, что реагировала на перестук мотора, — трудилась над второй частью еще одной неотложной проблемы. С первой ее частью я разобрался еще несколько месяцев назад, когда решил сменить свой пятилетний «остин-хили». Теперь мне нужно было определиться — на что? Учитывая мои доходы, новая машина должна была прослужить мне следующие пять лет, не меньше. Вот и получалось, что это решение было в некотором роде важнее всех прочих. Когда я добрался до жилища Пэйса, я уже остановил свой выбор — черт возьми, какая блестящая и оригинальная идея! — на новом «хили».
Припарковавшись на подъездной дорожке, я выбрался из машины и немного постоял, разглядывая фасад. Дом выглядел необычайно элегантным и находился в самом центре не менее элегантного окружения, поэтому с трудом верилось, что именно здесь произошло столь зверское убийство, да еще таким чудесным ранним утром. Когда я поднимался на крыльцо, мимо моего уха прожужжала пчела, точнее, трутень, и это натолкнуло меня на любопытные, хотя и несколько отвлеченные размышления. А если бы Вирджиния Мередит была пчелиной королевой, и один из трутней, которому надоело быть одним из многих, в ярости напал на свою владычицу? Или: а вдруг Лейверс прав, и ее убила другая пчелиная королева — соперница в образе личной секретарши отчима Вирджинии Мередит?
Откуда-то из глубины желудка подступила тошнота. Очевидно, на нервной почве. Интересно, не из-за того ли меня мутит, что я подозреваю всех так или иначе связанных с убийством во лжи, или это просто легкое расстройство пищеварения? В таком случае, чтобы избавиться от подозрительности, мне достаточно проглотить парочку этих рекламируемых по телевидению пилюль, которые так убедительно скачут по муляжу луженого желудка и почти так же быстро решают все ваши проблемы, как шериф из телевизионного сериала.
Двери мне открыла Карэн Донуорт, и, судя по ее кислой мине, мне обрадовались, как снегопаду в мае. На ней было уже другое, столь же чопорное платье, на этот раз черное, что придавало ее фигуре псевдоскромный вид и само по себе могло заинтриговать, конечно, если бы у вас нашлось на это время.
— Мистер Пэйс сейчас отдыхает, — холодно заявила она. — Доктор сказал, что для него очень важно, после всех треволнений и напряжения вчерашнего дня, отдыхать как можно больше.
— А я ведь предлагал вам прибегнуть к услугам доктора Мэрфи, причем бесплатным, когда с мистером Пэйсом случился приступ, — с легкой укоризной заметил я. — А вдруг бы вы не заметили, что ему стало плохо? К тому же его сиделка в отпуске!
— Я отлично знаю, как надо ухаживать за мистером Пэйсом, — резко бросила Карэн. — А если вы не доверяете мне, лейтенант, то справьтесь у его врача!
— А кто он?
— Доктор Ландерс. — Ее большие темные глаза блеснули. — Как только мистер Пэйс будет в состоянии побеседовать с вами, я позвоню в управление, лейтенант. До свидания!
— Но вы-то пока чувствуете себя неплохо и вполне можете поговорить со мной. — Обворожительно улыбаясь, я двинулся прямо на нее.
Карэн в замешательстве попятилась назад, и я, оказавшись в холле, торопливо — чтобы она не успела опомниться — захлопнул за собой дверь.
— Ну, если вы так настаиваете, хорошо! — Она раздраженно передернула плечами и, развернувшись, повела меня в гостиную.
С деловым видом я последовал за ней, сосредоточившись на четком, ритмичном покачивании бедер личного секретаря. Если смотреть на нее как на личность, то она представляла собой настоящий «синий чулок»; но если наблюдать за вращением ее ягодиц — нечто совершенно противоположное. А с точки зрения копа это был один из тех редких случаев, когда самоотверженное служебное рвение и хищнический инстинкт холостяка естественным образом слились в единое целое.