Том 13. Пуля дум-дум
Шрифт:
Я сложил руки на груди и лучезарно улыбнулся, да так широко и искренне, что мышцы лица отозвались болью. Только, похоже, старания мои пропали впустую — она даже не заметила моей солнечной улыбки, просто стояла как истукан с широко открытым от изумления ртом — и все равно выглядела очень даже привлекательной.
Потом она неожиданно вскинула голову.
— Ну и ну! — В голосе прозвучало такое же недоумение, какое отпечаталось на ее лице. — Разумеется, вы ухитрились вывернуться, Эл Уилер!
— Мне нужно поговорить с шерифом, — обеспокоенно
Чтобы пройти мимо секретарши и при этом не приблизиться к ней вплотную, мне пришлось по-рачьи боком подступать к двери кабинета.
— Эй! — В ее голубых глазах вспыхнул озорной огонек. — Вы никак меня боитесь, да? — спросила она с таким видом, словно пришла к неожиданному открытию.
Я стремительно пронесся мимо нее к двери и почувствовал, как холодный пот выступил на лбу.
— Нет, — бурно запротестовал я. — Как вы могли такое подумать?
— Я вижу страх в ваших глазах. Что-то произошло? Вам пришлось пережить что-то такое, что вызвало сильное потрясение?
— Что? — У меня перед глазами невольно возник образ Антонии Великой, и я деланно рассмеялся. — О чем, о чем вы говорите? Я такой же, как всегда. Счастливый, везучий, беззаботный, мужественный — нет, во мне нет никаких перемен.
— Перестаньте нести чушь! — сказала она и глянула многозначительно. — Я могу прочесть вас как книгу, а сейчас она похожа на книгу жалоб.
— Ха-ха. — Я обнажил в своей фирменной улыбке зубы. — Очень смешно. — Я проскользнул в кабинет шерифа и там затих, пытаясь успокоить расшатанные нервы. Разумеется, у меня запоздалая реакция. Должно быть, Антония Огромная напугала меня больше, нежели я подозревал, а когда Аннабел начала угрожающе наступать — меня невольно передернуло. Даже если бы она начала вдруг снимать одежду с намеком на секс, сомневаюсь, что у меня что-нибудь получилось бы, хуже того, отношения между нами завершились бы фарсом, окончательно подтвердив ее подозрения относительно меня.
Очень хотелось выпить, это помогло бы укрепить нервы, но мне ничего не оставалось делать, кроме как терпеливо дожидаться шерифа, пытаясь по возможности спокойно сосредоточить свое внимание на других, менее опасных вопросах.
Примерно минут через пятнадцать вошел Лейверс, закрыл за собой дверь, окинул комнату небрежным взглядом, важно пересек ее и уселся за свой стол. Меня будто не существовало. Я дал ему возможность просмотреть бумаги, потом громко откашлялся. После третьей попытки привлечь к себе внимание я четко понял, что номер не сработает. Единственное, на что оставалось надеяться, — прибегнуть к прямой атаке.
— Доброе утро, шериф, — поздоровался я, слегка повысив голос, тем самым лишая его возможности сделать вид, что он меня не слышит. Досадно, но, должно быть, я от волнения просчитался, потому что мой голос прогремел в тишине как вулканический взрыв.
От неожиданности Лейверс испуганно дернулся назад, и его затылок
— Господи! — завопил он. — Что это было?
— Я явился к вам в офис сегодня рано утром, шериф, — как бы между прочим сообщил я, на тот случай, если он не заметил. — Подумал, что мне следует выяснить с вами ряд вопросов.
— Ну и ну! — бурно отреагировал Лейверс. Впервые с тех пор, как вошел, он посмотрел прямо на меня, и его лицо начало покрываться красными пятнами. — Неужели это лейтенант Уилер запросто решил заглянуть к нам? Ну и ну, замечательно! Какой приятный сюрприз! Вы надолго останетесь с нами, лейтенант? Или вы проходили мимо — как обычно?
— Очень забавно и даже смешно, шериф, — холодно сказал я. — Мне не нужно осыпать вас комплиментами, уверяя, что ваша реплика весьма остроумна, правда?
Он пошарил в верхнем ящике стола, пытаясь найти сигару — и вместе с ней, как я подумал, соответствующие слова. Очевидно, он нашел и то и другое.
— Позапрошлой ночью произошло убийство — должно быть, ты помнишь. — Он яростно откусил кончик сигары. — Вчера утром, — в его голосе слышался нарастающий гнев, — ты покинул этот офис и начал расследование с опроса Священника Джоунза. Я прав, лейтенант?
— И я не вернулся, — поддакнул я. — Давайте не будем больше обсуждать мои действия. Вы кричите на меня, ваше давление повысится еще на пять единиц, но в конечном счете мы все равно начнем здраво обсуждать это дело. Вчера я был целый день занят — действительно занят, поскольку в ходе расследования всплывает всякая чертовщина, о которой я не мог даже подозревать, — и мне это не нравится. Что лучше: вы все выслушаете сейчас или сначала хотите вдоволь накричаться? Выбор за вами, — вздохнул я.
У него был слегка удивленный вид. Он моргнул раз-другой, потом сосредоточил свое внимание на кончике сигары, словно в ней таилась какая-то секретная информация, и наконец его лицо приняло свое нормальное выражение.
— Думаю, будет лучше, если я выслушаю тебя, — произнес он смиренно. — На пять единиц, ты сказал?
— Это самое малое.
— Тогда, хотя бы ради моего давления, нам следует сохранять дружеские отношения. — Здравая вроде бы мысль почему-то исказила его лицо. — Итак, говори, — буркнул он. — Я хочу услышать подробности.
Я рассказал ему о встрече со Священником Джоунзом в его номере люкс и о ссоре Священника с его сыном. Я сообщил ему о Линдстроме, прилетевшем из Лос-Анджелеса, — по словам Зигмунда, владельца крупного предприятия.
Я сказал, что запросил секретную информацию на обитателей дома Попа Ливви, и постарался описать их как обычных жильцов — более или менее обычных, может, немного эксцентричных, но всего лишь людей. Мои старания не принесли желаемого результата. К тому времени, как я закончил свой доклад, глаза Лейверса превратились в два камня, брошенных в самый центр двух блюдец, до краев наполненных недоверием.