Том 14. М-р Моллой и другие
Шрифт:
Словно подтверждая это наблюдение, Шимп снова чихнул.
— Надо чего-нибудь сделать, — предложил сержант тем голосом, каким обычно командовал: «Справа налево — рас-считайсь!»
— Я делаю, — отвечал Шимп, дыша паром из кувшина.
— Не-ет, тут не пар нужен, — возразил ассистент. — Как говорится, смотри в корень. Все от брюха, да. Брюхо подлечите…
— Что ваб дуждо?
— Одни говорят, хинин, другие там — камфара или корица, а я вам скажу, одуванчики и хмель. Отвар. Вы пошлите их набрать…
— Что — ваб — дуждо?
— Я ж говорю, там один приехал. Такой, знаете, тип. В автомобиле.
— Я де придибаю.
— Зовут Моллой.
— Моллой?
— Это он так сказал, — осторожно добавил Фланнери.
— Да? Пусть идет.
— Значит, хмель и одуванчики.
Сержант удалился и вскоре привел Мыльного. Когда друзья остались одни, Мыльный несмело подошел к дивану.
— Вижу, ты простудился, — определил он.
Шимп дважды кивнул, сперва — сердито, потом — в кувшин.
— Тут простудишься! — вскричал он. — Да я целый час сидел в воде, а потом ехал бокрый да ботоцикле.
— Что? — переспросил потрясенный Моллой.
Шимп поведал ему свою сагу, особо подчеркнув злодеяния Хьюго и Эмили. Хорошо, что она его не слышала.
— Ду, я — пас, — завершил он.
— Нет-нет!
— Больше де богу.
— Что ты говоришь!
— Де—бо—гу.
— Шимпи! Мы же все устроили! Сегодня ночью… Шимп недоверчиво на него посмотрел.
— Сегодня? Дубаешь, я выйду с такой простудой? Да еще лазать во всякие окна… Сидеть в воде…
— Нет-нет, мы все наладили. Этот Хьюго с дружком уедет в Лондон, и Джон тоже. Ты только влезешь.
— Да?
Шимп помолчал, вдумчиво вдыхая пары. Действительно, сведения хорошие. Но он был человеком дела.
— Так, — произнес он наконец. — Если я выйду в такоб состоянии…
— Шимпи! — воззвал Моллой, предчувствуя недоброе своей тонкой душой.
— … бы делибся иначе. Бде — шестьдесят пять, ваб — остальное.
Мистер Моллой был красноречив, иначе не продашь призрачных акций, но сейчас он превзошел себя. Многие сдались бы с первых же слов. Многие — но не Шимп.
— Шестьдесят пять, — твердо повторил медик. — Я тебе дужед, а то бы де явился. Сам де божешь…
— Конечно, не могу. Мне просто нужно алиби. Мы идем сегодня в театр.
— То-то и одо. Де божешь. Значит, шестьдесят пять — бде.
— Подумай, что скажет Долли!
— Чихать я хотел! Мыльный сердито заворчал.
— Ну, если ты с нами так…
— Так-так, де собдевайся.
— Ладно, черт с тобой.
— Очень хорошо. Значит, приду часаб к одиддадцати, или попозже. Окдо божешь де открывать. Оставь на земле лесди-цу, я заберусь прябо да галерею. Труддее, да, до естестведдее. Лестдицу оставь, а уж с чеб потруднее — саби справибся.
— Потруднее!
— Вот ибеддо. Споткдуться я богу? Лестница слобаться божет? А если собачка эта явится? Оба-то в Лоддод де едет! А воспаление легких! Ду, что скажешь? Моллой молчал, тяжело вздыхая.
Глава VIII ДВОЕ В ОДНОЙ ЛОДКЕ
Хотя Лестер Кармоди не так уж пекся о благоденствии младших родичей, к поездке Джона в Лондон он отнесся с большой заботливостью. Ни в коем случае, настаивал он, нельзя впихнуть прямой и обратный путь в один и тот же день. Не говоря
Однако уже вечером Джон возвратился в усадьбу. Нет, он не боялся, но что-то его беспокоило. Еще по пути в столицу он думал о том, как странно вел себя Хьюго прошлой ночью. Конечно, увидеть Твиста, когда тот пытался ограбить дом, он не мог, это полная чушь, но кого-то он застукал. Туманный и путанный рассказ на чем-то да основывался; и Джон вполне серьезно возражал дяде, посылавшему его в Лондон, когда вокруг кишат воры. В конце концов, насчет страховки можно договориться и по телефону.
Дядя над ним посмеялся. Он не верил, что Хьюго вообще видел кого-то. А если и видел, и спугнул, и гнал по саду, разумно ли предполагать, что грабитель вернется почти сразу? От того, что Джон спит у себя над конюшней, толку мало, тогда уж лучше сторожить всю ночь, но и без этого Радж-холл прекрасно управится. Да, дворецкий — стар, у него плоскостопие, зато в гарнизон входит Томас Дж. Моллой, опытный боец, при мысли о котором гангстеры нефтяных скважин трясутся как осина.
Так-то оно так, но, справившись с делами, Джон наспех пообедал и отправился домой. Нередко бывает, что о деле больше всех беспокоится тот, кто меньше всего в нем заинтересован. Джон всегда подозревал, что дяде безразличны судьбы Радж-холла, а уж Хьюго, только и мечтающий о Лондоне, считает обузой славную усадьбу. Тем самым, хранить и ценить ее как ценил и хранил сэр Найджел, ожидая своего короля в темные дни Республики, оставалось Джону. Одна лишь мысль о том, что священный паркет оскверняют какие-то пришельцы, приводила его в ужас. И вот, он гнал машину, а там — и въехал в Радж, когда часы били одиннадцать.
Въезжая в конюшенный двор, он сразу заметил, что дверь гаража распахнута настежь и большой машины нет. Загоняя туда свою, небольшую, он попытался понять, в чем дело. По-видимому, дядя уехал, скорее всего — в Бирмингем. Вечерней порой из Раджа только туда и ездили.
Наверное, думал Джон, дело было так: бирмингемскую газету «Пост» в доме получали, и мисс Моллой, чей аппетит только разыгрался после концерта, прочитала, что в городе идет мюзикл ее родной земли. Прочитав, она упросила дядю отвезти их с отцом туда, и вот, пожалуйста — дом оставлен на дворецкого, который состарился еще в те дни, когда Джон был ребенком.
Ну, что же это! Поездка в два конца утомила даже его выносливое тело, но ничего не попишешь, надо нести стражу, пока они не вернутся. Ладно, разбудим Эмили.
— Да? — сонно отвечала она, заслышав его свист. — В чем дело?
— Иди-ка сюда, — позвал Джон.
Стуча коготками, она сбежала с лестницы и заметила:
— Вернулся? Это хорошо.
— И-ди сю-да!
— А что такое? Опять чего-то выдумал?
— Не шуми! — сказал Джон. — Ты знаешь, который час? Они медленно обошли дом. Ночные чары понемногу успокоили Джона. Как же он забыл, что усадьба лучше всего именно в эту пору? Повсюду витали робкие запахи, притихавшие при свете, и шелестели в тишине густые кроны.