Том 14. Опасные игры. Ева
Шрифт:
– Все будет хорошо, – серьезно сказала она. – Он поймет. Он был очень добр ко мне, Клив, и я ничего не хочу делать тайком от него. Ради бога, перестань расстраиваться. Р.Г. не может помешать нам вступить в брак. Единственное, о чем он может попросить меня, это побыстрее вернуться на студию.
Я не поверил Кэрол, так как я не верил Голду.
– Он уволит тебя. Когда у человека такая власть и деньги, а ты этого могущественного старика бросаешь ради молодого мужчины, он не простит тебе такого подвоха. Я уверен, что он сделает какую-нибудь пакость.
Кэрол рассмеялась в ответ на мои опасения. С тех пор как она ушла, прошло уже двадцать минут. Я начал нервничать. Виной тому были нахлынувшие раздумья над тем, что будет с нами, если Кэрол потеряет работу, а я не смогу продать сценарий. Мысль о том, что тогда мне придется вернуться к давно забытой рутине: ежедневно вставать спозаранку и работать, экономить на еде и рассчитывать, могу ли я позволить себе купить ту или иную вещь, – пугала меня. Я загасил сигарету, постарался приободриться и убедить себя в том, что до этого не дойдет. Я был уверен, что если Кэрол будет рядом, я смогу написать стоящий роман. Она будет помогать мне, а я – ей. Вдвоем мы будем на высоте, и неудачи не сломят нас.
– Ты все еще волнуешься? – прозвучал рядом со мной голос, и чья-то рука легла на мою руку.
Я вздрогнул: я так глубоко задумался, что даже не слышал, как Кэрол подошла к машине. Я с тревогой посмотрел на свою спутницу. Она была серьезна, но спокойна.
– Все улажено, – улыбаясь, сказала она. – Конечно, для него мое сообщение было ударом, но Голд даже виду не подал. Как бы мне хотелось, чтобы он любил меня немного меньше. – Женщина вздохнула. – Я очень переживаю, Клив, когда причиняю людям боль.
– Что он сказал? – стал выяснять я, открывая для Кэрол дверцу машины. – Он дал тебе неделю отпуска?
– Да. Хотя с фильмом и не ладится. Джерри Хайамс болен. Ничего серьезного, но, тем не менее, работа приостановлена… Френк тоже еще не вышел на работу. – Упомянув имя Ингрема, Кэрол смутилась и замолчала. – Клив… – обратилась как-то робко и снова умолкла.
– Да?
– Р.Г. хочет поговорить с тобой.
У меня екнуло сердце.
– Хочет поговорить со мной? – переспросил я, уставившись на нее. – О чем?
Кэрол села в машину и разгладила платье на коленях.
– Он спросил, приехал ли ты со мной сюда, и, узнав, что ты здесь, передал, что хочет поговорить с тобой. Он не сказал о чем.
– Он, вероятно, хочет разорвать контракт, – высказал я предположение. – Он решил рассчитаться со мной.
– Нет, Клив, – перебила меня Кэрол. – Р.Г. не такой. Я уверена, что он…
– Зачем же он тогда хочет говорить со мной?! Господи! Не думаешь же ты, что он хочет прочесть мне лекцию о том, как я должен обращаться с тобой? Будь я проклят, если позволю ему обсуждать подобную тему.
Кэрол расстроилась.
– Мне кажется, что ты все же должен пойти к нему, Клив. Он влиятельный и… – Она замолчала и, немного поколебавшись, продолжала: – Но решай сам. Если ты не хочешь разговаривать с ним, я настаивать не буду. Поступай, как сочтешь нужным.
Я вышел из машины и с силой хлопнул дверцей.
– Хорошо, я иду к нему. Я не задержусь, – сказал я и взбежал по ступенькам студии. Мне все это не нравилось. Не то чтобы я боялся Голда, нет. Но когда предстоит неприятный разговор с таким могущественным и надменным человеком, как Голд, само собой разумеется, что господином положения будет он, а не я.
Я прошел по длинному коридору. Сердце шумно ударялось в ребра. Подойдя к кабинету, я постучал в дверь и вошел.
Высокая, очаровательная девушка с прической под Веронику Лэйк, одетая в прекрасно сшитое черное платье, услышав, что открылась дверь, подняла голову и посмотрела на меня. Она сидела за столом, на стеклянной поверхности которого было разбросано множество бумаг. Взгляд девушки был проницательным, но мимолетным. Улыбнувшись, она сказала:
– Доброе утро, мистер Фарстон, проходите, пожалуйста. Мистер Голд ожидает вас.
Я поблагодарил ее и прошел в соседнюю комнату. Кабинет Голда был обставлен как гостиная. Письменного стола не было, но зато в дальнем конце комнаты стоял огромный стол, за которым могло бы уместиться человек двадцать. У большого старинного камина стояли кресла и широкий диван. Над камином висела картина Ван-Гога, которая была единственным ярким пятном в кабинете. Голд сидел в кресле и смотрел на дверь. Рядом с креслом стоял журнальный столик, на котором были бумага, телефон и большая агатовая коробка для сигар. Когда я вошел, массивная голова Голда ушла в плечи и он исподлобья посмотрел на меня.
– Садитесь, мистер Фарстон, – сказал он, махнув рукой в сторону стоящего напротив кресла.
Я почувствовал, как у меня забилось сердце и пересохло во рту от волнения. Это разозлило меня, но я безуспешно пытался взять себя в руки. Я сел, положил нога на ногу и, стараясь казаться спокойным, посмотрел на хозяина кабинета. Какое-то время Голд смотрел в пространство и молча курил сигарету, выпуская в потолок тонкие струйки дыма. Потом Голд поднял голову – и его сонные табачного цвета глаза встретились с моими.
– Я извещен, мистер Фарстон, – начал он, и в его низком голосе прозвучала ледяная вежливость, – что Кэрол и вы сегодня днем намерены обвенчаться.
Я вытащил портсигар, выбрал сигарету, постучал по ней большим пальцем, закурил и только потом ответил:
– Именно так. – И положил портсигар в карман.
– Вы считаете это разумным? – Голд вопросительно поднял брови.
– Позвольте нам самим разобраться в этом, мистер Голд.
– Разбирайтесь, – сказал он, – но я давно знаю Кэрол и не хочу, чтобы она была несчастлива.