Том 14. Опасные игры. Ева
Шрифт:
– Что ты тут делаешь в темноте? – спросила Кэрол, выходя на террасу. – Видно, не представляешь, сколько часов ты сидишь здесь, дорогой. Уже первый час.
Я вздрогнул от голоса, вернувшего меня к настоящему.
– Я думал, – ответил я и встал, почувствовав боль в затекших ногах и озноб. – Я даже не представлял, что так много времени. Ты кончила?
Жена обняла меня за шею и поцеловала.
– Не сердись, дорогой, – прошептала она мне на ухо. – Я набросала для тебя черновик нового сценария. Теперь тебе останется только подправить его и отвезти Бернштейну. Сценарий получился очень удачным. Ты не сердишься?
Я посмотрел на нее и позавидовал ей. То, что мне вообще не удалось, дается ей так легко.
– Но, Кэрол, ты не
– Не сердись, – умоляла она, – ведь я только обобщила твои мысли и замечания Сэма. Даже стенографистка с успехом могла бы выполнить эту работу. Завтра ты все отшлифуешь и отдашь Сэму. Потом Р.Г. просмотрит сценарий, уверена, одобрит его, и тогда тебе действительно придется взяться за работу. Поцелуй меня и не хмурься. – Я поцеловал жену. – Пойдем спать, – сказала она. – Завтра я должна встать очень рано.
– Я сейчас приду, – ответил я, чувствуя, что меня одолевает хандра. – Иди. Я сейчас.
Кэрол пошла в спальню. Я вернулся на террасу и снова посмотрел на освещенную луной скамейку. Она была пуста, я закрыл окна и отправился спать.
16
В последующие четыре дня я окончательно убедился в том, что совершил ужасную ошибку, оставшись жить во Фри-Пойнте. Я отрезал себя от общества и развлечений, меня мучили скука и одиночество. Очарованный тишиной и покоем этого места, я вначале наивно надеялся, что именно этот прекрасный уголок Земли нашей вдохновит меня на создание романа. Но когда пришло время приняться за работу, я обнаружил, что вдохновения как не бывало и что прелестное местечко – просто глухомань. Я с трудом заставил себя написать переработанный второй вариант сценария. Кэрол выполнила всю необходимую работу, и единственное, что мне оставалось сделать, – просто перепечатать сценарий. Мне ничего не надо было переправлять или добавлять, и все же потребовалась вся моя воля, чтобы заставить себя сесть за машинку. Несколько раз я порывался позвонить машинистке, вызвать ее и попросить допечатать сценарий. Но, в конце концов, я все же напечатал его сам и вручил Бернштейну. Я с нетерпением ждал ответа от Голда. Я решил, если он согласится принять сценарий, просить поручить остальную работу над ним кому-нибудь другому. Я никогда не осмелюсь дать дополнительный диалог, необходимый для постановки фильма. У меня не было ни малейшей надежды, что я смогу имитировать блещущие остроумием диалоги Джона Коулсона. Если я представлю написанный мной диалог, такой проницательный человек, как Голд, сразу же поймет, что не я автор пьесы. Мне не хотелось думать о своем финансовом положении, но дела обстояли так, что тревога за завтрашний день возникала сама собой: от моего капитала почти ничего не осталось. Доходов не было, а долги росли, с каждой неделей становилось все больше и больше. Я ни словом не обмолвился об этом с Кэрол, так как знал, что она тут же вмешается и настоит на том, чтобы расплатиться за меня. Она прекрасно зарабатывала на киностудии, мало тратила на домашние расходы и на туалеты и всю основную сумму вносила в банк. И все же, каковы бы ни были мои недостатки, я твердо решил, что не приму от жены ни доллара.
Пока Кэрол находилась на киностудии, мой день тянулся бесконечно долго. Несколько часов ежедневно я проводил, запершись в библиотеке, и когда одиночество становилось невыносимым, уходил в лес и бродил там, охваченный тяжелой депрессией. Я постоянно думал о Еве и о Джоне Коулсоне. Каждый раз, когда я пытался ввести в сценарий дополнительные диалоги, у меня появлялось такое чувство, что Джон Коулсон сидит рядом и иронически улыбается, наблюдая за моими безуспешными и неумелыми попытками сделать это. Я понимал, что мои ощущения – чистейшей воды абсурд, что я один в комнате и больше никого, но присутствие умершего драматурга было настолько осязаемо, что я цепенел, оглядывался по сторонам, не мог
– Как ты поживаешь, Ева?
– Привет, незнакомец, – радостно ответила она. – Где это ты пропадал?
Я не поверил своим ушам: неужели это в самом деле Ева? У нее был такой счастливый голос, что я почувствовал, что в ее жизни произошло какое-то важное и радостное событие. Но, как ни странно, ее приветливость взволновала меня, и где-то в подсознании застряло промелькнувшее: это неспроста.
– Может быть, ты меня с кем-то путаешь? – с издевкой спросил я. – Я – Клив. Тот человек, которого ты не впускаешь в дом, когда он стучит в твою дверь.
Ева рассмеялась. Видите ли, ей было весело. Я вцепился в трубку с такой силой, что пальцы мои побелели.
– Мне кажется, Ева, что ты сыграла со мной дурную шутку. Я тогда заказал завтрак. Ты, по крайней мере, могла бы впустить меня и извиниться.
– А я не хотела завтракать с тобой. Я не позволю ни одному мужчине командовать мной и приказывать мне делать то, что я не хочу. Надеюсь, ты получил хороший урок.
Я заскрипел зубами от злости.
– Это уже не первый урок, который ты преподносишь мне.
Ева снова смеялась.
– А ты, как я вижу, не принимаешь их к сведению.
– По крайней мере, я пытаюсь усваивать их и не повторять прежних ошибок.
– Я еще никогда не встречала человека, от которого было бы так трудно избавиться.
– Значит, ты хочешь отделаться от меня?
– Ты что, только теперь понял это?
Я взорвался.
– Скоро тебе это удастся, но ты еще пожалеешь об этом, – злобно прошипел я.
– Поступай как тебе угодно, – прозвучало в ответ, но без обычного безразличия в голосе.
Это была какая-то новая, неизвестная мне Ева, и мое любопытство пересилила ярость.
– Что с тобой? Может быть, ты получила наследство?
– Нет.
Я ждал какого-то объяснения, но женщина молчала.
– Я приеду к тебе, Ева, – сказал я.
– Сегодня я не могу встретиться с тобой.
– Послушай, Ева, не упрямься, я хочу видеть тебя.
– Можешь не приезжать, меня не будет дома. Запомни, если ты все равно явишься, меня дома не застанешь.
– Куда ты едешь?
– Не твое дело.
Кровь бросилась мне в лицо.
– Когда я увижу тебя?
– Не знаю. Если захочешь выяснить, буду ли я для тебя свободна, позвони через несколько дней.
Я все понял.
– Приезжает Джек? – задал я вопрос, в ответе на который я уже не сомневался.
– Да. Ты удовлетворен?
Я почувствовал ревность, но решил не выдать себя ничем.
– Я очень рад за тебя, – солгал я. – Значит, ты переезжаешь к себе, в свое семейное гнездышко?
– Да, – голос Евы прозвучал немного резко.
– Надолго?
– Не знаю. Не задавай так много вопросов. Джек не успел сообщить, сколько пробудет здесь.
– Ты ждешь его сегодня?
– Я вчера получила телеграмму.
– Ты не забыла, что я хочу встретиться с Джеком?
Помолчав, Ева ответила:
– Нет, не забыла.
– Ты познакомишь нас в этот его приезд?
– Нет.
– А когда же?
– Когда-нибудь, надо подумать.
– Значит, ты намерена бросить всех своих приятелей? Как же они будут обходиться без тебя?