Том 2. Горох в стенку. Остров Эрендорф
Шрифт:
— Ты забыл нас, фельетонист?! — кричала восьмушка табаку, похожего на сухой конский навоз. — Это просто свинство! Это черная неблагодарность! Ты курил меня, когда писал свои пламенные агитки!
— Правильно, — поддержало березовое полено. — Он украл меня у своего соседа и при теплоте моего пламени сочинял героические стихи о взятии Перекопа.
— Он носил меня, — сказали иронически кальсоны, — когда ездил по фабрикам, выступал на устных газетах.
— И нас он носил тоже. Без нас он бы замерз! — закричали обмотки,
— А теперь он забыл о нас! Ренегат!
— Просто свинья! — возмущенно заметил фунт мяса из академического пайка. — Он иногда ел меня и товарища ячневую кашу. Если бы не мы, он бы сдох с голода.
— А я, по-вашему, что? Собака? — вспылил ломтик черного, мокрого, липкого, как замазка, колючего хлеба. — А я разве не поддерживал его в самые трудные минуты! Разве не я питал его фельетонный жар!
— Он из меня пил кипяток! — зарычала коробка с рваными краями. — Без меня бы он погиб! А теперь он смотрит на меня, как баран на новые ворота, и не узнает. Теперь он, видите ли, пьет чай с сахаром из граненого стакана в серебряном подстаканнике! Буржуй!
— Правильно! — вопили вещи.
— Фельетонист! Вспомни о нас! Вспомни и напиши фельетон… Нет, не фельетон, а поэму, чудесную, незабываемую, героическую поэму о нас, которые грели тебя, и кормили, и помогали тебе жить…
— Милые вы мои! — воскликнул фельетонист, еле сдерживая волнение, теплым клубком подступившее к горлу. — Помню вас. Помню, люблю, никогда не забуду больше! И вас помню, дорогое березовое полено! Я действительно украл вас у Сашки Ветрова, из комнаты номер одиннадцать. Но что же делать? Я коченел от холода. Надеюсь, вы не сердитесь на меня? И вас помню, о бязевые кальсоны! Вас было очень трудно стирать в холодной воде, но носились вы прекрасно. И вас, пайковое мясо. В вас, правда, было полфунта костей, но никогда ничего вкуснее я не ел на свете! И вас, дорогой дешевый табак… И вас, зажигалка, и вас, кружка, и вас, бандерольная бумага, на которой я писал героические агитки и из которой я крутил цигарки. И вас, светильник, и вас… картошка. Всех, словом! Всех вас, моих дорогих, горячо любимых, незабвенных спутников героической молодости…
Вдруг в дверь постучали. Раздался голос:
— Товарищ фельетонист! Тут у вас пришли какие-то, говорят, что меньшевики, эсеры, Деникин, Керенский, Милюков, барон Врангель и многие другие поздравлять с Октябрьской годовщиной. Просятся в Октябрьский фельетон. На чай просят.
— Гоните их к черту! Ничего я о них писать не буду. Надоело! Так им и скажите. Да смотрите, чтоб они из передней шубу не утащили! Скажите, что я занят. У меня в гостях спутники молодости. И о них я буду писать свой праздничный фельетон!
За окном уже горели фонари. Вдоль фасада большого дома тянули красные полотна.
1926
1. На экране появляется красивый железнодорожный пейзаж.
Надпись: «Станция Шарья Северной железной дороги».
2. На экране — красивый мужчина сидит за письменным столом и, поднявши к потолку деликатные глаза, нежно мечтает.
Надпись: «Зам. председателя учкпрофсожа Климов».
По небу плывут кудрявые тучки.
3. Надпись: «Еще в прошлом году Климов, будучи в месткоме № 2…»
4. Климов сидит, обнявшись с неотразимой телеграфисткой Монаховой, над прудом.
Надпись: «Котик, достань мне казенную квартирку!»
— Увы, Пупсик, это никак невозможно!
— Почему!
— Потому, что я не состою в жилкомиссии.
5. Крупным планом. Прекрасное лицо неотразимой телеграфистки. По щеке ползет большая и довольно-таки увесистая слеза…
6. Надпись: «Прошел год…»
Неотразимая Монахова сидит над аппаратом Бодо и тихо грустит. Вбегает мистер Климов и начинает резвиться.
Надпись: «Почему ты резвишься, Пупсик?»
— Ура! Ура! В данный момент я замещаю председателя учкпрофсожа. Лови этот самый момент. Комнатка тебе обеспечена.
Мистер Климов вприпрыжку убегает. Неотразимая телеграфистка хлопает в ладоши и начинает лихорадочно пудриться.
7. Председатель жилищной комиссии Честоковский стоит на задних лапках. Крупным планом: виляющий хвост. Мистер Климов гладит Честоковского по мохнатой спине.
Надпись: «Послушай, песик!»
— Всегда готов служить начальству!
— В данном случае объявляю заседание жилкомиссии открытым. На повестке — вопрос о предоставлении неотразимой Монаховой комнаты. Возражений нет?
8. Честоковский продолжает стоять на задних лапках и ласково вилять пушистым хвостом. Крупным планом: торжествующее лицо мистера Климова.
Надпись: «Принято единогласно».
9. Мистер Климов становится на одно колено и галантерейно передает неотразимой телеграфистке ордер на комнату и ключ. Крупным планом: целуются. Диафрагма. Экран темнеет.
10. Честоковский посылает протокол «заседания» на подпись ШЧ-6, ДН-6, ТЧ-11. Они категорически отказываются подписать.
Надпись: «Мы не желаем подписывать незаконный протокол. Мы не присутствовали на заседании. Кроме того, есть лица, более нуждающиеся в квартире, чем неотразимая телеграфистка. Одним словом, пошел вон!»
11. Честоковский бежит, поджав задние ноги и свесив язык. Крупным планом: перед Честоковским встает большой вопрос.