Том 2. Стихотворения 1850-1873

Тютчев Федор Иванович

Славянам ("Они кричат, они грозятся…") ^*

Man muß die Slaven an die Mauer drücken [7]

Они кричат, они грозятся: «Вот к стенке мы славян прижмем!» Ну, как бы им не оборваться В задорном натиске своем!.. Да, стенка есть — стена большая,— И вас не трудно к ней прижать. Да польза-то для них какая? Вот, вот что трудно угадать. Ужасно та стена упруга, Хоть и гранитная скала, — Шестую часть земного круга Она давно уж обошла… Ее

не раз и штурмовали — Кой-где сорвали камня три, Но напоследок отступали С разбитым лбом богатыри… Стоит она, как и стояла, Твердыней смотрит боевой: Она не то чтоб угрожала, Но… каждый камень в ней живой. Так пусть же с бешеным напором Теснят вас немцы и прижмут К ее бойницам и затворам, — Посмотрим, что они возьмут! Как ни бесись вражда слепая, Как ни грози вам буйство их — Не выдаст вас стена родная, Не оттолкнет она своих. Она расступится пред вами И, как живой для вас оплот, Меж вами станет и врагами И к ним поближе подойдет.

7

Славян должно прижать к стене (нем.).

"Напрасный труд — нет, их не вразумишь…"

Напрасный труд — нет, их не вразумишь^*. Чем либеральней, тем они пошлее, Цивилизация — для них фетиш, Но недоступна им ее идея. Как перед ней ни гнитесь, господа, Вам не снискать признанья от Европы: В ее глазах вы будете всегда Не слуги просвещенья, а холопы.

К портрету государственного канцлера, князя А. М. Горчакова^*

В те дни кроваво-роковые^*, Когда, прервав борьбу свою, В ножны вложила меч Россия — Свой меч, иззубренный в бою, — Он Волей призван был верховной Стоять на страже, — и он стал^* — И бой упорный, бой неровный — Один — с Европой продолжал. И вот двенадцать лет уж длится Упорный поединок тот — Иноплеменный мир дивится, Но Русь легко его поймет. Он, первый, угадал в чем дело, — И им, впервые, Русский Дух Союзной силой признан смело — И вот венец его заслуг.

"Lorsqu'un noble prince, en ces jours de demence"

Lorsqu’un noble prince, en ces jours de démence^*, Decort de sa main le bourreau des Chrétiens, — Pourrait-on dire encore, ainsi qu’aux temps anciens: «Honny soit qui mal y pense»? <См. перевод>^*

"Как ни тяжел последний час…"

Как ни тяжел последний час^* — Та непонятная для нас Истома смертного страданья, — Но для души еще страшней Следить, как вымирают в ней Все лучшие воспоминанья…

"Свершается заслуженная кара…"

Свершается заслуженная кара^* За тяжкий грех, тысячелетний грех… Не отвратить, не избежать удара — И правда Божья видима для всех. То Божьей правды праведная кара, И ей в отпор чью помощь ни зови, Свершится суд… и папская тиара^* В последний раз купается в крови. А ты — ее носитель неповинный, Спаси

тебя Господь и отрезви — Молись Ему, чтобы твои седины Не осквернились в пролитой крови…

По прочтении депеш императорского кабинета, напечатанных в "Journal de St.-Pétersbourg"^*

Когда свершится искупленье И озарится вновь Восток — О, как поймут тогда значенье Великодушных этих строк. Как первый, яркий луч денницы, Коснувшись их — озолотит Все эти вещие страницы И для потомства освятит. И в излияньи чувств народных — Как Божья чистая роса — Племен признательно-свободных На них затеплится слеза… Они раскроют для потомства, Как, сильны верою живой, Всем видам лжи и вероломства Отпор мы дали роковой… На них записана вся повесть О том, что́ было и что́ есть — Изобличив Европы совесть, Они спасли России честь.

"Печати русской доброхоты…"

Печати русской доброхоты^*, Как всеми вами, господа, Тошнит ее — но вот беда, Что дело не дойдет до рвоты.

Июнь 1868 г.^*

Опять стою я над Невой, И снова, как в былые годы, Смотрю и я, как бы живой, На эти дремлющие воды. Нет искр в небесной синеве, Все стихло в бледном обаянье, Лишь по задумчивой Неве Струится лунное сиянье. Во сне ль все это снится мне, Или гляжу я в самом деле, На что при этой же луне С тобой живые мы глядели?

Пожары^*

Широко, необозримо, Грозной тучею сплошной, Дым за дымом, бездна дыма Тяготеет над землей. Мертвый стелется кустарник, Травы тлятся, не горят, И сквозит на крае неба Обожженных елей ряд. На пожарище печальном Нет ни искры, дым один, — Где ж огонь, злой истребитель, Полномочный властелин? Лишь украдкой, лишь местами, Словно красный зверь какой, Пробираясь меж кустами, Пробежит огонь живой! Но когда наступит сумрак, Дым сольется с темнотой, Он потешными огнями Весь осветит лагерь свой. Пред стихийной вражьей силой Молча, руки опустя, Человек стоит уныло, Беспомощное дитя.

"В небе тают облака…"

В небе тают облака^*, И, лучистая на зное, В искрах катится река, Словно зеркало стальное… Час от часу жар сильней, Тень ушла к немым дубровам, И с белеющих полей Веет запахом медовым. Чудный день! Пройдут века — Так же будут, в вечном строе, Течь и искриться река И поля дышать на зное.

Михаилу Петровичу Погодину^*

Стихов моих вот список безобразный — Не заглянув в него, дарю им вас, Не совладал с моею ленью праздной, Чтобы она хоть вскользь им занялась… В наш век стихи живут два-три мгновенья, Родились утром, к вечеру умрут… О чем же хлопотать? Рука забвенья^* Как раз свершит свой корректурный труд.