Том 2. Стихотворения 1850-1873

Тютчев Федор Иванович

"Ты волна моя морская…"

Mobile comme l’onde [3]

Ты, волна моя морская ^* , Своенравная волна, Как, покоясь иль играя, Чудной жизни ты полна! Ты на солнце ли смеешься, Отражая неба свод, Иль мятешься ты и бьешься В одичалой бездне вод — Сладок мне твой тихий шёпот, Полный ласки и любви, Внятен мне и буйный ропот, Стоны вещие твои. Будь же ты в стихии бурной То угрюма, то светла, Но в ночи твоей лазурной Сбереги, что ты взяла. Не

кольцо, как дар заветный, В зыбь твою я опустил, И не камень самоцветный Я в тебе похоронил — Нет, в минуту роковую, Тайной прелестью влеком, Душу, душу я живую Схоронил на дне твоем.

3

Непостоянна, как волна (фр.).

Памяти В. А. Жуковского^*

I

Я видел вечер твой. Он был прекрасен! В последний раз прощаяся с тобой, Я любовался им: и тих и ясен, И весь насквозь проникнут теплотой… О, как они и грели и сияли — Твои, Поэт, прощальные лучи… А между тем заметно выступали Уж звезды первые в его ночи…

II

В нем не было ни лжи, ни раздвоенья — Он все в себе мирил и совмещал. С каким радушием благоволенья Он были мне Омировы читал… Цветущие и радужные были Младенческих первоначальных лет… А звезды между тем на них сводили Таинственный и сумрачный свой свет…

III

Поистине, как голубь, чист и цел Он духом был; хоть мудрости змииной Не презирал, понять ее умел, Но веял в нем дух чисто голубиный. И этою духовной чистотою Он возмужал, окреп и просветлел. Душа его возвысилась до строю: Он стройно жил, он стройно пел…

IV

И этот-то души высокий строй, Создавший жизнь его, проникший лиру, Как лучший плод, как лучший подвиг свой, Он завещал взволнованному миру… Поймет ли мир, оценит ли его? Достойны ль мы священного залога? Иль не про нас сказало Божество: «Лишь сердцем чистые — те узрят Бога!»

"Сияет солнце, воды блещут…"

Сияет солнце, воды блещут^*, На всем улыбка, жизнь во всем, Деревья радостно трепещут, Купаясь в небе голубом. Поют деревья, блещут воды, Любовью воздух растворен, И мир, цветущий мир природы, Избытком жизни упоен. Но и в избытке упоенья Нет упоения сильней Одной улыбки умиленья Измученной души твоей…

"Чародейкою зимою…"

Чародейкою Зимою^* Околдован, лес стоит — И под снежной бахромою, Неподвижною, немою, Чудной жизнью он блестит. И стоит он, околдован, — Не мертвец и не живой — Сном волшебным очарован, Весь опутан, весь окован Легкой цепью пуховой… Солнце зимнее ли мещет На него свой луч косой — В нем ничто не затрепещет, Он весь вспыхнет и заблещет Ослепительной красой.

Последняя любовь^*

О, как на склоне наших лет Нежней мы любим и суеверней… Сияй, сияй, прощальный свет Любви последней, зари вечерней! Полнеба обхватила тень, Лишь там, на западе, бродит сиянье, — Помедли, помедли, вечерний день, Продлись, продлись, очарованье. Пускай скудеет в жилах кровь, Но в сердце не скудеет нежность… О ты, последняя любовь! Ты и блаженство и безнадежность.

Неман^*

Ты

ль это, Неман величавый? Твоя ль струя передо мной? Ты, столько лет, с такою славой, России верный часовой?.. Один лишь раз, по воле Бога, Ты супостата к ней впустил — И целость русского порога Ты тем навеки утвердил… Ты помнишь ли былое, Неман? Тот день годины роковой, Когда стоял он над тобой, Он сам, могучий, южный демон^* — И ты, как ныне, протекал, Шумя под вражьими мостами, И он струю твою ласкал Своими чудными очами?.. Победно шли его полки, Знамена весело шумели, На солнце искрились штыки, Мосты под пушками гремели — И с высоты, как некий бог, Казалось, он парил над ними И двигал всем и все стерег Очами чудными своими… Лишь одного он не видал… Не видел он, воитель дивный, Что там, на стороне противной, Стоял Другой — стоял… и ждал… И мимо проходила рать — Всё грозно-боевые лица… И неизбежная Десница Клала на них свою печать… А так победно шли полки — Знамена гордо развевались, Струились молнией штыки, И барабаны заливались… Несметно было их число — И в этом бесконечном строе Едва ль десятое число Клеймо минуло роковое…

А. С. Долгорукой^*

Un charme vit en elle — irrésistible et pur, Un charme de mystère et de mélancolie, Et sa douce présence est comme un rêve obscur, Dont, sans le s’expliquer, on a l’âme remplie. <См. перевод>^*

Спиритистическое предсказание^*

Дни настают борьбы и торжества, Достигнет Русь завещанных границ,    И будет старая Москва Новейшею из трех ее столиц.

Лето 1854^*

Какое лето, что за лето! Да это просто колдовство — И как, прошу, далось нам это Так ни с того и ни с сего?.. Гляжу тревожными глазами На этот блеск, на этот свет… Не издеваются ль над нами? Откуда нам такой привет?.. Увы, не так ли молодая Улыбка женских уст и глаз, Не восхищая, не прельщая, Под старость лишь смущает нас!..

"Увы, что нашего незнанья…"

Увы, что нашего незнанья^* И беспомо́щней и грустней? Кто смеет молвить: до свиданья Чрез бездну двух или трех дней?

На новый 1855 год^*

Стоим мы слепо пред Судьбою, Не нам сорвать с нее покров… Я не свое тебе открою, Но бред пророческий духов… Еще нам далеко до цели, Гроза ревет, гроза растет, — И вот — в железной колыбели, В громах родится Новый год… Черты его ужасно-строги, Кровь на руках и на челе… Но не одни войны тревоги Несет он миру на земле! Не просто будет он воитель, Не исполнитель Божьих кар, — Он совершит, как поздний мститель, Давно обдуманный удар… Для битв он послан и расправы, С собой несет он два меча: Один — сражений меч кровавый, Другой — секиру палача. Но для кого?.. Одна ли выя, Народ ли целый обречен?.. Слова неясны роковые, И смутен замогильный сон…