Том 2. Стихотворения 1917-1920

Бедный Демьян

в конверте, адресованном «Его благородию Владимиру Ильичу Ульянову (Ленину)», прислал на бумаге, украшенной княжеским гербом, письмо такого содержания:

«Владимир Ильич,

Прочитав „декрет об уничтожении сословий“ и т. д., я открыл Гёте и вот что прочел:

Im Nebelgeriesel, im tiefen Schnee, Im wilckn Wald, in Winternacht, Ich horte der Wolfe Hungergeheul, Ich horte der Eulen Geschrei: Wille worn worn worn! Wille wo wo wo!

и т. д.

Примите уверение в должных к Вам чувствах.

Светлейший князь Петр Петрович

Волконский».

Беру на себя смелость дать слабый перевод утешившей бывшее «сиятельство» строфы Гёте, продолжив ее соответственным образом:

В туманной мгле, в сугробах снежных, Ночной порой, среди глухих лесов, Я слышу вой волков голодных и мятежных, Я слышу крики сов: У, вы! У, вы! У – вы! В тревоге горестной, прислушиваясь к вою, Светлейший князь поник светлейшей головою: Ужели скатится корона с головы? – Увы! Светлейшей

голове быть без короны княжьей, – Нет силы у князей бороться с силой вражьей: Кость черная дает всей кости голубой Последний, страшный бой! – Ой! – Ой! – Ой! Волконский, кланяйся всем прадедам и дедам! Конец приходит дармоедам. Забудь свой княжеский покой, Пошевели рукой, Возьмись-ка за работу До устали – до поту, Отведай жизни трудовой, А там уж вой: – Ой! – Ой! – Ой!

Птицеловы^*

Весною некий птицелов Ловил перепелов: Лежал в траве густой часами, На сети на свои глядел издалека, – Перепела ж ловились сами. Была ли на сетях приманка велика? Да ровно никакой! Доверчиво и смело Шли птицы на привычный зов: Обманщик ловкий, птицелов Перепелиный бой подделывал умело!

* * *

Как много в наши дни вот этаких ловцов Средь политического поля! – «Земля и воля!» – «Земля и воля!» – «Права!» – «Порядок!» – «Хлеб!» – свистят со всех концов. Кто верит всякому «на вид – социалисту», Те уподобятся легко перепелам. Друзья, судите не по свисту, А по делам!

Плохое утешение^*

Оренбургское войсковое правительство энергично готовится к борьбе с большевиками.

Атаманом Дутовым стягиваются все мобилизованные казаки, причем концентрация казачьих войск происходит в направлении Царицына, Кинели и Астрахани.

(«Новый луч», 8 дек.) «Нет Каледина! Авось Поякшаемся мы с Дутовым!» Меньшевик, надежды брось; Дутов станет Подведутовым! Вот, как пить дать, подведет! Кто осилит рать свободную? Трудовой казак нейдет На измену всенародную!

Мечты 109 депутатов Учредительного собрания^*

«Мир, земля а воля – вот наше знамя в Учредительном собрании для троих дней и недель».

(Из письма 109 депутатов «народу».) Депутатского письма Содержание весьма Умилительное: «Депутатское лицо Не пускают на крыльцо Учредительное! Мы толпимся у дверей, Ах, скорей, скорей, скорей! Нам неможется. Дорог, дорог каждый час, Царство русское без нас Все разложится! Рты бы только нам открыть, Показали бы мы прыть Учредительную! „Мира, воли и земли!“ Мы бы песню завели Удивительную. День пропели и второй, А на третий – в скрипке строй Поубавили. И, вздохнувши веселей, Мы бы крылышки смелей Порасправили! В ход пустивши пустомель, Черный люд бы пять недель Мы морочили: Ду-ду-ду да ду-ду-ду! Глядь, помещичью беду И отсрочили! Ду-ду-ду да ду-ду-ду! Знай, натягивай узду Помаленечку. Неча дело торопить, После можно прикупить Деревенечку! После. После. А пока Объезжали б мужика Норовистого, Да в деревню той порой Привели казаков строй, С ними – пристава. Чрез полгода – через год Пустим „полный задний ход“. Что нам станется?! Как оглянется народ: Ни земельки, ни свобод Не останется. Ежли, вставши на дыбы, Разъяренные рабы С нами схватятся, – Мы учены уж, ей-ей, Толстой шкурою своей Все поплатятся: Бунтарей в кнуты, в кнуты!! Ох вы, сладкие мечты Упоительные! Ох, кружится голова, Ох, скорей бы нам права Учредительные!»

Мир!^*

Умолкли злобные проклятья. Кровавый кончен пир. И близок, близок, сестры, братья, Мир, долгожданный мир! – Мир! – зову братскому я внемлю. Вчерашний враг – мне друг. Где кровь лилась, сырую землю Прорежет мирный плуг! Звени, набата голос медный! Вставай, рабочий люд! Пой, торжествуя, гимн победный, Освобожденный труд!

1918

Донская песня^*

Казак вино пьет, – денег не дает, Денег не дает, девицу зовет: «Поедем со мной к нам на тихий Дон! У нас на Дону весело живут: Не ткут, не прядут, – Сладки вина пьют!» Отвечает тут девица с тоской: «Ах, любезный друг, ты казак донской, Ах, не надо мне твоих сладких вин: Любо жать мне хлеб да свозить в овин, Любо мне попрясть, любо мне поткать, К доле трудовой мне не привыкать. Песни трудовой – нету веселей, Трудовой казак мне всего милей. Ты скажи-скажи, кто ты есть таков: Из какой семьи, из каких полков? За кого стоишь на родном Дону, За простой народ аль за старшину?» Весь расцвел казак, словно алый мак, Свой, в мозолях весь, крепко сжал кулак: «Ты, душа-краса, погоди-постой: Я донской казак из семьи простой; За простой народ я в родном краю Как допрежь стоял, так теперь стою. И вся речь твоя больно мне люба, Знать, свела с тобой нас одна судьба. Уж как похвалюсь я на всем Дону, Что послал мне бог чистый клад – жену: Она – ткать и прясть, она – поле жать, Вольных казаков каждый год рожать!»

У господ на ёлке^*

Помню – господи, прости! Как давно все было! – Парень лет пяти-шести, Я попал под мыло. Мать с утра меня скребла, Плача втихомолку, А под вечер повела «К господам на елку». По снежку на черный ход Пробрались искусно. В теплой кухне у господ Пахнет очень вкусно. Тетка Фекла у плиты На хозяев злится: «Дали к празднику, скоты, Три аршина ситца! Обносилась, что мешок: Ни к гостям, ни к храму. Груне дали фартушок – Не прикроешь сраму!» Груня фыркнула в ладонь, Фартушком тряхнула. «Ну, и девка же: огонь! – Тетушка вздохнула. – Все гульба нейдет с ума, Нагуляет лихо! Ой, никак, идет „сама“!» В кухне стало тихо. Мать рукою провела У меня под носом. В кухню барыня вошла, – К матери с вопросом: «Здравствуй, Катя! Ты – с сынком? Муж, чай, рад получке?» В спину мать меня пинком: «Приложися к ручке!» Сзади шум. Бегут, кричат: «В кухне – мужичонок!» Эвон сколько их, барчат: Мальчиков, девчонок! «Позовем его за стол!» «Что ты, что ты, Пелка!» Я за материн подол Уцепился крепко. Запросившися домой, Задал реву сразу. «Дём, нишкни! Дурак прямой, То ль попорчен сглазу». Кто-то тут успел принесть Пряник и игрушку: «Это пряник. Можно есть». «На, бери хлопушку». «Вот – растите дикарей: Не проронит слова!.. Дети, в залу! Марш скорей!» В кухне тихо снова. Фекла злится: «Каково? Дали тож… гостинца!.. На мальца глядят как: во! Словно из зверинца!» Груня шепчет: «Дём, а Дём! Напечем-наварим. Завтра с Феклой – жди – придем. То-то уж задарим!» Попрощалась и – домой. Дома – пахнет водкой. Два отца – чужой и мой – Пьют за загородкой. Спать мешает до утра Пьяное соседства.

* * *

Незабвенная пора, Золотое детство!

Кто защищается^*

Защищайте Учредительное собрание!

Буржуазный вопль.

Защита? Чья? Кого? Откуда ждать похода? Народной воле кто указ? Она сама! Но каждый раз Ей указать пути хотят, враги народа! «Иди туда!» – «Иди сюда!»

* * *

Чьи исступленные мы всюду слышим вопли? Кто «защищается»? Не барин ли? Не поп ли? Кого хотят надуть все эти господа? Какое нужно им «Собранье»? На что надеются они? И чьих «священных прав попранье» Их огорчает в наши дни?

* * *

«Мир, воля и земля!» Но чьей минувшей властью Народ был ввергнут в страшный бой? Кто заграждал пути народу к воле, к счастью? Кто барски помыкал его лихой судьбой? Кто лучшие себе отмежевал угодья? Кто села изнурял и нищи л города? Куда ж девалися все эти «благородья»? Куда?! Все тут они, гляди: прикрывшись новой шкурой, Свободолюбцы на словах, В борьбе с рабочей диктатурой Вопят о «попранных правах»!!