Том 2. Стихотворения 1917-1920

Бедный Демьян

Вождю^*

Тов. Ленину в день рабочей печати посвящаю.

Как этот день мне мил и дорог! Ряд долгих лет прошел с тех пор… Теперь – повержен злой наш ворог, Тогда – мы с ним вступали в спор. Тогда – нас было так немного, Но знали мы, на что идем… Был каждый шаг проверен строго Тобой, испытанным вождем. Рождалась «Правда» наша в муках, Окружена стеной врагов, – Но пролетарий в первых звуках Услышал звон своих шагов. Ты был за дальнею границей, Но духом с нами был всегда, – Росла, страница за страницей, Святая библия труда… Нам каждый день грозила кара И беспощадный вражий суд, Напор

открытого удара И козни тайные Иуд. Из ликвидаторского стана Какой бесстыжий несся вой! Работой Мартова и Дана Был восхищен городовой. Для заклинателей «стихии», Для дряблодушных торгашей Мы были аспиды и змии, Гроза мещанских шалашей. Теснил нас лютый враг жестоко. Редел отряд наш боевой, И в злую пору одиноко Звучал далекий голос твой. Но перенесши все невзгоды И взявши с бою каждый шаг, Мы на крутых путях свободы Вновь утвердили алый стяг. Незыблем он на новой грани! И наша вера велика: – Не осквернит священной ткани Ничья враждебная рука!

«Христос воскресе»^*

У батюшки Ипата Водилися деньжата. Конечно, дива тут особенного нет: Поп намолил себе монет! Однакоже, когда забыли люди бога И стали сундуки трясти у богачей, Взяла попа тревога: «Откроют, ироды, ларек мой без ключей!» Решив добро свое припрятать повернее, Поп, выбрав ночку потемнее, Перетащил с деньгами ларь В алтарь И надпись на ларе искусно вывел мелом: «Сей ларь – с Христовым телом». Но хитрый пономарь, Пронюхав штуку эту И выудивши всю поповскую монету, Прибавил к надписи: «несть божьих здесь телес. Христос воскрес!» Что пономарь был плут, я соглашусь, не споря, Плут обманул плута – так кто ж тут виноват? Но я боюсь, чтоб поп Ипат Не удавился с горя.

Осiновый кiл Радi^*

Чоловiк каже: «гречка!» Жiнка каже: «мак! мак!» – Нехай так! Нехай так! Нехай буде з гречки мак! Рада каже: «самостiйность!» Нiмець каже: «гох! гох!» – Ох, ох, ох! Оце ж гох! Щоб ты, бридкiй нiмець, здох! Ждали лiта, ждалы лiта, А прiйшла зима. Була Рада, була Рада, А тепер нема! Ой ти, дядьку Мусiю, Чи бачив ты чудасiю? Як не бачив, подивись: Любив нiмець Раду, Цiлував iи колысь Спереду и сзаду. Цiлував и милував, Кохав щиро, покы Выпив всю iи красу, Видавив всi соки. Потiм с гетьманом Павлом Перебив iй спину И, проткнувши всю колом, Кинув в домовину. – От, тепер лежи i гнiй, Бо була проворна. Я ж казав тобi, дурнiй: «Не кохай Эйхгорна!» По заслузи маешь плату, Голова змiнна! Прокляне тебе, прокляту, Трудова Вкраiна!

Темнота («Кулак один…»)^*

Кулак один, купив пудовую свечу, Тем малость совесть успокоил. А мироед другой взял да собор построил: «Не всякому со мной ровняться по плечу!» В синодской грамоте был подвиг сей отмечен. Был этой грамотой, бесспорно, богачу Рай после смерти обеспечен. «Как смерть моя придет, – велел богач жене И всей родне, – Не убивайтеся по мне И не тужите. Застраховался я от адских мук вполне. Вы эту грамоту в персты мои вложите!» Что ж вышло? Померли тузы в одном году И повстречалися… в аду! Туз первый диву дался: «Кого я вижу? Ну, дела! Что ж грамота

твоя? Ужель не помогла? А ты как ею величался! Она не стоила, выходит, и гроша!» «Ох, – молвил туз второй, – бумага хороша, Первеющего сорта. Был беспременно б я в раю, Да по душу мою Какой-то черт прислал безграмотного черта! Я грамоту ему, проклятому, сую, А он, подлец, глаза таращит И прямо в ад меня без разговору тащит!»

* * *

Недавно случай был подобный с богачом. Оставшись ни при чем, То-бишь ощипанный изрядно беднотою, Он объяснял беду – «народной темнотою». Конечно, грамота, друзья мои, важна, Конечно, нам она вот до чего нужна, От прошлой темноты пора нам излечиться. Но… чтобы правильно судить о богачах, Тем, у кого они сидели на плечах, Не надо грамоте учиться.

Молодняк^*

Годков тому, примерно, пять Помещик некий в лес заехал погулять. На козлах Филька красовался, Такой-то парень – богатырь! «Вишь, как тут заросло, а был совсем пустырь. – Молодняком помещик любовался. – Как, Филька, думаешь? Хорош молоднячок? Вот розги где растут. Не взять ли нам пучок? В острастку мужикам… на случай своеволья!» «М-да! – Филька промычал, скосивши вбок глаза. – М-да… розги – первый сорт… Молоднячок… Лоза!.. Как в рост пойдут, ведь вот получатся дреколья!»

* * *

Какой же в басенке урок? Смешной вопрос. Года всё шли да шли, – и молодняк подрос.

Мартышка^*

На соединенном заседании ЦИК и Московского Совета после принятия резолюции об усиленной работе по организации мощной Советской армии, укреплении всех, организаций, объединяющих широкие трудовые массы рабочих и крестьян, о внутренней спайке и дисциплине, – меньшевики запели похоронный марш.

(Из газет.)

Ногой баба топнула,

Дверью баба хлопнула,

С того баба рассердилась.

Что в солдаты не годилась.

(Частушка.) Я ли, ты ли, мы ли, вы ли… Громче, Мартов! Крепче, Дан. Надрываясь, долго выли, Как голодный волчий стан, Крепко шаркали ногами, Похоронный пели марш. Ай да головы с мозгами! Вместо мозгу – жалкий фарш! Социальная кубышка, Буржуазный винегрет. Меньшевистская мартышка Нарядилася в берет, В рог трубит и машет шпагой, Похоронный марш орет И с безумною отвагой Мчится… задом наперед!

Богомолка^*

Монаси – чины ангельский.

У лавры Троицкой, в слободке, Монах повадился ходить к одной молодке. Муж со двора, монах во двор. Зачем? Нескромный разговор. Одначе как-то муж все шашни обнаружил И, сцапав в добрый час духовного отца, Уж так-то, так его утюжил: С того и с этого конца! То видя, всплакалась соседка-богомолка: «Стой, стой, безбожник! Стой! С ума сошел, Миколка! Не тронь священного лица!» «Так я ж накрыл его с женою, шельмеца!» «Накрыл его с женой… Подумаешь – причина! Да ты б еще ценил, что, может, через год Вдруг женка даст тебе приплод, – И от кого приплод, пойми ты, дурачина: От ангельского чина!»

* * *

Вот с богомолкою подобной и толкуй. Не дай господь такой обзавестись хозяйкой!.. Заладит, что ни день, «Исайя, ликуй!» С монахом снюхавшись, с Исайкой!

В буржуазном стане^*

«Манчестер гардиен», помещая декларацию гетмана Скоропадского, говорит: «Вновь образованное украинское правительство опирается на германские штыки. Германия во всех оккупированных ею областях строит свой фундамент на землевладельческих и коммерческих кругах. До сих пор мы привыкли верить, что буржуазные классы России являются убежденными сторонниками союзников. Однако германцы, видимо, думали иначе, что и доказали тем, что в министерство Скоропадского вошли кадеты и октябристы, представители наиболее преданных союзникам партий».