Том 2. Стихотворения 1917-1920

Бедный Демьян

Меньшевистским лицемерам^*

Меньшевистские повадки И речей их дребедень, Их бесстыжие нападки Знаем мы не первый день. Передержки, подтасовки, Резолюций лживых пук, Хитроумные уловки, Воровская ловкость рук. Если врут – то без заминки, Если плачут – то навзрыд, Обездоленные свинки У разрушенных корыт. Буржуа? – Позвольте ручку! Большевик? – Долой! Ату! – За какую ж вы получку Продаете бедноту? Возмущаясь «безобразьем» Петербурга и Москвы, Над несчастным Закавказьем Что теперь творите вы? Что вы скажете, к примеру, Если, взяв у вас урок, Примерять к вам вашу меру Мы начнем… в ближайший срок?

На завалинке^*

(Беседа деда Софрона)

Кто

на завалинке? А, ты, сосед Панкрат! Здорово, брат! Абросим, здравствуй! Друг Микеша, это ты ли? Ну, что вы, деда не забыли? А я-то до чего вас, братцы, видеть рад!.. Покинувши на время Петроград, Прибрел я, старина, в родную деревеньку. Что? Как мне в Питере жилось? Перебивался помаленьку, Всего изведать довелось. С врагами нашими за наше дело споря, Немало вытерпел я горя, Но… терпит бог грехам пока: Не только мяли нам бока, Мы тоже кой-кому помяли их изрядно. Да, схватка крепкая была… Как вообще идут дела? Ну, не скажу, чтоб очень ладно: Тут, глядь, подвох, а там – затор. Народные враги – они не дремлют тоже. Одначе мы… того… нажмем на них построже. Чай, не о пустяках ведем мы с ними спор. Не в том суть нашей схватки, Что мироедов мы уложим на лопатки. Нет, надо, чтобы враг наш лютый – сбитый с ног – Подняться больше уж не мог. Иначе, милые, сыграем мы впустую. Подобный проигрыш случался зачастую. Раз наши вечные враги, Очнувшись, сил накопят, Они не то что гнуть начнут нас в три дуги, А всех в крови утопят. И учинят грабеж такой, Что ой-ой-ой! Вот почему всегда твержу я, Чтоб по головке, мол, не гладили буржуя. Вот, други-братцы, почему Из щелкоперов кой-кому, Умам трусливым и нелепым, Я стариком кажусь свирепым. А вся загвоздка в том, что я твержу одно: Родной народ, тебе другого не дано. Сваливши с плеч своих грабительскую шайку, Завинчивай покрепче гайку! Завинчивай покрепче гайку!! И если хочешь ты по новой полосе Пройти с сохою трудовою, Все корни выкорчуй! Все корни злые, все, Со всею мусорной травою!..

Лукерья^*

У бабушки Лукерьи Кривобокой До старости глубокой Осталася привычка юных дней Все прибирать к рукам, что под руку попало, Свое, чужое – горя мало: Была б кладовка лишь полней. Сама, должно, в грехе она была зачата, В нее же все пошли и дети и внучата. Одначе, ежели случалося порой, Что бабе правду всю кто скажет без утайки, – За честь своей семьи (сказать вернее – шайки!) Вставала бабушка горой: «Мой Кузька гуся спер? Где? У кого? Откуда? Гусь сам ко мне забрел во двор. Что? У соседа Клим стянул овса три пуда? А кто поймал, скажи? Не пойман, так не вор. У Еремеевых Машутка Стянула, баешь, полотно? Ну, вот! Ребяческая шутка. И было это так давно. Я, милые, детей учила не плохому. Был, правда, грех, что Клим, забравшись в клеть к Пахому, Был пойман и избит. Ну что ж? И поделом. И не журила ль я его пред всем селом? Всю, как рукой, не я ль с него сняла заразу? Не пойман больше Клим ни разу, Хотя… Кто нынче без греха? Что? У кумы, соседки Насти, Сама я, говоришь, стянула петуха? Смешала со своим, – не разобрала масти. Ох-ох! Глаза не те и память уж плоха!»

* * *

Лукерьи речь – бесстыжьи бредни. Однако, выслушав намедни Речь меньшевистского вождя, Я подивился, уходя, Его лганью и лицемерью: Он в краску б мог вогнать Лукерью.

«Кукушечка»^*

Нет Государственной думы и вообще никакой арены.

(Ек. Кускова. «Родина») Ку-ку, ку-ку, кукушечка! Так грустно не кукуй! Мадам Кускова, душечка, О прошлом не тоскуй! Ах, было счастье – минуло. И отцвела любовь! Что минуло, то сгинуло И не вернется вновь! Молитвы благодарственной Царю не возносить И Думы государственной Уже не воскресить! Не прогремит командою Родзянки зычный крик. С корниловекою бандою Спасается старик. Нежданною отрадою Звучит – «Владивосток». Идти ль туда с лампадою? Ах, что он даст, микадою Посаженный росток? Гучков в Китае молится «Большому кулаку». И хочется и колется… – Ку-ку! Ку-ку! Ку-ку!

Не забывайте клятвы^*

Памяти жертв Ленского расстрела.

Мы дрогнули в те дни от страшной вести. В один порыв сердца у всех слились. Мы плакали, готовясь к часу мести, И мы клялись. Наш лютый враг, свершивший злой посев, Заслуженной дождался ныне жатвы. Товарищи, да будет свят наш гнев. Идет борьба. Не забывайте клятвы!

Утробушка^*

(Буржуазная)

Буржуазная утробушка – Все не свыкнется с пайком. Приходи, моя зазнобушка, Побалуемся чайком! И чтоб чай не пить впридумочку, Расстарайся к вечерку: Прихвати с собою в сумочку Два кусочка сахарку. Опущу на окнах шторы я, На дверях стяну драпри. Выну книжечки, которые Мне подсунули в Твери. Меньшевистские издания – Нам, голубка, сущий клад. За кавказского Жордания Трех Гучковых дать я рад. Мартов, Дан – компанья честная, – Лучших слуг нам не найти. Нам работа их совместная Расчищает все пути. Их статьи – напевы райские, В честь хозяина салют; Их призывы первомайские Стариною отдают. Социальной революции И в зародыше, мол, нет, – По дорожке эволюции Надо плесться сотни лет. Жить должна вся рать рабочая С буржуазией в ладу. Ну, и прочая, и прочая – В ту же, стало быть, дуду. Кончим с тягою стихийною! Разберись-ка тут! Хитро? Ах, под вывеской «партийною» Узнаю свое нутро! Меньшевистские издания, – Не жалеючи, плати! Меньшевистская компания Расчищает нам пути!

Дед Софрон на завалинке^*

Ой ты, жизнь моя, былинушка, До седых дошла седин! На завалинке старинушка Прохлаждаюся один. На зеленой на проталинке Травка свежая блестит. Вряд ли деда на завалинке Кто сегодня навестит. Пьян народ погодой вешнею, Разбрелися все с утра. Перед новою скворешнею Суетится детвора. «Глянь-ко, глянь сюда, Егорушка!» «Осторожней, не спугни!» Щебетун веселый, скворушка, Сам не свой все эти дни. Пар встает над огородами, Сохнет рыхлая земля. Греет солнце. Скоро всходами Разукрасятся поля. Встанет рать неодолимая Вольных пахарей Руси. «Мать-сыра земля родимая, Напитай нас и спаси!»

В огненном кольце^*

Еще не все сломили мы преграды, Еще гадать нам рано о конце. Со всех сторон теснят нас злые гады. Товарищи, мы – в огненном кольце! На нас идет вся хищная порода. Насильники стоят в родном краю. Судьбою нам дано лишь два исхода: Иль победить, иль честно пасть в бою. Но в тяжкий час, сомкнув свои отряды И к небесам взметнув наш алый флаг, Мы верим все, что за кольцом осады Другим кольцом охвачен злобный враг, Что братская к нам скоро рать пробьется, Что близится приход великих дней, Тех дней, когда в тылу врага сольется В сплошной огонь кольцо иных огней. Товарищи! В возвышенных надеждах, Кто духом пал, отрады не найдет. Позор тому, кто в траурных одеждах Сегодня к нам на праздник наш придет. Товарищи, в день славного кануна Пусть прогремит наш лозунг боевой: «Да здравствует всемирная коммуна!» «Да здравствует наш праздник трудовой!»

Господская тень^*

На Красной площади намедни три туза: Помещик – без земли, заводчик – без завода И хищник банковский, сидящий без дохода, Час битый пялили глаза На торжество рабочего народа. Им в первомайский день с утра Спокойно дома не сиделось: Глазком прикинуть захотелось, Измерить силу рати той, Что их теснит своей железною пятой. Налюбовавшися, пошли домой все трое. «Ну, как?» «Да так. Тоска». «Казенный юбилей. День этот проходил куда как веселей При прежнем строе. Ушла поэзия. Отпал волшебный фон. Как живописен был разгон Всей этой сволочи, сбирающейся в шайки, Когда ее жандармский эскадрон Возьмет, бывало, всю в нагайки! Р-раз! Шляпа на боку! – Два! Лопнуло пальто! – Три! Шайки всей как не бывало! В участок волокут толпу. А нынче что?! Ушла поэзия. И красок ярких мало!» Нетрудно угадать, как первомайский день Расписан был потом в газетах буржуазных. Буржуи с нами вкусов разных: Там, где нам – солнышко, для них – сплошная тень.

На распутье^*

Графа Мирбаха увидя, Подавил буржуй наш вздох, Чуть не крикнул, растерявшись, Верноподданного «гох»! С ликом Марксовым знамена Нес рабочих бодрый стан, Пел народ: «Соединяйтесь, Пролетарии всех стран!» Сей призыв услыша властный, Наш буржуй стоит-грустит. Трусит Мирбаха несчастный, – Маркса – сердце не вместит. Мирбах… жуть, но все ж с просветом, Маркс… одна сплошная жуть. Два пути перед буржуем, Есть еще и третий путь. Путь на Вологду проторен. «Вуле-ву, мусью Нуланс?» Три союзных кавалера С ним играют в преферанс. Англичанин смотрит хмуро, Распинается француз. У японца в мыслях с кем-то Сепаратнейший союз. С кем? Никто пока не знает, Мирбах знает, но молчит. У российского буржуя Сердце трепетно стучит. Перемешаны все карты, Вот изволь тут, вылезай! Что кричать мне, боже правый: «Вив» ли, «гох» ли, иль «банзай»?!