Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931

Волошин Максимилиан Александрович

<До 6 января 1904

Париж>

Tete Inconnue

Во мне утренняя тишь девушки. Во мне молчанье непробужденной природы, Тайна цветка, еще не распустившегося. Я еще не знаю пола. Я вышла, как слепая жемчужина, из недр природы. Мои глаза еще никогда не раскрывались. Глубокие нити связывают меня с тайной, И я трепещу от дуновений радости и ужаса. Меч вожделения еще не рассек моей души. Я вся тайна. Я вся ужас. Я вся тишина. Я молчание.

<Январь 1904>

«Весна»

Миллз

В голосе слышно поющее пламя, Точно над миром запела гроза. Белые яблони сыплют цветами, В туче лиловой горит бирюза. Гром прокатился весеннею сказкой, Влажно дыханье земли молодой… Буйным порывом и властною лаской Звуки, как волны, вздымает прибой.

<Февраль-март> 1904

Париж

«Весна идет, щебечут птицы…»

Весна идет, щебечут птицы, Прозрачный воздух свеж и тих. На эти белые страницы Я заношу Вам первый стих. Весна идет. Вольна дорога, Вольнее крылья вешних птиц. И в книге жизни очень много Не зарисованных страниц.

<Весна 1905

Париж>

«И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась…»

И с каждым мгновеньем, как ты отдалялась, Всё медленней делались взмахи крыла… Знакомою дымкой душа застилалась, Знакомая сказка по векам плыла… И снова я видел опущенный локон, Мучительно тонкие пальцы руки; И чье-то окно среди тысячи окон, И пламенем тихим горят васильки… …Я видел лицо твое близким и бледным На пурпурно-черном шуршащем ковре… Стволы-привиденья, и с гулом победным Великий и Вещий сходил по горе… И не было мыслей, ни слов, ни желаний, И не было граней меж «я» и «не я», И рос нераздельный, вне снов и сознаний, Единый и цельный покой бытия…

28 августа 1905

Париж

«Лежать в тюрьме лицом в пыли…»

Казнимый может при известных условиях считаться живым, провисев в петле не только минуты, но даже и часы. Современная же медицина не имеет еще надежных способов для определения момента наступления действительной смерти.

Проф. П. Минаков. Рус. Ведом. № 244

Лежать в тюрьме лицом в пыли Кровавой тушей, теплой, сильной… Не казнь страшна… не возглас «пли!» Не ощущенье петли мыльной. Нельзя отшедших в злую тень Ни потревожить, ни обидеть. Но быть казнимым каждый день! И снова жить… и снова видеть… Переживя свою судьбу, Опять идти к крестам забытым, Лежать в осмоленном гробу С недоказненным, с недобитым. И каждый день и каждый час Кипеть в бреду чужих мучений… Так дайте ж смерть! Избавьте нас От муки вечных возрождений!

<После 5 октября 1905>

Набат

Набат гудит… Иду! Иду! Сейчас, теперь – во сне, в бреду. Как гулко бьется сердце башни, Опалено, потрясено… А

сквозь зубчатое окно Синеет даль, желтеют пашни… Перебивая, торопясь, Как змеи черные виясь, И завиваясь в складки знамени, Удар за ударом Гудящим пожаром, Клубами ревущего пламени, Гудя, вырастая, К земле припадая, Неся миллионы бичей Спокойствию будней, Летит над затишьем янтарных полудней Торжественно мирных полей. Удар за ударом бичует и хлещет, И жжет мою душу и мечется в ней. И башня собора гудит и трепещет До самых гранитных корней. И сердце, сожженное жгучим приливом, Сжимая руками, слепой, как в бреду – За огненным кличем, за Божьим призывом Иду!

Осень 1906

«Я здесь расту один, как пыльная агава…»

Я здесь расту один, как пыльная агава, На голых берегах, среди сожженных гор. Здесь моря вещего глаголящий простор И одиночества змеиная отрава. А там, на севере, крылами плещет слава, Восходит древний бог на жертвенный костер, Там в дар ему несут кошницы легких Ор… Там льды Валерия, там солнца Вячеслава, Там брызнул Константин певучих саламандр, Там снежный хмель взрастил и розлил Александр, Там Лидиин «Осел» мечтою осиян И лаврами увит, там нежные Хариты Сплетают верески свирельной Маргариты… О мудрый Вячеслав, ! – Максимильян.

Апрель 1907

Коктебель

«Дубы нерослые подъемлют облак крон…»

Дубы нерослые подъемлют облак крон. Таятся в толще скал теснины, ниши, гроты, И дождь, и ветр, и зной следы глухой работы На камне врезали. Источен горный склон, Расцвечен лишаем и мохом обрамлен, И стены высятся, как древние киоты: И чернь, и киноварь, и пятна позолоты, И лики стертые неведомых икон.

<1909

Коктебель>

«Я не пойду в твой мир гонцом…»

Я не пойду в твой мир гонцом, Но расстелюсь кадильным дымом – В пустыне пред Твоим лицом Пребуду в блеске нестерпимом. Я подавил свой подлый крик, Но я комок огня и праха. Так отврати ж свой гневный лик, Чтоб мне не умереть от страха… Сиянье пурпурных порфир Раскинь над славе предстоящим. …И кто-то в солнце заходящем Благословляет темный мир.

<Начало 1910>

«День молочно-сизый расцвел и замер…»

День молочно-сизый расцвел и замер; Побелело море; целуя отмель, Всхлипывают волны; роняют брызги Крылья тумана. Обнимает сердце покорность. Тихо… Мысли замирают. В саду маслина Простирает ветви к слепому небу Жестом рабыни.

<22 февраля 1910

Коктебель>