Том 28. Исчезнувший мертвец
Шрифт:
Я посмотрел на брюнетку, очень стройную, с короткими волосами и большими выразительными глазами.
— Она стоит того, чтобы на нее посмотреть, — сказал я восхищенно.
— У вас никаких шансов, лейтенант, — сказала Паула. — В настоящее время она делает брачную разведку. Подойдет любой, имеющий миллион долларов, желательно больше. Сейчас она разыгрывает пренебрежение — пока миллион не представился. Как только он появится перед ней, она станет таять так быстро, что ее придется собирать черпаком. Я вижу, она снова начала
— Это для нее не обычно?
— Она держала сухой режим с тех пор, как вылетела из гнезда третьего мужа, но у меня такое впечатление, что сегодня она не удержится. После четырех стаканов она покажет стриптиз. Я думаю, что все знают эту ее привычку.
— Только не я. Интересно, сколько стаканов она уже…
— Не угадаете, лейтенант. Но это неотвратимо, как смерть и налог.
Я заметил, что снова опустошил стакан, и налил третий.
— Вы как будто весьма хорошо осведомлены, — сказал я.
— Это естественно, — бесстрастно бросила она. — Я шевелю грязь, как с редкой деликатностью выразилась Кей, больше двух лет. Покажите мне знаменитость, и я покажу вам грязь.
— В таком случае, познакомьте меня с Паулой Рейд, — сказал я.
Легкая улыбка тронула ее губы.
— Я ее узнала! Нет, позвольте мне представить вам кого-нибудь другого, лейтенант. Лысый человечек в углу — это Эмиль Брокалес.
— Продюсер?
— Самый эклектический из всех. Рядом с ним, направо, его теперешняя подружка, а налево — его нынешний дружок.
— И у него есть время делать фильмы?
— Он вынужден! Иначе как он будет платить шантажистам? Видите блондинку с невозможной грудью?
— Вы хотите сказать — невероятной?
— Невозможной! — повторила она агрессивно. — Поверьте, я знаю! Я вошла в ее душевую кабину только для того, чтобы убедиться. Она вышла прямиком из дома в Мексико-Сити, чтобы сниматься в кино. Понадобился год, чтобы ее вылечить.
— Она принимала наркотики?
Паула покачала головой:
— Каждый раз, когда мужчина говорил ей «до свидания», она протягивала руку ладонью вверх.
Я закурил:
— Должны же быть в этом ремесле обычные люди, нормальные, не лучше и не хуже других?
— Кэрол начинает свой номер, — сказала Паула.
Гибкое создание с потерянным взглядом медленно двигалось к середине комнаты. Кто-то начал насвистывать «Я вся целиком…», там и сям раздались смешки.
Кэрол, казалось, ничего не слышала. Она мягко изгибалась с закрытыми глазами, потом сняла платье. Мало-помалу она сняла с себя все, кроме чулок и голубых лодочек с белой прострочкой. Наклонившись, чтобы снять и чулки, она мягко рухнула на паркет. Разговоры тотчас же возобновились, так как номер закончился, а остальное никого не интересовало.
Кэрол оставалась лежать там, где упала. Рыженькая девушка, спешившая к кому-то, осторожно перешагнула через нее.
— Так что вы говорили? — спросила Паула.
— Неужели в этом ремесле нет ни одного нормального человека?
— Есть. Например, я. И вы, лейтенант.
— А Кей Стейнвей?
Та же улыбка снова мелькнула на ее губах.
— Ну, по правде говоря, я не включила бы Кей в число нормальных. Она слишком полна жизни, мне кажется. Это единственная девушка, которая должна бегать за продюсером вокруг дивана, прежде чем сможет его уложить. Кей живет только для мужчин, лейтенант. Остается узнать, сколько времени мужчины проживут потом.
— Ох! Может быть, хватит уже сыпать яд в каждое блюдо, не отдавая себе отчета…
— Она мне всегда напоминает «Черную Вдову», — перебила Паула. — Ведь именно эта паучиха съедает самца после…
— Не опрокиньте купорос на мою мебель, милочка, — вмешался ледяной голос, — она мне дорого стоила.
Кей Стейнвей стояла позади Паулы, бледная от ярости.
— Здравствуйте, мой ангел, — ответила, ничуть не смущаясь, Паула. — Я как раз говорила лейтенанту о мужчинах, которые занимают вашу жизнь и из которых вы высасываете всю суть. — Она повернулась ко мне и улыбнулась. — Дело не в том, что Кей так уж красива, а в том, что она всегда готова.
Кей Стейнвей встала между нами.
— Мне нужен стакан, — сказала она нежно. — Этот годится. — Она взяла стакан у меня из рук и выплеснула виски в лицо Пауле. — Старая шкура грязной шлюхи! — заорала она.
Я услышал сигнал рожка к отправлению и тут же пересек комнату, чтобы выйти на свежий воздух. Сделал несколько шагов по внутреннему дворику вдоль бассейна и неожиданно увидел перед собой темный силуэт.
Я сказал:
— Могу ли я принести вам стаканчик? Хочу надеяться, что нет.
Дженис Юргенс медленно повернулась и взглянула на меня:
— Это вы, лейтенант? Нет, спасибо, стаканчика не надо. Я много не пью.
— Ваше черное платье здесь кажется голубым.
— Голубое — специальность Паулы, — возразила она.
— Во всяком случае, — добавил я, — она весьма обольстительная молодая женщина.
— Молодая — как сказать. — Презрительная гримаса растянула уголки ее губ. — Вы не заметили маленьких шрамов за ее ушами?
— Ее кто-нибудь кусал?
— Хирург-косметолог.
— Я вспоминаю историю одной дамочки, которая так часто подтягивала лицо, что…
— Я бы с удовольствием выпила чего-нибудь, — поспешно перебила она.
— Иду.
— Это ваш «остин-хили» перед домом?
— Да, а что?
— Я слышала, как вы подъехали. Он требует ремонта, карбюратор разболтался.
— Откуда вы знаете? — ошеломленно спросил я. — Единственное, что я знаю об этой колымаге, — что у нее есть сзади дыра, в которую наливают бензин.
— У меня талант к механике, — сказала она беззаботно. — И я люблю машины. Вы должны его осмотреть, иначе не стоит труда иметь машину.