Том 4. Перед историческим рубежом. Политическая хроника
Шрифт:
Простаки, думающие, что "капиталистическая буржуазия напугана не столько самой революцией, сколько теми перспективами, которые она развернула" [34] , "перспективами, которые при ближайшем исследовании оказываются вполне иллюзорными", — эти простаки наделяют капиталистическую буржуазию суевериями из своих собственных средств. Напрасно! Капиталисты — люди трезвые. Капиталисты знают, что такое классовая борьба и какой размах придает ей революция. С этими вопросами они познакомились не по развернутым революцией историческим перспективам, а в жесткой практике обыденной жизни, на фабриках и в конторах — в тех твердынях, против которых рабочие ведут правильную осаду. Русский капитал только тогда перейдет на сторону революции, когда педанты от «трезвости» изобретут предупредительное средство против классовой борьбы.
34
См. "Голос
Руководящую силу реакции образует, конечно, крупнейшее поместное дворянство. Когда Столыпин от имени правительства брал под свою защиту 130.000 помещиков, он в сущности клеветал на себя, рисуя свою политику слишком демократической. Число помещиков с ежегодным доходом свыше тысячи рублей можно определить в 60.000 душ. В их руках находится около 75 миллионов десятин земли, ценою около 6 миллиардов рублей. Но операции крестьянского банка за годы революции позволяют заключить, что аграрное движение обрушилось не на все дворянство, но почти исключительно на имения свыше 500 десятин. Таких поместий в стране около 30.000, - и их владельцы образуют, главным образом, становой хребет контрреволюции. Класс чистого социального паразитизма, крупное землевладельческое дворянство по существу враждебно даже невинным конституционным обрядностям современного русского парламентаризма: оно с достаточным основанием предпочитает вершить свои дела не на театральных подмостках. Но как класс правящий, тесно связанный с судьбами бюрократической монархии, оно вынуждено в большей или меньшей мере проделывать лицемерие официальной государственности. В этом смысле классическим типом нынешней политики российского дворянства является его коронованный глава. Он непосредственно принимал доклады министра погромов Трепова, он обменивался сочувственными телеграммами с покрытыми кровью вождями черносотенцев, он теперь систематически дарит свое помилование всем осужденным громилам. И в то же время он принимает у себя депутатов Думы и посылает своих министров произносить пред ними речи. Он подает пример умеренно-правым депутатам, этим погромщикам по натуре и конституционалистам по высочайшему повелению. Подлинный характер этой жадной своры раскрывается не в сдержанных при всей своей разнузданности выступлениях думской фракции, а в откровенных постановлениях Совета объединенного дворянства.
Крайнее правое крыло Думы образуют погромщики sans phrases (без дальних слов). В результате думской дифференциации их осталось теперь очень мало: с минским Шмидом* солидаризировалось 25 человек, а с "Союзом русского народа" — менее десяти. Но они воплощают собою боевую армию контрреволюции за стенами Таврического дворца. Это «народ» реакции: озверелый мещанин захолустья, воспитанник арестантских рот, выгнанный со службы пристав, привратник дома терпимости, деревенский кулак милостью полиции, волжский крючник, молдаванский кулак и темный выходец деревни, оглушенный грохотом фабричной машины. Социальное отчаяние, духовное варварство, нравственный разврат, изуверский фанатизм и наемная готовность соединились в кроваво-грязный ком "Союза русского народа".
На лондонском съезде нашей партии автор этих строк поддерживал «поправку», которая должна была установить разницу социальной природы Совета объединенного дворянства и Союза русского народа * . Эта разница в течение истекшего года сказалась в ряде расколов по линии привилегированного дворянского паразитизма и плебейской демагогии, в изгнании из Союза Пуришкевича, безграмотного полишинеля с наполеоновскими замашками, олицетворяющего контроль дворянства над разнузданными санкюлотами Дубровина * , и, наконец, в образовании «националистической» и «умеренно-правой» фракции, в которые вошло большинство депутатов, избранных при помощи голосов и кулаков погромного Союза [35] .
35
В националистической фракции около 30 депутатов, в умеренно-правой — свыше 70.
Революция может и должна использовать классовый антагонизм внутри реакции, чтобы оторвать народные группы, одурманенные развратной демагогией, от того сословия, в лице которого она имеет смертельного врага: ее победа — для него утрата 75 миллионов десятин и социальная смерть.
Дворянство хочет реставрации абсолютизма, хочет, но не может. Капитал хочет либерального режима, хочет, но не смеет. Оба они нуждаются в крепкой государственной власти и создают для нее опору. В прениях по поводу ответного адреса, превративших Государственную Думу на несколько дней в учредительное собрание контрреволюции, дворянская правая не позволила наименовать существующий строй конституционным, представители капитала «отвергли» самодержавие. Перст божий ясно руководил этим собранием, которое, против своей воли, с божественной простотой формулировало то, что есть:
Дворянство, благодаря веками выработанному сословному инстинкту, ведет свою линию с замечательным упорством. Всюду и везде оно вытеснило, исключило или подвело под опалу либеральных деятелей самоуправления и чиновников. Третий элемент земств беспощадно разогнан, и сейчас земские вандалы истребляют последние остатки местной культуры. Совет объединенного дворянства, при котором Союз русского народа состоит на роли «молодца» для кровавых поручений, добился замещения ряда административных и судебных постов своими ставленниками — вплоть до сената, вплоть до самого министерства. Но благородному сословию не терпится. Московское дворянское собрание отказывается приветствовать «работоспособную» Думу и требует реставрации неприкрытого абсолютизма. При малейшем замедлении министерства в выполнении дворянских предначертаний распространяются "зловещие слухи" об отставке Столыпина, на плечах которого держится все здание правового строя.
Крупная буржуазия готова мириться со многим. Сосредоточив в стенах своих фабрик живую революцию и поставив в зависимость от нее движение своих машин и поступление своей прибыли, она весь военно-полицейский аппарат государства с закрытыми глазами предоставляет старой "исторической власти". С своей стороны она создает боевую капиталистическую организацию, "Совет съездов представителей промышленности и торговли", который функционирует, как составная часть бюрократического механизма. Но влиятельный в деле обслуживания «профессиональных» нужд капитала, всесильный в деле пресечения скромнейших попыток рабочего законодательства, торгово-промышленный Совет бессилен в вопросах общей политики, которою руководит Совет объединенного дворянства. Капитал пошел бы и на это, — если б только бесконтрольное хозяйничанье дикого помещика не означало расхищения государственного бюджета, прогрессивного обнищания деревни и дальнейшего сужения внутреннего рынка. Но с этим-то московская биржа не может примириться, хотя бы и хотела.
Таким образом, основные интересы союзников, объединенных страхом пред революцией, антагонистичны. И если протянется революционное затишье, этот антагонизм неизбежно и со всей резкостью выступит наружу, нарушит неустойчивое политическое равновесие и поведет к выполнению программы московского дворянства, т.-е. к полному упразднению представительства. Все поведение сильнейшей думской фракции — октябристских депутатов 154 — окрашено страхом перед этой перспективой. Чем больше, однако, страх парализует их политическую волю, тем наглее становится дикий помещик.
Слева от себя октябристы имеют резонатор своих страхов — кадетскую фракцию [36] . В третьей Думе кадеты достигли крайних пределов политического унижения. Они заявляют о своем искреннем, глубоком, бескорыстном желании держать стремя правительственной реакции, — им отвечают пинком ноги. Пощечинами, тухлыми яйцами, ударами дворянского арапника гонит думское большинство партию Милюкова в оппозицию, но в экстазе христианского смирения она в ответ на все заушения устраивает овацию Столыпину и свидетельствует свое почтительное доверие внешней политике цусимцев. Роспуск третьей Думы и временная реставрация абсолютизма вернули бы эту партию к ее доисторическому существованию, выразившемуся преимущественно в литературном трепете. Но и противоположный исход не сулит ей политических триумфов: она сделала с своей стороны все, чтобы к моменту нового революционного подъема бесславно сойти со сцены, уступив свое место партиям борьбы.
36
Она насчитывает 54 депутата. Рядом с нею стоят прогрессисты и мирнообновленцы — 29 человек, а также национальные группы: польское и польско-литовское коло — 18 чел. и мусульманская фракция — 8 депутатов.
Мы рассматривали выше состав Думы с точки зрения противоречия между крепостническим паразитизмом и капиталистической эксплуатацией. Этот водораздел проходит внутри думского большинства. Его прямым последствием является законодательная импотенция Думы.
Драться с революцией один на один, прятать голову от ее бомб и стрелять ей в грудь из пулемета абсолютизм умел и до 17 октября. Но этого оказалось недостаточно. Перед господствующими классами встала неотразимая и неотложная задача: обокрав народную революцию, разрешить ее социальные проблемы на пути парламентского законодательства. Но взаимное приспособление господствующих классов друг к другу и к старой власти привело к тому, что возникшее в результате двухлетних перекраиваний и перетасовок представительство оказалось абсолютно неспособным ни на какую инициативу. У людей 3 июня нет ни объективной, ни субъективной возможности претворить потенциальную энергию революции в реформаторскую работу законодательной машины. Объединенные страхом, но разъединенные интересами, они парализуют друг друга.