Том 4. Плачужная канава
Шрифт:
(117) Стражда – здесь: страдание.
(118) …у ворот Спасской части… – четвертый участок Спасской части находился на Садовой ул. в д. 58. Именно в этой части Порфирий Петрович допрашивает Раскольникова в романе Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание».
(119) Татьянин день – память св. мученицы Татианы отмечается 12 января.
(120) Учился он в частном московском реальном училище… – еще одна автобиографическая деталь: Ремизов тоже закончил в Москве Александровское коммерческое училище.
(121) …с одной стороны копии с нестеровских картин ~ Между Святой Русью и обезьяной… – речь идет о картине М. В. Нестерова «Святая Русь» (1901–1906,
(122) Сиречь – то есть.
(123) …самодержавно управлять земным шаром… – намек на ремизовского приятеля Председателя Земного Шара поэта Велимира Хлебникова и его философско-эстетические концепции. Подробнее об этом см.: Данилевский А. А. A realioribus ad realia. С. 110–112.
(124) …за московское восстание крест дали… – подразумевается так называемое Московское восстание в декабре 1905 г. В его подавлении принимал участие Семеновский полк (см. об этом: Владимиров В. Карательная экспедиция лейб-гвардии Семеновского полка в декабрьские дни на Московско-Казанской железной дороге. М., 1906).
(125) …в Великую французскую революцию действовали вовсе не Робеспьер и Марат ~ действовал Гуго Копет и погибал за свои злодеяния с королем Людовиком. – Максимильен Робеспьер (1758–1794) и Жан Поль Марат (1743–1793) были вождями Великой французской революции (1789–1793) и руководителями Конвента, казнившего короля Франции Людовика XVI (1754–1792), который после свержения официально именовался Гуго Копет.
(126) …заявил полиции о розыске пасхального извозчика с этим ~ замечательным яйцом, о чем оповестил на третий день все петербургские газеты. – На третий день Пасхи 1910 г. в разделе «Хроника» петербургской газеты «Биржевые ведомости» (вечерний выпуск) было помещено следующее объявление: «Полковник гвардии барон Боде, служащий в гофмаршальской части, заявил полиции просьбу о розыске извозчика, на котором в первый день св. Пасхи он забыл яйцо, полученное в Царском Селе» (БВ. 1910. 20 апр. (3 мая). № 11671. С. 3; слова, выделенные нами курсивом, в газете даны полужирным шрифтом).
(127) …Россия ~ своим искусством покажет себя ~ Парижу… – на то, что Ремизов цитирует здесь рекламные сообщения в петербургских газетах о дягилевских Русских сезонах в Париже, обратили внимание еще рецензенты повести Кранихфельд и Бурнакин (см. об этом в преамбуле к наст. комментарию).
(128) Семик – четверг перед Троицей на седьмой неделе после Пасхи. В этот день принято поминать покойников на кладбищах, а также ходить в рощи, завивать венки из березовых веток и украшать сами деревья лентами, гадать о браке.
(129) Около памятника Петру… – имеется в виду знаменитый «кумир на бронзовом коне», которому многим обязан «петербургский миф», памятник Петру I («Медный всадник»; 1768–1782) работы Э.-М. Фальконе. Герой ремизовской повести уподобляется в этой сцене пушкинскому Евгению из поэмы «Медный всадник».
Пятая язва*
Впервые опубликовано: Пятая язва / Литературно-художественные альманахи издательства «Шиповник». Кн. 18. СПб., 1912. С. 109–201.
Прижизненные публикации: Пятая язва / Ремизов А. Подорожие. СПб.: Сирин. 1913. С. 43–156; Пятая язва. Берлин – Петербург – Москва: Изд. З. И. Гржебина. 1922. 116 с.
Тексты-источники: 1) Памятники отреченной русской литературы. Собраны и изданы Николаем Тихонравовым. Т. II. М., 1863 (Далее: I.); Памятники старинной русской литературы, издаваемые графом Григорием Кушелевым-Безбородко. Вып. 3. Ложные и отреченные книги русской старины, собранные А. Н. Пыпиным. СПб., 1862 (Далее: II.); 2) Русская историческая библиотека. Т. 13. Памятники древней русской письменности, относящиеся к Смутному времени. 2-е изд. СПб., 1909 (Далее: III.); 3) Полное собрание русских летописей. Т. 3–4. Новгородские летописи. СПб., 1841 (Далее: IV.); 4) Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1892. Т. 9 (Далее: V.).
Печатается
Замысел произведения «Пятая язва» возник у Ремизова в 1909 г., в период завершения работы над «петербургской» повестью «Крестовые сестры» (1910). Писатель вспоминал об истоках нового художественного замысла: «…повесть „Пятая язва“. Человек среди человекообразных. Наша провинциальная глушь, <…> уездный город Костромской губернии Галич – матерьял рассказа И. А. Рязановского» (Встречи. С. 39).
Иван Александрович Рязановский (6.08.1869–1921?) – историк-архивист, археолог, библиофил, юрист. Окончил ярославский Демидовский юридический лицей. Служил в Костромско-Ярославском акцизном управлении, с 1899 г. – в костромском Окружном суде. С 1900 г. исполнял должности судебного следователя и городского судьи, с 1903 г. был судебным следователем 2-го участка Варнавинского уезда Костромского Окружного суда. В 1906 г. вышел в отставку. В 1909 г. причислен к 1-му департаменту министерства юстиции в Петербурге. В 1912 г. перешел в Кострому на место Секретаря костромского Губернского присутствия. В это время по поручению Губернской ученой Архивной комиссии организовывал Романовский музей. После окончания устройства музея вышел в отставку и в 1914 г. переехал в Петроград (подробнее см.: <Биографическая справка И. А. Рязановского> – РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 269. Л. 1). Ремизов познакомился с Рязановским через М. М. Пришвина и долгие годы поддерживал с ним теснейшую дружескую связь. В 1910-е гг. именно с Рязановским писатель наиболее подробно обсуждал вопросы, связанные с изучением древнерусской культуры. В открытке к нему от 24 декабря 1909 г. Ремизов писал о начале работы над новым произведением: «С Новым Годом! <…> Ждет: „обвинительный акт“» (ГЛМ. Ф. 19 ОФ 3462/1-28). Косвенное отражение изначального авторского замысла «Пятой язвы» можно также найти в письмах к Ремизову Р. В. Иванова-Разумника, с которым литератор делился размышлениями о новом произведении. В письме от 1 ноября 1911 г. критик спрашивал: «Напишите о судебном следователе и „обвинительном акте России“. Подвигается? Приеду – прочтите» (РНБ. Ф. 634. Ед. хр. 115. Л. 35 об.). В послании от 17 ноября он, очевидно получив письмо Ремизова, вновь вернулся к этой теме: «О следователе не пишете, а все читаете – это хорошо; когда доспеет само „выпрет“ <…>. Хотелось бы, чтобы эта вещь вышла большой повестью, вроде „Сестер“; да вряд ли и выйдет меньше – материал слишком обширен. На „роман“ бы хватило. И можно действительно сделать большую вещь» (Там же. Л. 36). Летом 1912 г. Ремизов совершил путешествие по русской провинции, оказавшее значительное воздействие на формирование идейно-художественной концепции нового произведения.
С 9 по 31 июля 1912 г. (о времени посещения см.: РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 3. Л. 15) писатель гостил в имении А. А. Рачинской (село Бобровка Тверской губернии), где продолжал работу над повестью. Вероятно, название села отразилось в фамилии главного героя. В Бобровке Ремизов закончил и тут же стал переделывать текст «Пятой язвы». Мотивы неудовлетворенности написанным звучат в его июльских письмах А. Блоку. Так, 22 июля Ремизов сообщал: «Сиднем сидел тут все дни: пишу следователя Боброва. Очень устал я. Кончил всю повесть, перечитал – две последние главы „Вождь жизни“ и „Один бреука“ никуда не годятся: не могу приняться переделывать. А надо, непременно надо» (ЛН. Александр Блок. Новые материалы и исследования. М., 1981. Т. 92. Кн. 2. С. 108). А в письме, датированном с 26 на 27 июля, он отметил, что «как раз сегодня принялся за исправление неудовлетворяющих <…> страниц» (Там же. С. 109).
Окончательный этап работы над текстом был связан с поездкой Ремизова в Кострому к И. А. Рязановскому. Писатель вез с собой рукопись повести и ехал с творческой задачей, обозначенной в письме к Рязановскому от 1/14 июля 1912 г.: «Желания мои такие: хочется мне сейчас привести в порядок повесть о следователе и с рукописью, которую я мог бы прочитать, не спотыкаясь, к Вам в Кострому. У Вас посидеть и сделать всякие исправления и вставки» (РНБ. Ф. 634. Оп. 1. Ед. хр. 31. Л. 29). В письме Рязановскому от 3/16 июля он замечал: «Числа 7-го хотел бы к Вам выехать в Кострому, боюсь, дома ли Вы? <…> Хочу в Костроме воздухом – духом русским подышать» (Там же. Л. 31). Почти те же слова повторены в письме Ремизова Б. А. Садовскому от 8/21 августа 1912 г.: «„Дубоножие“ писалось все лето и теперь кончилось. Буду переписывать. Завтра еду в Кострому подышать русским духом» (РГАЛИ. Ф. 461. Оп. 1. Ед. хр. 113. Л. 5).