Том 5. Труп на Рождество
Шрифт:
— Это он мне говорит! — усмехнулся Лукас в сторону журналистов. — Очень жаль, лейтенант, что вы не подумали об этом, когда пытались меня пристрелить!
Журналисты одобрительно захохотали. Они стали прислушиваться к нашему разговору.
— Я всегда очень нервничаю, когда в меня стреляют, Марвин, — объяснил я. — Знаете ли, когда вы всадили пулю мне в ногу, я так и затрясся!
Пресса наградила громким смехом и меня, что совсем не понравилось Лукасу.
— Хватит, коп! — грубо оборвал он. — Вы
— Я все-таки скажу еще Кое-что, прежде чем уйти, Марвин Лукас. У меня есть ордер на ваш арест!
— По какому обвинению? — завопил Крэнстон.
— По обвинению в убийстве Дэна Гэроу и Барни Брадена, — ответил я. — Это ответ и на ваш вопрос о жалобе, адвокат.
— Барни Браден? — удивился Лукас. — Это еще кто, черт возьми?
— Ночной сторож здания, в котором помещается контора ювелира. — Я смотрел на него с упреком. — Вы что, Марвин, уже забыли про него?
— Вы сошли с ума!
— Грунвалд мертв. Мандел во всем сознался. Мы нашли труп Гэроу там, где вы его спрятали, в бельведере, нашли добычу, а также пистолет, которым было совершено убийство, и на нем отличный отпечаток вашего пальца! Что еще вы хотите знать, Марвин?
— Проклятая ищейка! — Он размахнулся, чтобы ударить меня, но Полник перехватил его руку и сжал как в тисках.
— Послушайте, ведь это ваша последняя здоровая рука, — сказал сержант неодобрительно. — Вы хотите, чтобы на нее тоже наложили гипс?
Я вышел из-под ослепительного блеска вспышек и направился к молчаливой группе, Состоящей из шерифа, Левина и Паркера, вокруг которой уже роились корреспонденты. Шериф молчал по разумным соображениям, два других, казалось, просто потеряли дар речи.
— Вы заставили меня пережить такое унижение в суде, — сдавленным голосом сказал Левин. — А ведь вы уже знали…
— А я понимаю, почему лейтенант ничего вам не сказал, джентльмены, — резко проговорил шериф.
— Тогда скажите! — пролаяли оба в унисон.
— Ну что же! — Лейверс с каменным лицом взирал на обоих. — Вспомните, как вы обошлись с ним вчера после заседания? Лейтенант справедливо решил, что вам нельзя доверять.
Паркер вздрогнул так сильно, как будто ему всадили нож между лопаток, и сразу покинул зал суда, красный, как вишня. Но Эд Левин не хотел считать себя побежденным.
— Это вам так не пройдет, Уилер! — злобно выпалил он. — Вы сделали из меня дурака перед судом, вы умышленно скрывали от меня истинный ход следствия…
Для меня это был момент наивысшего триумфа, и я наслаждался им, что было ошибкой, так как шериф тотчас вырвался вперед.
— Прекратите, мистер Левин! — воскликнул он с искренним возмущением. — Я не могу слышать, как помощник прокурора плачется и скулит!
— Я действительно совсем сошла с ума, — сказала мне Ева Тайсон, когда я привел ее к себе. —
— Позвольте напомнить, что я истратил семнадцатидневный заработок, чтобы оплатить ваш ужин, мисс Тайсон, — холодно сказал я, закрывая входную дверь. — И теперь вы говорите, что надо быть сумасшедшей, чтобы встречаться со мной?..
— Ужин был восхитительным, Эл! — Она покаянно похлопала меня по руке. — Я наслаждалась им с начала и до конца!
— Я это заметил, — с горечью проговорил я. — Особенно той восхитительной второй бутылкой французского шампанского, которую ты обязательно хотела выпить, чтобы отметить окончание первой.
— Это было как в сказке, — мечтательно вздохнула она.
— Да, в страшной сказке, — прошептал я чуть слышно.
Вдруг она встала на четвереньки и заглянула под диван. Черный шифон ее платья соблазнительно натянулся.
— Я только проверяю. — Она подняла голову и нервно улыбнулась. — Последние два наших свидания заканчивались свежими трупами, и я подумала, что вдруг это скверная привычка, от которой ты никак не можешь избавиться.
— Здесь нет никакого трупа, — уверил я ее. — А что, если мы выпьем по стаканчику?
— Отличная идея, — ответила она, растягиваясь на диване. Шифоновый туалет очень украсил его, хотя продержался там недолго: платье полетело к потолку, туфли — на ковер, а сама она оказалась в моих объятиях. Диван одобрительно заскрипел под нами, когда мы завертелись в любовной карусели, пробуя то одно, то другое, пока не достигли наивысшего экстаза. Немного позже я прошел на кухню, чтобы приготовить напитки, потом вернулся в гостиную. Она разглядывала мою стереосистему.
— Это превосходная система с пятью превосходными усилителями, спрятанными в стенах, — пояснил я с гордостью.
— А я думала, что это старый граммофон! — фыркнула она.
Я вздрогнул:
— Тише! Она же может услышать…
Ева взяла у меня стакан и подошла к окну.
— А погода по-прежнему прекрасная, — проговорила она без всякого энтузиазма.
— Хочешь, я запакую ее и обвяжу лентой, чтобы ты могла взять ее с собой?
— Не стоит труда. — Она вернулась на диван и села.
Послушался глухой стук. Но это не пружины дивана запротестовали, они лишь чуть вздохнули, — это был сигнал, что вечер с треском разваливается… Проклятие, почему классная встреча, которая так великолепно началась в модном — и дорогом! — французском ресторане, зашла в тупик?! Откуда взялось это мрачное молчание, отчего Ева сидит с таким натянутым, скучным выражением на красивом лице?
Потом меня неожиданно осенило. Как это некий Уилер мог быть таким тупицей? Я предпочел бы не отвечать на этот вопрос — бросился к окну и опустил шторы.