Том 6. Драматические произведения 1840-1859
Шрифт:
Мотивы третирования дворянами артиста как шута и мистификации актерами богатых обывателей содержатся в комедии «Лес» (1871) Островского. В другой пьесе того же автора — «Последней жертве» (1878) — можно отметить перекликающийся с «Актером» Некрасова мотив интриг ростовщика-татарина, устраивающего браки своих должников — мотов и волокит с богатыми невестами. В пьесах Некрасова и Островского совпадают реплики: «Про невест наводим справки, Как стакнемся с женихом. От булавки до булавки Всё приданое сочтем» (см. выше, с. 128); «Аль ты свадьбы-то смотришь, как мы, грешные? Мы так глаза-то вытаращим, что не то что бриллианты, а все булавки-то пересчитаем» (Островский А. Н.Полн. собр. соч., т. IV. М., 1975, с. 327).
…в среднюю блузу… дублет в угольную… карамболь… — термины игры на биллиарде. Блуза(луза) — отверстие в углу биллиардного стола (угольняя) или в середине
Как это вы попали~ благородному званию артиста. — Высмеивая барское пренебрежение к актеру и утверждая идеал актерской деятельности как сознательно избранного служения искусству, Некрасов полемизировал не только со взглядами великосветской публики и театральной администрации, но и с понятиями части актеров. Чиновничье отношение к своей службе, искательство, низкопоклонство перед сильными мира сего были присущи некоторым артистам императорских театров, угождением начальству стремившимся упрочить свое положение. «В основу труппы и оркестра им<ператорских> т<еатров> вошло много крепостных актеров и музыкантов богатого барства, таким образом, непривлекательный холопский элемент утвердился на сцене», — писал А. Н. Островский, вспоминая труппу 1840-х гг. (цит. по кн.: Лакшин В. Я.А. И. Островский. М., 1976, с. 259).
И Гаррик, и Кин, и Лекень, и Тальма! — Дэвид Гаррик (1717–1779), Эдмунд Кин (1787–1833) — знаменитые английские трагики, Анри-Луи Лекен (1729–1778) и Франсуа Жозеф Тальма (1763–1826) — крупнейшие актеры Франции.
Явл. 7– 8. — Создавая образ мнимой помещицы Сухожиловой, Некрасов ориентировался на традиции Гоголя и предвосхищал социальные типы драматургии Тургенева («Завтрак у предводителя»). Острота комического образа Сухожиловой состоит в том, что по самой сценической ситуации чванливый помещик Кочергин признает ее за свою нареченную сватью и таким образом «удостоверяет», что в изображении архангельской помещицы нет шаржа.
Явл. 12. — Изготовление на продажу статуэток являлось распространенным промыслом, а разносчик с лотком таких изделий был привычной фигурой на улицах Петербурга. В. С. Садовников в Своей известной панораме Невского проспекта 1830-х гг. изобразил в числе других ремесленников и разносчика статуэток (см.: Панорама Невского проспекта. Воспроизведение литографий, исполненных И. и П. Ивановыми по акварелям В. С. Садовникова… Изд. подгот. И. Котельникова. Л., 1974). Как характерные представители беднейших слоев петербургского населения разносчики статуэток привлекли внимание писателей «натуральной школы». В 1843 г. молодой Д. В. Григорович, работая, по заданию Некрасова, над очерком «Петербургские шарманщики» для сборника «Физиология Петербурга», тщательно изучал быт итальянских ремесленников, в том числе разносчиков статуэток в Петербурге. В сборнике «Физиология Петербурга» была помещена иллюстрация Е. Ковригина, изображающая итальянца-«фигурщика», на лотке которого помещаются не только упомянутые в очерке Григоровича статуэтки кошки, Наполеона и «вечного амура с сложенными накрест руками» (Григорович, т. 1, с. 11), но и названные в водевиле Некрасова статуэтки Тальони в роли Сильфиды и Эльслер, танцующей качучу. В очерке Григоровича отмечено, что многие итальянские шарманщики в Петербурге, сколотив некоторые средства, основывали небольшие предприятия, такие, например, как «фабрика гипсовых фигур, как известно, раскупающихся плохо и за бесценок» (Григорович, т. 1, с. 14). Многочисленные полукустарные фабрики такого рода и поставляли разносчикам товар. Однако в большинстве случаев гипсовые копии отливались в формах, изготовленных по бронзовым и другим статуэткам с оригиналов хороших художников на специализированных предприятиях России и Европы. Статуэтка Ж. А. Барре «Фанни Эльслер, танцующая качучу», отлитая в Париже в 1836 г., была высоко оценена многими французскими газетами и журналами (см.: Ehrhard Auguste.Une vie de danseuse. 2-me ed. Paris, 1909, p. 265–266). Барре выполнил затем и статуэтку Тальони в роли Сильфиды. В России эти статуэтки имели большой успех и неоднократно копировались в гипсе.
Белинский, поясняя понятие «беллетристика», использовал факт популярности подобных статуэток: «…беллетристика относится к искусству, как статуйки для украшения каминов, столов, этажерок и окон, бюстики Шиллера, Гете, Пушкина, Вольтера, Жан-Жака Руссо, Франклина, Тальони, Фанни Эльслер и проч. относятся к Аполлону Бельведерскому, Венере Медической и другим памятникам древнего резца…» (Белинский, т. IV, с. 148–149).
Петербургский
Печатается по ЦР.
Впервые опубликовано: куплеты Ростомахова (явл. 10) (в ином, чем в водевиле, варианте) — ЛГ, 1844, 31 авг., № 34; куплеты Лоскуткова «Было года мне четыре со Плутни — капитал!» (явл. 2) (с вариантами; на шесть строф полнее театрального текста, по с изъятием, очевидно по цензурным соображениям, ст. 23–24 и 31, с заглавием: «История ростовщика. Из нового неизданного водевиля» и подписью: «П-ре-й <Перепельский>» — см.: наст. изд., т. I, с. 410–412, 684) — ЛГ, 1845, 4 янв., № 1 (перепечатано: ПА, с. 28–31, без подписи); куплеты Лоскуткова о пощечине (явл. 13) (с вариантами ст. 19 и 23) — ПА, с. 36–37, без подписи; полностью — Собр. соч. 1930, т. III, с. 310–337.
В собрание сочинений впервые включено в последнем из названных изданий.
Автограф не найден. Цензурованная рукопись (ЦР; писарская копия) — ЛГТБ, I, VI, 3, 43, № 4049. Была подана в Контору императорских театров для препровождения в цензуру 14 ноября 1844 г. режиссером Александрийского театра Н. И. Куликовым. Заключение цензора М. Гедеонова, подпись которого проведена через всю рукопись пьесы, было не вполне благоприятно. Считая, что в водевиле нет ничего предосудительного и разрешая его, Гедеонов тем не менее утверждал, что пьеса «довольно грязная». В соответствии с этим взглядом Гедеонов произвел довольно много изъятий наиболее резко обличительных куплетов и фривольных выражений и потребовал некоторых изменений в тексте с целью устранить упоминания о боге, религии и черте. Цензором вычеркнуты следующие строки и отдельные слова: с. 137–138, строки 32-1: «вам, когда пятнадцать лет пройдет, пряжку за беспорочную службу дадут…»; с. 138, строки 19–20: «я уж о других расходах не говорю…»; там же, строки 36–38: «вы вот только через пятнадцать лет пряжку за беспорочную службу получите»; с. 139, строка 9: «(крестится)»;с. 140, строки 37–40: «Вот черта так совсем в свете нет ~ верь тут ученым!..» (в связи с вычеркиванием этой фразы заменено: «черт тебе их не даст» на «никто тебе их не даст» — с. 141, строка 2); с. 141, строка 5 — с. 142, строка 20: «Было года мне четыре ~ Плутни — капитал!»; с. 144, строка 42: «моим богом»; с. 145, строка 25: «Подлинно рука провидения…»; с. 146, строка 23: «богом божусь»; с. 149, строки 5–6: «подлецы вы, мошенники!» (вместо этого вписано: «обман…»); с. 149, строка 19: «богу»; с. 152, строки 2–3: «Господи! Мать пресвятая богородица!..»; с. 152, строка 6: «мошенник!».
Рукопись отражает особенности бытования пьесы на сцене (режиссерские пометы об исполнителях и реквизите).
Разрешение поставить пьесу «Ростовщик» с указанными выше цензурными изъятиями и исправлениями было дано Дубельтом 8 декабря 1844 г. (ЦГИА, ф. 497, он. 1, № 9937, л. 92). Она была представлена на сцене Александринского театра под названием «Петербургский ростовщик». Таким образом, название этого водевиля совершило эволюцию, обратную той, которая привела к превращению «Петербургского актера» в «Актера».
Замысел изобразить ростовщика как петербургский тип и как принадлежность социального быта столицы связывал этот водевиль более тесно и непосредственно, чем «Актера», с «натуральной школой» и с издательскими начинаниями молодого Некрасова, способствовавшими ее становлению.
У Некрасова было намерение включить водевиль «Петербургский ростовщик» в программный сборник «натуральной школы» «Физиология Петербурга». 12 ноября 1844 г. «Русский инвалид» (№ 256) в фельетоне «Журнальные отметки», сообщая о подписке на «Физиологию Петербурга», перечислял статьи будущего сборника, Фельетон этот скорее всего был составлен Некрасовым, сотрудничавшим в «Русском инвалиде», или основывался на сведениях, от него полученных. Среди перечисленных в фельетоне статей «Физиологии Петербурга» указан и водевиль «Петербургский ростовщик» Перепельского, Пьеса, однако, не появилась л сборнике. Вместо нее в «Физиологии Петербурга» была напечатана повесть Некрасова «Петербургские углы». Б. Я. Бухштаб выдвигает предположение, что именно желание автора напечатать эту повесть задержало выход сборника на несколько месяцев (Бухштаб Б. Я.Библиографические разыскания по русской литературе XIX века. М., 1966, с. 60–62).
Первое исполнение водевиля состоялось в бенефис П. Г. Григорьева 2-го при участии В. В. Прусакова, Ю. Н. Линской, В. В. Самойлова, Е. И. Гусевой, бенефицианта и других актеров 1 июня 1845 г. 6 и 8 июня 1845 г. спектакль был повторен.
В Центральной музыкальной библиотеке академических театров в Ленинграде сохранялись оркестровые номера, которыми сопровождалось исполнение куплетов (ТН, с. 253).
Отзывы критики на исполнение водевиля были неблагоприятны. Критик «Репертуара и Пантеона» нашел сюжет водевиля и главное его лицо крайне неправдоподобными (РиП, 1845, т. 81, кн. 7, отд. «Театральная летопись», с. 14–15), а критик «Литературной газеты», напротив, утверждал, что водевиль и его главный герой «грязны» именно в силу их чрезмерной реальности (ЛГ, 1845, 18 окт., № 40).
Меняя маски
1. Унесенный ветром
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
рейтинг книги
