Том 6. Драматические произведения 1840-1859
Шрифт:
Есть основание предположить, что водевиль «Петербургский ростовщик» Некрасова был известен А. Н. Островскому. С текстом его Островского познакомил, по-видимому, сам автор — редактор «Отечественных записок». В пьесе Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын», напечатанной в 1872 г. в «Отечественных записках», есть сюжетные совпадения с водевилем Некрасова. Главным героем обеих пьес является ростовщик, скрывающий свое богатство из скупости и ведущий образ жизни бедняка, Он морит голодом жену и молодую девушку (у Некрасова — дочь, у Островского — племянницу), создает препятствия для ее брака с любимым человеком. Ростовщик-скряга заставляет дочь (у Некрасова) и жену (у Островского) ходить зимой в мужской шинели, чтобы не
В. Е. Евгеньев-Максимов, обнаруживший в 1921 г. в Театральной библиотеке в Ленинграде рукопись «Петербургского ростовщика», утверждал, что этот водевиль Некрасова «принадлежит к числу тех сто произведений, которые до наших дней способны привлекать к себе внимание» (Некр. и театр, с. 169). Действительно, хотя нельзя назвать ни одной сколько-нибудь значительной постановки этой пьесы на современной сцене, неоднократно; делались более или менее удачные попытки показать ее на телевизионном экране. В 1964 г. по водевилю «Петербургский ростовщик» на Ленинградской студии телевидения был создан спектакль: режиссер — В. Карпов, композитор — В. Шаповалов, ведущий оператор — Л. Пономарев, художник — Г. Дрейман, редактор — К. Демченко; роли исполняли: Г. Колосов (Лоскутков), Н. Боярский (Налимов), И. Лепешенкова (Лиза). В спектакле также участвовали И. Корякина, А. Абрамов и др. В 1977 г. «Петербургский ростовщик» был поставлен на Центральной студии телевидения. Главную роль исполнял А. Адоскин.
К 1979 г. относится телевизионный фильм «Сватовство гусара» (по пьесе Некрасова): постановка С. Дружининой; исполнители: А. Попов (Лоскутков), М. Боярский (гусар, «заменяющий» в экранизации Налимова), Е. Коренева (Лиза).
Микель Анжело… Буэнаротти… или Рафаэля Сакцио— Герой водевиля искаженно произносит имена великих и наиболее популярных итальянских художников эпохи Возрождения — Микеланджело Буонаротти (1475–1564) и Рафаэля Санти (1483–1520). Упоминание этих художников как возможных авторов картины, о которой идет речь в водевиле, абсурдно и носит чисто комический характер.
Чив— от слова чивый, т. е. щедрый.
…с Невского-то проспекта приходится переезжать в Коломну, в Литовский замок… — Коломенская часть — правый берег Фонтанки при ее слиянии с Екатерининским каналом, в первой половине XIX в. окраинный район Петербурга; Литовский замок — крепость в Петербурге, в которой помещались казармы сначала Кавалергардского, а затем Литовского (отсюда — название) мушкетерского полка. С 1870-х гг. была превращена в тюрьму. Район, окружавший крепость, также именовался Литовским замком (ныне Октябрьский район Ленинграда).
Легран— владелец ресторана в Петербурге.
А мой удел — сердечный холод И безнадежная любовь.— См. выше, с. 664, комментарий к водевилю «Феоклист Онуфрич Боб».
…я читала в одной книге про какого-то Мефистофеля, который, говорят, превращался в собаку и ел живых людей. — В «Фаусте» Гете Мефистофель превращается в черную собаку (ч. I, сцены «У ворот» и «Кабинет»). Однако никакого упоминания о том, чтобы он ел людей, здесь нет. «Фауст» Гете принадлежал к числу литературных произведений, привлекавших особенно пристальное внимание В. Г. Белинского и его друзей, в кругу которых Некрасов в 1844 г., когда писался «Петербургский ростовщик», был уже «своим человеком». Белинский относил перевод «Фауста», сделанный М. Вронченко, к числу значительных литературных явлений года (Белинский, т. VIII, с. 475). На эту же тему Тургенев в 1844 г. писал большую статью. Упоминая о приключениях Мефистофеля в своем водевиле, Некрасов скорее имеет в виду народную книгу о Фаусте, кукольную комедию или легенды о нем, чем «Фауста» Гете (о литературных и фольклорных обработках сюжета о Фаусте см. в кн.: Легенда о докторе Фаусте. Подгот. В. М. Жирмунским. Изд. 2-е, испр. М., 1978).
…жительствую временно у Демута… — Гостиница Демута в Петербурге помещалась на набережной реки Мойки (ныне д. 40) и на Большой Конюшенной (ныне ул. Желябова, Д. 27). В гостинице были и удобные, дорогие апартаменты, и дешевые номера.
Осенняя скука *
Печатается по тексту первой публикации.
Впервые опубликовано: Для легкого чтения. Повести, рассказы, комедии, путешествия и стихотворения современных русских писателей, т. III. СПб., 1856, с. 253–281.
В собрание сочинений впервые включено: ПСС, т. IV.
Автограф не найден.
Первоначальным зерном замысла «Осенней скуки» можно считать небольшой эпизод из написанной в беллетристической, фельетонной манере критической статьи Некрасова о «Тарантасе» В. А. Соллогуба. Некрасов здесь говорит о деревенской скуке в непогоду и распутицу и о впечатлении, которое производит «Тарантас» — остроумная и прекрасно изданная книга — на читателей: «Исчезли с лиц уныние и сонная апатия; не слышно тех бесконечных и беспрестанных ссор с дворнею, к которым иногда прибегают иные, впрочем, очень добрые господа и барыни для сокращения осенней и весенней скуки… „Тарантас“, „тарантас“, „тарантас“ — это слово слышите вы ежеминутно на всех устах; охотник пошутить, старый помещик, называет этим именем всё, что попадается ему на глаза; он даже кличет им своего расторопного, вертлявого казачка, которого обязанность состоит в том, чтобы являться немедленно на все имена и прозвания, произносимые барином с особенною известною интонациею голоса…» (ПСС, т. IX, с. 153–154).
В роман «Три страны света» (1848–1849), написанный им совместно с А. Я. Панаевой, Некрасов включил главу, которая изображает скучающего в деревне старого помещика с расторопным казачком; здесь отсутствует, однако, мотив кличек, которые помещик дает казачку.
На основе главы II («Деревенская скука») части III романа «Три страны света» и была создана пьеса «Осенняя скука». Превращая эпизод романа в самостоятельное драматическое произведение, Некрасов подверг его значительной переработке. Авторское повествование было превращено в развернутые ремарки, монологи и диалоги расширены, осложнено действие, введен ряд новых лиц; по сравнению с соответствующим эпизодом романа текст пьесы увеличился более чем вдвое.
В конце текста «Осенней скуки» в сборнике «Для легкого чтения» стоит дата «1848 г.». Очевидно, этот год обозначает время написания главы «Деревенская скука» романа «Три страны света». Существенные же изменения и дополнения, внесенные в текст этой главы и превратившие его в пьесу, относятся к более позднему времени, скорее всего к периоду между маем 1856 г. (ценз. разр. второго тома сборника — 22 мая 1856 г.) и июнем того же года (ценз. разр. третьего тома — 20 июня 1856 г.).
Исходная ситуация пьесы близка к основной коллизии некоторых водевилей и сцен молодого Некрасова: изнывающий от безделья барин не знает, чем себя занять, и ведет праздные разговоры (такова же завязка «Актера»; в «Утре в редакции» скучающие бездельники-посетители атакуют редактора и не дают ему работать). Однако если в ранних водевилях и сценах Некрасов рисует столкновение делового человека со скучающими барами, то в «Осенней скуке» «сторонами конфликта» являются охваченные параличом бездеятельности и скуки барин и его крепостные слуги.