Том 6. Драматические произведения 1840-1859

Некрасов Николай Алексеевич

Триумвиратов

Забраковали всех!

Григорий (в отчаянии, после минуты молчания)

Не выдержал!.. Последние деньжонки Я на него лет десять убивал, Я покупал учебные книжонки, Халаты шил и сапоги тачал! Чтобы его в гимназию отправить, Я продал жеребенка-сосуна, Который мог со временем доставить Мне денежки: резвее скакуна Теперь на всем заводе у Тузова Нет, говорят. Недавно вот на нем Проехал барин: мещут огнь подковы! А ты гляди да щелкай языком! Лишив меня сокровища такого, Ты нежностью сыновней не умел Родителя утешить: из Тамбова, Припомни, как ты пеший прилетел, — «Я не могу в гимназии остаться: И там посекли»; я еще побил И приказал обратно отправляться Да сам пешком туда же поспешил. Насилу всё уладил, награжденье Единое имея впереди, Что в высшее ты вступишь заведенье В столичном граде. Бог тебя суди! Копя гроши в последнюю годину, Я в путь тебя отправил наконец. Но паки ты поверг меня в кручину — Не выдержал экзамену, подлец!

Триумвиратов

Не

я один. Вот тоже сын Тузова, Сын нашего повытчика — Харчин И многие.

Григорий

Не ты один? Ни слова! Что выдумал еще — не он один! Тузову всё простительно: богаты Соседи наши; возвратился вспять — И рад отец, и мать, и сестры рады, И наши же поля начнет топтать С отцовской стаей ветреный невежда. Но ты, но ты… сын нищего дьячка, Семьи своей единая надежда, С тобой теперь разделка коротка!

(Замахивается)

Что пятишься? Я выместить намерен Отцовскую печаль свою Немедленно… а завтра, будь уверен, Я абие тебя побью!

Триумвиратов

Отец! отец! оставь угрозы, Напрасно сына не брани. Я плачу, видишь эти слезы — Уже не первые они. Ребенком ветреным, с косичкой, Когда еще, и глуп и мал, Я гнался за невинной птичкой И с грядок репу воровал, — Уже тогда твой взор суровой За мной заботливо следил: Ты бил дубинкою сосновой, Лапшой березовой кормил! А в бурсе… Там, от боли воя, К сеченью приводим был вновь; По суткам на горохе стоя, Простаивал колени в кровь. Ох! памятна мне эта бурса — Вовек не позабыть о ней, Но гимназического курса Воспоминания свежей. Что сделать розгой или палкой Возможно — сделано давно. В душе я трус какой-то жалкой: Мне честь, бесчестье — всё равно; Что б предо мною ни творили — Смотрю с безмыслием глупца: Вот правого приговорили, Вот оправдали подлеца; Молчу — полнейшая безгласность! Как будто нет во мне души! Над всем господствует опасность Хватить березовой лапши. Ну, словом, розочной науки Я всю исчерпал благодать. Зачем же старческие руки Тебе напрасно утруждать?

Григорий

А всё побью. Но изложи сначала Причину — почему не принят?

Триумвиратов

Наступил Век строгости какой-то небывалой… Да вот Харчин: уж как прилежен был! Он до того зазубривался часто, Что отливали мы его водой. И что ж? увы!.. Ну уж пускай бы нас-то: Нет, и его… пешком пошел домой… Бедняжка! как он трусил! как боялся! Отец сердит и беден. Что-то с ним? Я к Харчину душевно привязался: Всегда задумчив, болен, нелюдим, Боюсь, что он не выдержит печали.

Калистратка (за сценой)

Вот батюшка… ах, братец!.. ты…

Входят Калистратка и Харчин.

Действие второе

Григорий, Триумвиратов, Харчин, Калистратка.

Триумвиратов

Харчин! Откуда ты?

Калистратка

Да вот они искали: Я встретил и привел…

(Ласкается к брату.)

Харчин

Один теперь, один На целом свете! Батька рассердился И выгнал!

Григорий

Благородный господин! Кто ты такой? Откуда появился?

Xарчин

Кто я? злосчастный Константин Харчин! В последний раз узрев родную землю, Готовлюсь к смерти я… Да вот вам вся история моя, Когда вы знать ее хотите.

Григорий

Внемлю.

Харчин

«Не спорю, дело честное — Карать и обличать, Но нужно знанье местное — Вот мне так грех не брать! Как черствым хлебом давится Голодная семья, Так бескорыстьем славиться Позор — вот мысль моя!» — Такие рассуждения Отец мой развивал И кожу без зазрения С живых и с мертвых драл. Он за дельца удалого В уезде нашем слыл, Но был чинишка малого И очень бедно жил. «Эх! доля неоплатная, Ты долюшка моя!» — Певал он: необъятная Гнела его семья. По счастию, отличная Жена, детей штук пять, Да теща параличная, Да взбалмошная мать, Да брат с ногой, оторванной Под Данцигом, да дед, Прожорливый, оборванный, Ста двадцати трех лет! Такая уж живучая Порода их была. В отце судьба могучая Кормильца им дала. И он свершал призвание — Безропотно кормил И даже их ворчание, Их злость переносил! Крутенько приходилося: Случалось — хлеба нет, Семья вся притаилася, Разбунтовался дед! «Всех накормлю, родимые!» — Промолвит — и уйдет И вдруг непостижимые Пути изобретет: Глядишь, деньга явилася! Утих задорный дед, Семья одушевилася… Так жил он сорок лет; Не изменял обычая, Кормил и холил нас, Лишь в год до безъязычия Пьян напивался раз. Тут только маску чинную Снимал он наконец: Прибьет жену невинную, Облает нас отец! Рассказ враля досадного О

Данциге прервет И мучит деда жадного — Обедать не дает! Помощником родителя Лет с девяти я был: У каждого просителя Особо я просил И матушке грошовые Доходы отдавал… Да, смолоду суровые Картины я видал! К чему о них рассказывать? Но должен я сказать, Что темных дел показывать, В них сына посвящать — Ни малого желания Родитель не питал: «Тебе тут не компания — Иди!» — он замечал, Когда к нему стекалися Сутяги и дельцы. Но от меня старалися Напрасно скрыть концы: Во все их тайны грязные Чутьем я проникал… В проделки безобразные Как сам я не попал, Не сделался воришкою — То знает только мать. Почти еще мальчишкою Я начал понимать Всё, что в семье творилося… Желанье ей помочь В душе моей родилося — Я начал день и ночь Учиться, чтоб отправиться Весною далеко… «Разбогатеть, прославиться Там, дитятко, легко!» — С какой-то верой пламенной Мне говорила мать, Отец до Белокаменной Решился провожать. Пришла в смятенье чудное Вся бедная семья, И вдруг признанье трудное Свершила мать моя: «Возьмите вот, касатики, Скопила два рубля! Смотри, из математики Не получи нуля!» Описывать не для чего, Как мы без денег шли, Способности подьячего Отцу тут помогли: В одном селе прикинулся Лазутчиком; ему, Чтоб только дальше двинулся, Грошей собрали тьму. У Иверской свидетелем Он руку приложил, Что кто-то благодетелем Своим засечен был. Была еще история, Но вспоминать зачем? — И со стыда и с горя я Сгорел тогда совсем… Один в погоду скверную В столицу я вступил И горечь непомерную В ней бедности испил… Питаясь чуть не жестию, Я часто ощущал Такую индижестию, Что умереть желал. А тут ходьба далекая… Я по ночам зубрил; Каморка невысокая, Я в ней курил, курил! Лежали книги кучею Одни передо мной, Да дым носился тучею Над тусклою свечой. Способности усталые Я утром освежал: Без чаю с Охты Малыя На остров пробегал; Как пеший-то по-конному Верст восемь продерешь, Так обаянью сонному С трудом не подпадешь! Тут голова беспутная Начнет ходить кругом, В ней безразличность мутная, И тупость, и содом! Для экстренной оказии Уж съехались туда Учителя гимназии… …Запнулся — и беда! Стоишь вороной жалкою, А в голове стучит, Как будто сзади скалкою В затылок кто тузит! В глазах снуют видения, В ушах: лю-ли! лю-ли! И нет тебе спасения — Нули! Нули! Нули!.. За строгость не получите Профессорский диплом, Лишь бедняков отучите За сотни верст пешком Идти толпой голодною На берега Невы С надеждой благородною К развитью головы… Придешь домой — от сродников Лежит уж письмецо: «Моли, сынок, угодников, Учись, забудь винцо!» Эх! что вы, мои милые? Какое тут питье! Измаял больно силы я — Вот горюшко мое! Измаял — и решение Свершилось: мой язык, Мой ум пришли в смятение — Увы! я стал в тупик!.. Что толковать с невеждою? Учитель нуль всучил… С угаснувшей надеждою Я вдруг лишился сил. Сказались мне бессонные Четырнадцать ночей И похожденья конные На паре на своей! Смутил аудиторию — Осмелился упасть, И в новую историю Не преминул попасть. Сочли меня за пьяного, В горячке я кричал… У сторожа Иванова Очнулся: смерть я звал — Конец бы одинаковый!.. Но жив я до сих пор, Лишь с шеи крест тумпаковый Стащил какой-то вор.

(Падает в изнеможении на копну сена и остается с закрытыми главами и бледным лицом. Слышны звуки охотничьих рогов.)

Действие третье

<Сцена 1>

Те же и молодой Тузов (быстро въезжает верхом, окруженный собаками).

Тузов

Что?.. Нет и здесь? Проклятый зверь! Как будто в землю провалился! Эй, Трошка! Да куда ж он скрылся? Где нам искать его теперь?

Появляются еще охотники и собаки.

Подлец! надул моих проворных хватов, Надул собак. Уж я ж тебя, косой! Доеду… А, камрад, Триумвиратов! Здорово, брат! Поедем-ка со мной! Что горевать? Великое несчастье — Не приняли! Я даже рад, ей-ей! Мгновенно я почувствовал пристрастье К охоте псовой… Книги поскорей Забросил… Целый день теперь ликую! Здоров, как всяк, и волен, как орел. С собаками до сумерек гарцую. А вечером вино, хороший стол Да разговор про травлю, про угонки И мало ль что… я вас утешу вмиг: Какие там чудесные девчонки Купаются!.. Ну, отпусти, старик! Сергей! Мирошка! кто-нибудь — слезайте. Дай лошадь им…

Григорий

Когда угодно вам, Ослушаться не смею. Поезжайте! Что пятишься?

Триумвиратов

Не до охоты нам!

Григорий

Ученьем не хотел ты заниматься, Так вот изволь за зайцами гоняться!

(Вполголоса.)

А вечером напомни-ка ему: Он обещал мне два куля мучицы.