Том 6. Дураки на периферии
Шрифт:
Фома. Идет, Егор Антонович, идет… как кульер бежит… Проживешь — и не выспишься, некогда!
Жуковский прощается с Александром и уходит; за ним уходит и Энгельгардт.
Александр. Фома! Фома. Чего, сударь?
Александр. Принеси мне булку от завтрака.
Фома. Чего же одну булку!.. Можно и кофею принести, и масла, и сыру, — что вам полагается.
Александр. Одну булку давай!
Фома.
Александр. Черствую!
Фома. К чему так — черствую?
Александр. Зубы хочу точить!
Фома. А пить чего будете?
Александр. Вон там — в озере у лебедей напьюсь.
Фома. Как вам желательно! (Уходит).
Вдали слышится духовая военная музыка; затем — дробь барабана. Это развод караулов в Царскосельском дворце. Тишина. Слышится хруст робких шагов по гравию за окном, и появляется старуха с кошелкой, собирающая по саду сор и сухую листву, — это Фекла, которую видно было вдали в этом действии. Фекла, увидев Александра, наблюдающего ее, кланяется и уходит в сторону.
Александр. Бабушка!
Фекла (снова кланяясь). Здравствуйте, батюшка-сударь! Здравствуйте, благодетель!
Александр. Ты чего ходишь, бабушка?
Фекла. А я не даром хожу, батюшка: я тут в должности состою. Видишь, я в саду прибираю.
Александр. Ты бедная, бабушка?
Фекла. Нету, нету, — отчего я бедная? Дома в деревне я сыто жила.
Александр. А зачем ты из дому ушла?
Фекла. Душа велела уйти. Тут я при могиле живу.
Александр. При могиле живешь?
Фекла. При могиле. Истинно так.
Фекла приближается к окну, Александр склоняется к ней навстречу через низкий подоконник.
Александр. Расскажи мне, бабушка…
Фекла. А чего сказывать-то, родной?
Александр. А скажи, что у тебя на сердце лежит!
Фекла. А на сердце у меня сын родной лежит… Был у меня сын-первенец, да один он и был. Взяли его в службу царскую — собой он большой, видный был, на разум понятливый, взяли его в царский полк. Осьмнадцать лет прослужил, на девятнадцатом его палками насмерть забили…
Александр. А за что его палками?
Фекла. Сказывали, пред царем провинился…
Александр. А правда, провинился?
Фекла. Чего — правда? Пред царем правда, а пред матерью — другая. Да матерь-то не спросили — и палками его насмерть…
Александр. И ты терпишь — живешь?
Фекла. Терплю… Вон там он и схоронен, близу села Павловского,
Александр. Ты баюкаешь его?
Фекла. Баюкаю, родной, баюкаю… Как в детстве его, бывало, когда он еще в младенчестве был, колыхала я его зыбку и песню ему колыбельную певала, — так и нынче тую же песню ему напеваю… Да до прежде-то у меня голос чистый был, а теперь я шепчу ему, — думается только, что пою… Евсеем Борисевкиным его звали, Миронов сын, может, слыхали такого?
Александр (изменившийся в лице). Евсей Борисевкин, Миронов сын?
Фекла. Он, батюшка! Вы-то не глядели, как его насмерть убивали? Не запомнили?
Александр. Нет…
Фекла. А люди видели… Спрашиваю, хожу, да не сыщу никак того, кто видел-то…
Александр. Я сыщу тебе того…
Фекла. Сыщи, батюшка!
Александр. Я сыщу того, кто велел его убить.
Фекла. И того сыщи!
Александр. Возьми деньги, помяни своего сына.
Фекла. Спасибо, батюшка, благодарствую, — ничего нам не надобно. Я и свое-то добро, что было, людям раздала. Ты живой, ты купи себе на деньги, чего нужно. А мы — так.
Александр. Пойдем сейчас к нему, пойдем к твоему сыну. Спой ему песню.
Фекла. Теперь не время. Вечером надо, на долгую ночь.
Фекла уходит от окна. Александр бросается на постель вниз лицом.
Александр. Убегу! (Вскакивает и зовет). Фома! Фома! А где моя одежда, куда я ее ввечеру положил?
Является Фома с булкой на тарелке.
Фома. Отойти нельзя. По ночам не спят, по утрам не умываются, не завтракают… Покою нету… Чего вы, сударь?
Александр (нашедши верхнюю одежду). Ничего.
Фома. Кушайте, а то науками заниматься пора.
Александр. Я все знаю. Я убегу, Фома!
Фома. Куда?
Александр. По делу.
Фома. Эх, сударь, накажут вас… По первости — словом обидят, потом и розгой могут, а в конце и кандалы наденут.
Александр. Кандалы я прочь разорву!
Фома. Разорвет он! А кузнецы-то у нас, даром, что ль, они хлеб казенный едят?..
Являются Пущин, Дельвиг и Кюхельбекер; каждый из них несет по тарелке, на которых разложен завтрак Пушкина.
Пущин. С добрым утром, Саша! Ты опять недоволен?