Том 6. Дураки на периферии
Шрифт:
Суенита. А почему же вы кулаков побить не могли? У тебя револьвер есть! Значит, вы за них стоите? Кто трус, тот теперь подкулачник! Вы мелочь — сволочь, ничуть не большевики! Проверить всех надо, чтобы сердце у каждого биться стало, а не трусить!..
Суенита сбегает с крыльца.
Вершков (спокойно). Да то нет, что ли? Конечно, проверить надо! Культработа мала среди нас, вот что я тебе скажу. А револьвер вынимать опасно было —
Суенита (кричит). Ксюша!
Голос Ксении вблизи. Ау-у!
Вершков (тихо). Это ведь трагедия!
Ксеня (бережно обнимает Суениту). Суня моя приехала…
Суенита. Ксеня! Как же вышло? Почему избушка наша пропала, всех овец уворовали, дети плачут?.. (Пауза: подруги стоят обнявшись). Там старик явился со мной — пускай кормят его на мои трудодни.
Ксеня. Сказала уж, травяную тюрю сидит хлебает, два порошка из аптеки съел.
Суенита. Вкусней тюри у нас ничего нет?
Ксеня. Нету. Бантики уворовали все.
Суенита. Ксюша! А ты все время кормила моего ребенка, у тебя не пропадало молоко?
Ксеня. Не пропадало.
Суенита. Ну принеси мне его поскорей, я сама его хочу кормить, а то груди распухли.
Ксеня (вскрикивая). Горюй по ним, Суенита: у нас с тобой нету детей!
Суенита (не усваивая). А как же нам быть-то? А почему ты не горюешь?
Ксеня (сдержанно). Я своего отгоревала. (Теряя сдержанность). Немило мне, жутко мне, ветер качает меня, как пустую, я в бога верить хочу!
Суенита. Ксюша! Бога нету нигде — мы одни с тобой будем горевать… (Томясь и сдерживаясь). Что же мне с мукой моей делать теперь — ведь нам жить нужно и жить неохота!.. Куда вы закопали моего мальчика?
Вершков (поспешно, задыхаясь в горле). Суенита Ивановна, ты разреши мне, чтоб я выразился наконец! Я все знаю, я давно стою наготове!
Суенита (горюя и медленно плача). Дядя Филя, зачем вы колхоза не сберегли, зачем вы ребенка моего схоронили?..
Вершков. Как так схоронили?! Ничто! Ты не плачь по нем, не горюй, наша умница, он плывет сейчас спокойно по Каспийскому морю — в руках классового врага!
Суенита. Не тревожьте меня! Дядя Филя, где наши дети?..
Вершков. Нет никакой информации!.. Ты слушай меня! Бантик Федька Ашурков, когда напал
Суенита. Дядька Филька, почему же ты детей не отнял у них?
Вершков. А что дети? Я овец старался отбить — не детей. Дети — одна любовь, а овцы — имущество. Ты детей тоже не переоценивай, ты баба не слабая — нарожаешь!
Суенита. Уйди прочь от нас!..
Плачут грудные дети в глубине колхоза.
Суенита (забываясь). Ксюша! Наших детей несут!
Ксеня. Колхозницы с берега ворочаются. Боятся теперь дома ребят оставлять — с собой таскают, а ребята от голода орут.
Суенита. Принеси мне чужого ребенка, я кормить его буду и ночевать с ним лягу потом. Возьми у Серафимы Кощункиной…
Ксеня. Ну, ты очень-то не блаженничай! Сейчас принесу… (Уходит).
Суенита (зовет). Антоша! Антошка!
Голос Антона. Дай и мне управиться! Я близко нахожусь — в пределах!
Приходит Хоз.
Хоз. Благодарю вас за гостеприимство. Я вкусно напитался какой-то пустынной травой.
Суенита. Непочем. Завтра барана будешь есть. (Зовет). Антошка!
Голос Антона. Обожди: я ветер смерю. Воздушные пути республики должны быть безопасны!
Ксеня приносит двух грудных детей. Одного отдает Суените, другого оставляет у себя.
Ксеня. Давай чужих кормить, а то молоко в голову бросится, от горя помрешь. (Уходит, баюкая ребенка).
Суенита (разглядывает ребенка). Почему у него такое скучное лицо? (Дает ему в рот свою грудь). Он не сосет молока из моей груди!
Хоз. Положи его на землю, Суенита. Твой ребенок, наверное, хочет умереть.
Суенита. Он один останется — на всем свете, без нас и без жизни!
Хоз. Не тоскуй, Суенита. Ты зачала его, шутя, веселясь и задыхаясь, зачем же раздражаешь теперь? Это несерьезно… Что тебе один ребенок? Ты качаешь в своих бедрах, как в люльке, целое будущее человечество. Подойди ко мне!
Далекий, невнятный гул летящего аэроплана.