Том 6. Одна любовь. Небо голубое. Соборный благовест

Сологуб Федор Кузьмич

Додо

Бедная птица Додо! Где ты построишь гнездо? Было уютно в гнёздышке старом, – Сгублена роща ярым пожаром. Птенчиков огненный шквал Горькой золой заметал. Весело было в гнёздышке милом, – Стала вся роща полем унылым. Будет над рощей летать И без конца тосковать Бедная птичка! Только ль привычка – Каждое утро писк-перекличка? Плачет росою туман, Сердце багряно от ран, И

под золою, пыль доедая, Бегают искры, стая живая. Бедная птица Додо! Где же совьёшь ты гнездо?

Певице

О. Н. Бутомо-Названовой

О, если б в наши дни гоненья, Во дни запёчатлённых слов Мы не слыхали песнопенья И мусикийских голосов, – Как мы могли бы эту муку Безумной жизни перенесть! Но звону струн, но песен звуку Ещё простор и воля есть. О, вдохновенная певица, Зажги огни и сладко пой, Чтоб песня реяла, как птица, Над очарованной толпой, А я прославлю звук звенящий, Огонь ланит, и гордый взор, И песенный размах, манящий На русский сладостный простор!

Я любила

«Я любила, я любила, Потому и умерла!» Как заспорить с любой милой, Как сказать: «С ума сошла!» «Мне покойно в белом гробе. Хорошо, что здесь цветы. Погребенья час не пробил, И ещё со мною ты. Всё минувшее бесследно. Я – совсем уже не та. Но не бойся любы бледной, Поцелуй мои уста. Были пламенны и алы, Вот, – недвижны и бледны. Милый, пей их нежный холод, Снова тки, как прежде, сны. Не хочу, чтоб скоро умер, – Мне одной пускаться в путь, Без тебя в прохладном доме Хоть немного отдохнуть. Я любила, я любила, Оттого и умерла!» Как заспорить с любой милой, Как сказать: «С ума сошла! Здесь не гроб, а только койка, Не кладбище, жёлтый дом». Вдруг запела: «Гайда, тройка! Снег пушистый, мы вдвоём».

Иоанн Грозный

Сжигаемый пламенной страстью, Мечтатель, творец и тиран, Играя безмерною властью, Царил на Руси Иоанн. Он крепко слился поцелуем С тобой, проливающей кровь, Тобой он был пьяно волнуем, О жизнь! О безумство-любовь! Он смертных покоев не ведал, Он знал только прелести мук И жертвам терзаемым не дал Отрады покойных разлук. Чтоб мёртвых тревожить, синодик Кровавая память вела, Стремя его вечно к свободе, К азийской несдержности зла. А просто, – он был неврастеник, Один из душевных больных. В беспутной глуши деревенек Таится немало таких.

Навеки тёмный

Кто-то, чёрный и покорный, кнопку повернул, И хрусталь звенящим блеском встретил зыбкий гул. Здесь когда-то, кто-то ясно пировал, И когда-то, кто-то сердце заковал. Лёгкая русалка заглянула к ним в окно, – Кто-то вздрогнул и подумал: «Всё равно». И отвёл глаза от заоконной темноты, И смотрел, навеки тёмный,

на вино и на цветы.

Астероид

В путях надмарсовых стремлюсь вкруг солнца я, Земле неведомый и тёмный астероид. Расплавленный металл – живая кровь моя, И плоть моя – трепещущий коллоид. Приникнуть не могу к тебе, земной двойник, Отвеян в пустоту дыханием Дракона. Лишь издали гляжу на солнцев светлый лик, И недоступно мне земное лоно. Завидую тебе: ты волен, слабый друг, Менять свои пути, хотя и в малом круге, А мой удел – чертить всё тот же вечный круг Всё в той же бесконечно-скучной вьюге.

Путь

Пернатая стрела

Для тебя, ликующего Феба, Ясны начертанья звёздных рун. Светлый бог! Ты знаешь тайны неба, Движешь солнцы солнц и луны лун. Что тебе вся жизнь и всё томленье На одной из зыблемых земель! Но и мне ты даришь вдохновенье. Завиваешь Вакхов буйный хмель, И мечтой нетленной озлатило Пыльный прах на медленных путях Солнце, лучезарное светило. Искра ясная в твоих кудрях. От тебя, стремительного бога, Убегают, тая, силы зла, И твоя горит во мне тревога. Я – твоя пернатая стрела. Мне ты, Феб, какую цель наметил, Как мне знать, и как мне разгадать! Но тобою быстрый лёт мой светел, И не мне от страха трепетать. Пронесусь над косными путями. Прозвучу, как горняя свирель, Просияю зоркими лучами, И вонжусь в намеченную цель.

В неоглядную даль

Спокойно и просто Иду в неоглядную даль. У каждого моста Ручейно проблещет печаль. Но верную сладость Познал я в просторе дорог, Где умная радость Таится в круженьи тревог. И если морока Совьёт перелётную пыль, Я с властью пророка Подъемлю дорожный костыль. Всю нечисть земную Сберёт ли грохочущий гром, Врага зачарую Моим кипарисным крестом.

На Волге

Плыву вдоль волжских берегов. Гляжу в мечтаньях простодушных На бронзу яркую лесов, Осенней прихоти послушных. И тихо шепчет мне мечта: «Кончая век уже недолгий, Приди в родимые места И догорай над милой Волгой». И улыбаюсь я, поэт, Мечтам сложивший много песен, Поэт, которому весь свет Для песнопения стал тесен. Скиталец вечный, ныне здесь, А завтра там, опять бездомный, Найду ли кров себе и весь, Где положу мой посох скромный?

По пескам пустынь

Облака плывут и тают, Небеса горят, сияют, Растворяют облака. Солнце к отдыху стремится. Ясный свет его струится, Безнадёжный, как тоска. Тёмный странник, в край далёкий, В край неведомых святынь, Прохожу я, одинокий, По пескам немых пустынь, И за пыльными столбами Напряжёнными глазами Различаю ту страну, Где я радостно усну.