Том 7. Изборник. Рукописные книги

Сологуб Федор Кузьмич

«Я становлюся тем, чем был…»

Я становлюся тем, чем был. Мы жили все до колыбели, И бесконечный ряд могил Начало приближает к цели, И замыкается кольцо, Навек начертанное строго, И проясняется лицо Владыки светлого чертога.

«Не скажешь, какими путями…»

Не скажешь, какими путями Приходит к нам в душу печаль, Лицо умывая слезами, Туманом окутавши даль. Не скажешь, какою дорогой Приходит к нам в сердце тоска, Когда к безнадёжности строгой Костлявая движет рука.

«Огни

далёкие багровы…»

Огни далёкие багровы. Под сизой тучею суровы, Тоскою веют небеса, И лишь у западного края Встаёт, янтарно догорая, Зари осенней полоса. Спиной горбатой в окна лезет Ночная мгла, и мутно грезит Об отдыхе и тишине, И отблески зари усталой, Пред ней попятившися, вялой Походкой подошли к стене. Ну что ж! Непрошеную гостью С её тоскующею злостью Не лучше ль попросту прогнать? Задвинув завесы, не кстати ль Вдруг повернуть мне выключатель И день искусственный начать?

«В твоём стремлении крылатом…»

В твоём стремлении крылатом В просторах, вечно голубых, Пойми, ты – только малый атом Средь многих атомов иных. Всегда меж нами есть преграда. В предустановленной судьбе, По слову мудреца, монада Самозамкнулася в себе. Чего же каждый атом стоит? Внимай вещаньям мудреца: В путях вселенской жизни строит Глагол Небесного Отца Предустановленной от века Гармониею душ и тел Тоску и радость человека, Его блистательный удел.

«Божественной комедии…»

Божественной комедии Давно прошла пора. Промотано наследие Злодейства и добра. Всё некогда великое Рассыпалося в пыль, И смотрит племя дикое На чёртов водевиль.

«Как небо вечернее ясно!..»

Как небо вечернее ясно! Какая там блещет звезда! О жизни, погибшей напрасно, Не надо грустить никогда. Наносит удар за ударом Жестокая чья-то рука. Всё в жизни получено даром, И радость твоя, и тоска. Уродливо или прекрасно, Но всякая жизнь догорит… И небо вечернее ясно, И ярко Венера блестит.

«Лишь в минуты просветленья…»

Лишь в минуты просветленья Пробуждённая душа И печаль, и наслажденья Пьёт из полного ковша, Расширяет кругозоры, Расторгает небеса, Видит светлые просторы, Созидает чудеса. Дни обычности нелепой Скудной струйкою текут, Загоняют душу в склепы, Все проходы стерегут. Впечатления все вялы. Где же правда, где же ложь? Точно ложечкою малой Капли кисленькие пьёшь.

«Островерхая крыша…»

Островерхая крыша Придавила весь дом. Здесь живущие дышат С превеликим трудом. Здесь косматые, злые Лихорадки живут, И туманы седые На болотах прядут. Портят всякое дело Здесь Авось да Небось, А земля захирела И промокла насквозь.

«Утром встану…»

Утром встану, В окна гляну, – Бел туман. Сердце бьётся, Удаётся Чей обман? Что, старуха, Слышит ухо? Это – свой. Улыбнулся, Повернулся К ней спиной. Выждал время, Стукнул в темя Топором. Сделал лихо, Вынес тихо Тюк с бельём. Сел в пролётку, Да находку Не сберёг, – Страшно что-то. Шмыг в ворота Со всех ног. Кнут под мышки. Вот делишки. Не сплошал, Раньше ль, позже ль, Дёрнул вожжи, Ускакал. Только ль рано Мглой тумана Обманул? Целы сутки Шутит шутки Вельзевул.

«Легкокрылою мечтою…»

Легкокрылою мечтою Унесён ты от земли. Посмотри, – перед тобою Страны новые легли. Вот бежит на сонный берег Ветер, волны шевеля. Дальше Африк и Америк Эта новая земля. Но не радужную грёзу Видят дрёмные глаза, И не призрачную розу Поит росная слеза. Видишь, – там твоей невесте Принесли уже фату. Мир иной, но с нашим вместе Заключён в одну черту. Но, конечно, в Путь наш Млечный Не вместится этот мир. Близок нам он бесконечно, Дальше он, чем Альтаир. Мы туда путей не знаем, Не умеем их найти. Мы в пространствах различаем Только три всего пути: Вот длина лежит пред нами, Ширина и вышина. Только этими путями Нам Вселенная видна. Все пути иные стёрты, Мы запиханы в футляр, Не умеем мы четвёртый Строить перпендикуляр.

«Три ладьи мои снастят…»

Три ладьи мои снастят. Это – всё, чем я владею. Хоть я нынче не богат, Но ужо разбогатею. Освер, щедрый в декабре, Мне мильоны даст селёдок. Камергер я в январе, Оснащу я двести лодок. Гаакону подарю Самых крупных сельдей бочку. Скажет он: «Благодарю!» Фрейлиной назначит дочку. Дочка в школах учена, И на барышню похожа. На балу в дворце она Не ударит в лужу рожей. Распевает голоском Очень звонким, как у птички. Правда, ходит босиком, Да ведь это по привычке. Не пойдёт за рыбака, Не возьмётся уж за вёсла. Да утешит старика: Будет муж ей – консул в Осло.

«Давно наука разложила…»

Давно наука разложила Всё, что возможно разложить. К чему же это послужило, И легче ли на свете жить? Умней и лучше мы не стали, Как ни плевали на алтарь, И те же дикие печали Тревожат сердце, как и встарь. Холодный дождь нас так же мочит, В лицо нам так же веет снег, Глупец по-прежнему хохочет, Осмеивая всё и всех. Вновь повторяем шутку ту же При каждой новой смене дней: «Бывали времена похуже, Но не было подлей».