Том 7. Только очень богатые
Шрифт:
— Делать… что? — тупо переспросил я.
— Мужской стриптиз. Но Соня никому не позволит быть в центре внимания, помимо нее самой, и начала свой стриптиз. В конце она швырнула свои трусы на балкон, заявив, что тот, кто вернет их, получит заслуженную награду. В это время мне стало так плохо, что я пошла в ванную, и меня вырвало. Со мной это случилось в первый раз, помню омерзительное чувство отвращения к самой себе. После я приняла душ, переоделась. Не знаю, сколько прошло времени, но когда я вернулась в комнату, то оказалось, что Тони Уолтерс ушел, а другая пара устроилась на диване в гостиной. Я
— И будучи воспитанной леди, ты повернулась и молча удалилась?
— Можно было подумать, что мы давно женаты, когда Кевин вскочил с постели и поспешно стал натягивать одежду, — в голосе ее прозвучала неподдельная горечь, — Соня начала хохотать, и я ударила ее. Чтобы нас разнять, потребовались усилия не только Кевина, но и тех двоих, из гостиной. Потом та пара увезла домой Соню, а мы с Кевином начали ругаться, не выбирая выражений. Это было ужасно. Я сказала, что могу убить его за то, что он сделал, и в следующий раз, если застану с другой женщиной, убью обязательно. Это я помню… — Тут ее голос стал неуверенным. — Но совсем не помню, что случилось потом.
— Ты имеешь в виду, что твоя память отключилась во время вашей словесной перепалки?
— Помню, как мы стояли посреди гостиной и орали друг на друга, — продолжала она напряженно, — и больше ничего… Потом помню, что проснулась на своей постели, раздетая, а в ушах все еще стояло эхо от чьего-то крика. Но и в этом я уверена не до конца. Может быть, мне это все показалось? Я встала с постели, чувствуя боль во всем теле, и обнаружила, что все оно покрыто ссадинами и царапинами. Набросив халат, я пошла в гостиную. Потом интуиция подсказала выйти на балкон. Нагнувшись через перила, я увидела внизу во дворе кучку людей. И тогда я все поняла, Дэнни! Каким-то образом я уже знала, что люди внизу собрались у тела Кевина и что он мертв!
— Как ты сама объяснила кровоподтеки и царапины на своем теле?
— Сначала я решила, что мы от ругани перешли к действиям, и Кевин избил меня до бессознательного состояния. Потом… — голос Марсии задрожал, — я задумалась. Что, если за то, что он со мной сделал, я столкнула его с балкона?
— Какая спасительная потеря памяти! Длилась ровно столько, чтобы столкнуть его с балкона, вернуться в спальню и полежать несколько минут.
— Знаешь ли ты, что любая амнезия спасительна? — раздался в темноте ее горячечный шепот. — Последняя защитная реакция организма, чтобы не нанести мозгу непоправимый вред.
— Что по этому поводу сказал доктор Лэйтон?
— Не имеет значения! Я не хочу больше говорить об этом! — Голос ее стал прежним, только звучал пожестче. — Забудь это, Бойд. Включи свет и налей мне еще.
Я сделал, как она просила, и, когда принес шампанское, Марсия уже сидела на диване, подбирая растрепавшиеся волосы.
— Спасибо. — Она взяла у меня бокал. — Который час?
— Без четверти десять.
— Хочешь таблетку нембутала? Поможет тебе уснуть в самолете.
— Ничто не поможет мне уснуть в самолете, — горько вздохнул я.
Она окинула меня оценивающим взглядом и недовольно покачала головой:
— Тебе просто необходимо расслабиться. Попробуй еще выпить.
— Я и так пью! — Я поднял руку с полным бокалом шампанского.
— Не помогает?
— Помогает, но мало. Правда, все-таки сдерживает от громкого крика.
— Нембутал ты не хочешь, алкоголь не помогает. — Она глубоко задумалась и вдруг улыбнулась. — Я знаю! Хочешь заняться со мной любовью? Времени у нас все еще достаточно.
— Конечно, я бы не отказался заняться с тобой любовью, но только не в виде физиотерапии, направленной на излечение моей агорафобии.
— А почему бы и нет? — Казалось, мой отказ ее удивил.
— А где страсть?
Я услышал, как насмешливый, порочный смешок заклокотал у нее в горле.
— Если тебя останавливает только это, я попытаюсь ее изобразить!
— Большое спасибо. Да и вообще, кому это надо — заниматься любовью с австралийской сумасшедшей, у которой вывернуты внутрь коленки, плоская грудь и торчащие зубы?
— Я думала, ты захочешь, — хихикнула она, — послушай, а ты случайно не голубой?
— Почему бы тебе потом не спросить об этом свою подругу Соню? — огрызнулся я. — Скажем, через пару дней после нашего приезда?
Кровь отхлынула от ее лица, кобальтовые глаза нестерпимо засверкали. Она сделала быстрое движение правой рукой и выплеснула содержимое своего бокала прямо мне в лицо.
— Никогда больше не смей так говорить, — процедила она с яростью, — никогда, даже в шутку, слышишь?
Я вытер лицо носовым платком и с большим трудом подавил в себе желание пнуть ее в голень. Постепенно краска возвращалась на ее лицо и теперь сконцентрировалась в два ярких пятна, горевшие на скулах. Она отошла к стене и встала ко мне спиной.
— Прости меня, Дэнни, — пробормотала она, — ты наступил на больную мозоль.
— Забудь об этом, но больше никогда так не делай. Потому что с этого момента я начисто лишился джентльменских манер, и ты рискуешь.
— Пожалуй, мне надо переодеться.
— Я подожду тебя в холле.
— Ты можешь подождать и здесь, это займет буквально минуту. — Голос ее зазвучал вкрадчиво.
Все еще стоя ко мне спиной, она расстегнула «молнию» на тунике и сбросила ее на пол. Потом стянула прозрачные пижамные брюки с медальонами. Передо мной предстала пленительная картина — прямая спина и длинные ноги были покрыты ровным золотым загаром, белая шелковая полоска не прикрывала упругие высокие ягодицы, подчеркивая их идеальную форму. Я с сожалением смотрел, как она снова надела белую тунику и застегнула «молнию». Потом повернулась; на лице ее играла лукавая улыбка.
— Все, что осталось сделать, — положить брюки в один из чемоданов, и я готова ехать. Просто, правда? — Голос стал вкрадчивым. — Ты как следует полюбовался картиной?
— На пляжах Вайкики такого добра хватает, — небрежно сказал я.
— Ты лжец, Бойд! Еще минуту, и ты прожег бы мне зад своим горящим взором!
Я сделал вид, что не слышу.
Она подошла к туалетному столику, на котором лежала ее белая сумочка, и открыла ее.
— Я чуть не забыла отдать тебе это, — и протянула мне пачку туристских чеков, составлявших кругленькую сумму в пять тысяч долларов. — Рада, что ты пересчитал, — насмешливо сказала она, — это почти вернуло мне мою веру в тебя.