Том 7. Только очень богатые
Шрифт:
— А есть еще несчастные претенденты на твою руку и состояние?
— Больше нет, насколько мне известно. — Она покачала головой.
— Что ж, список подозреваемых сократился до крайности.
— Это плохо? Я имею в виду, что подозреваемый всего один — Джонни!
— Два, — поправил я.
— Кто еще? — изумленно спросила она.
— Ты.
— Угораздило же меня ложиться тогда на кушетку и исповедоваться! — Длинные ресницы на мгновение прикрыли синие глаза. — Если бы ты был хоть немного джентльменом, то соблазнил бы меня тогда вместо того, чтобы выпытывать подробности и делать свои дурацкие выводы!
— Это преследует меня всю жизнь, — признался я, — в самый интересный момент возникают неправильные инстинкты.
Она ухмыльнулась, глядя на меня поверх края своего бокала.
— Тема закрыта. Какие у нас планы на сегодняшний вечер? Недалеко отсюда есть уютный маленький ресторанчик, где специализируются на итальянской кухне. Мы можем там поужинать, потом прийти сюда и пораньше лечь спать. В десять утра появятся поставщики продуктов и начнут готовить стол к ленчу.
— Но из твоих слов я понял, что будет немного народу.
— Ну и что, — она нетерпеливо пожала плечами, — не думаешь ли ты, что можно предстать перед тобой и гостями прекрасной сияющей невестой после того, как я приготовлю ленч на тридцать гостей?
У меня не нашлось подходящего ответа, и я уткнулся в свой стакан.
— Который час? — спросила Марсия.
— Около шести.
— Пойду приму душ и переоденусь.
— Мне нужно переодеваться к ужину?
— Пиджак и галстук обязательны. — Она окинула меня критическим взглядом. — Полагаю, у тебя найдется одноцветная рубашка?
Я налил себе еще стаканчик, чтобы продержаться следующие полчаса, надеясь, что этого времени ей хватит на сборы. У себя в комнате поменял гавайскую рубашку на более подходящую случаю, недавно приобретенную у «Братьев Брукс», надел галстук, пиджак. Я все еще продолжал поиски своего бумажника, хотя мог поклясться, что оставил его на туалетном столике, когда в дверь тихо постучали. Повернув голову, я увидел на пороге Марсию в белом платье без рукавов, которое вполне можно было бы назвать скромненьким, если бы не размашистое декольте в форме звезды, в котором можно было увидеть значительную часть соблазнительных выпуклостей.
— Ты что-то потерял?
— Мой бумажник. Могу поклясться, что оставил его на…
— О! Извини, — она, казалось, смутилась, — он у меня в комнате. Я сейчас принесу.
Мне это не понравилось.
— А за каким дьяволом он оказался в твоей комнате?
— Я не хотела тебя будить сегодня утром, когда собралась позвонить папочке. Зная, что он будет расспрашивать о тебе, например, о том, где ты живешь в Нью-Йорке и так далее, на всякий случай прихватила твой бумажник. Но забыла вернуть, извини.
— На него произвел впечатление мой адрес? На Сентрал-парк-Вест?
— Мне кажется, да. — Она выглядела серьезной. — Я сказала, что тебе принадлежит весь дом, в нем ты занимаешь двухуровневый пентхаус. Имеешь также летний дом в Саутгемптоне, учти.
— Да я становлюсь все богаче прямо с каждой минутой! Ну ладно, тащи сюда бумажник и пойдем ужинать.
Маленькое уютное местечко в двух шагах от дома оказалось рестораном, сразившим меня наповал своей утонченной элегантностью, от которой могли испуганно съежиться края кредитной карточки. Еда представляла собой маленький итальянский шедевр, а кьянти имело чистый, терпкий вкус, услаждавший нёбо и заставлявший поверить, что вы никогда не были заядлым курильщиком.
Незаметно пролетели три часа, и Марсия задала свой коронный вопрос.
— Почти десять тридцать, — ответил я.
— Надо уходить, — сказала она решительно, — мы должны пораньше лечь спать, помнишь?
— О’кей. Я попрошу счет.
— Счет? — Она воззрилась на меня с недоумением. — Не смеши меня, Дэнни. Они представят мне общий счет в конце месяца.
— Я уж подумал, что ты скажешь сейчас, что владеешь этим заведением, — проворчал я.
— Папочка действительно хотел купить этот ресторан, но я напомнила ему, что он ненавидит итальянскую кухню, — сказала она равнодушно, — он очень консервативен, когда дело касается еды. Однажды я уговорила его заказать бифштекс с кровью, посмотрев на который он заявил, что такая пища вызывает у него отвращение — все равно что есть мясо сырым.
— Не надо больше рассказывать о своем папочке, — взмолился я, — не хочу возненавидеть человека, которого еще не видел ни разу в жизни.
Когда мы вернулись в пентхаус, Марсия решила, что можно пропустить по стаканчику на сон грядущий, и, сделав мне заказ на шотландское виски со льдом, исчезла в спальне. Я привычно занял место бармена, плеснул в один стакан скотч для нее, в другой — бурбон для себя, положил лед в оба стакана. Она присоединилась ко мне немного погодя, появившись в гостиной в черном платьице из шелкового трикотажа, едва доходившем до середины бедер, подхваченном на талии кожаным поясом с серебряной пряжкой.
— Знаешь что? — начал я, когда она села у стойки. — Впервые вижу девушку, с такой легкостью влезающую и вылезающую из платьев в обтяжку.
— Я надевала сегодня то платье впервые. Подкладка сделана из какой-то дряни, я от нее чесалась как ненормальная.
— Надо было позвать меня, — с сожалением сказал я, — имей в виду, что я с громадным удовольствием окажу тебе подобную услугу в любое время.
— Может быть, ты наконец успокоишься и расслабишься? Для начала можешь снять пиджак и галстук.
Идея была неплохой, я так и сделал. Она неторопливо тянула свое виски и задумчиво рассматривала меня.
— Я тебе рассказывала, что говорит обо мне доктор Лэйтон? — вдруг спросила она.
— Напомни.
— Он говорит, что того, кто меня так плохо воспитал, вернее, испортил в детстве, надо застрелить без предупреждения. Еще говорит, что если мою сексуальность разделить на шесть частей и дать каждую часть шести девственницам, то из них получится шесть нимфоманок! Ну и еще что-то, но это мелочи. Например, что я прирожденная лгунья, эгоистка, никого не люблю, кроме себя.