Том 7. Только очень богатые
Шрифт:
— Я думаю, что самореклама просто необходима для практикующего психиатра, — заметил я.
— Но это все чистая правда! — В глазах ее появился опасный блеск, предупреждавший, что мне лучше не спорить. — Я действительно такая, даже хуже!
— Если ты опять собираешься ложиться на кушетку и исповедоваться, — вздохнул я, — то наши планы о том, чтобы лечь пораньше, летят к черту!
— Наоборот, я хочу сейчас же пойти и лечь, и не на кушетку для исповедания, а на кровать и вместе с тобой! — Она поднесла стакан к губам, выпила все до дна. Не глядя в мою сторону, осторожно поставила его на
— Теперь уже не я, а ты напряжена и, похоже, нуждаешься в терапии?
Она коротко потрясла головой.
— Я хочу того, что хочет каждая нормальная женщина, когда ложится в постель с мужчиной. Только это, и ничего больше. Никаких предварительных проволочек, и не в качестве терапии. Просто нуждаюсь в сексе, все равно в каком — самом примитивном или сложном.
— После такого рассудочного заявления я почувствовал себя холоднее, чем айсберг.
— Ах ты, ублюдок! — Едва уловимое движение ее правой руки — и содержимое на этот раз моего собственного стакана выплеснулось мне в лицо. — У меня к тебе просьба, Бойд, — прошипела она, — иди и сам прыгни с балкона, только смотри не промахнись, не пролети мимо навеса!
Она слезла со стула и быстро ушла к себе в спальню, захлопнув за собой дверь. Мне понадобилось некоторое время, чтобы промокнуть лицо носовым платком, машинально отметив, что это уже второй, испорченный подобным образом. Потом я подошел к двери спальни и обнаружил, что она не заперта. Когда я вошел, Марсия расстегивала серебряную пряжку на своем поясе. При виде меня глаза ее расширились от удивления.
— Я ведь тебя предупреждал, — ласково сказал я, — помнишь, еще в прошлый раз? О том, что ты избавила меня от всех джентльменских инстинктов, которые у меня раньше были.
Она выговорила грязное слово, и было непонятно — относилось оно к моей особе или к ситуации, а может быть, к тому и другому вместе. К черту семантику в такой момент, решил я и выхватил из ее рук кожаный пояс.
— Какого дьявола ты о себе… — начала она и вскрикнула от неожиданности, когда я схватил ее за плечи, развернул и стал подталкивать впереди себя к постели.
Когда оставалось совсем небольшое расстояние, я внезапно выпустил ее и с силой толкнул от себя. Слышно было, как ее коленки стукнулись о край кровати. Марсия издала громкий вопль и рухнула лицом вниз на покрывало. Захватив в горсть сколько возможно черного шелка на спине, я рванул. Послышался треск, в руке у меня остался большой кусок, спина оголилась. Двумя руками, аккуратно и неторопливо, я спустил шелковые с кружевом трусики до лодыжек и высоко поднял ремень. Он со свистом рассек воздух и опустился на нежные, молочно-розовые полушария. Издав дикий вопль, Марсия начала было вставать, опираясь на руки, но я положил свою ладонь посредине ее спины, между лопаток, и прижал к постели. Удерживая ее в таком положении, хлестнул второй раз. Снова ремень шмякнул по пышному заду, она опять вскрикнула, но теперь приглушенно, в покрывало. Я всыпал ей еще четыре раза, теперь ее задница ярко рдела, просто пылала румянцем.
Потом бросил ремень на постель, присел рядом со своей жертвой, около распростертого тела. Слушая ее приглушенные стоны и рыдания, я почувствовал, как по мне разливается неимоверно приятное чувство удовлетворения. Какой дурак сказал, что садисты никогда не получают удовольствия, подумал я весело. Вдруг блестящий, пламенеющий зад приподнялся, Марсия встала на четвереньки и повернула ко мне голову. Из-под растрепавшихся волос злобно сверкали синим огнем два глаза. В них горела жажда убийства.
— Ты поплатишься за это! — вымолвила она хрипло. — Будешь на коленях умолять меня о пощаде, когда я воткну в тебя разделочный нож! Я…
Тут она увидела лежавший рядом ремень, с торжествующим воплем схватила его, соскочила с постели и, замахнувшись, сделала шаг по направлению ко мне. К несчастью, она не предусмотрела маленькую деталь — резинка спущенных на щиколотки черных с кружевами трусиков натянулась, не пуская ее. Лицо Марсии выразило глубокое изумление, и разъяренная красавица начала падать. Трогательное зрелище заставило смягчиться мое сердце — я в последний момент подхватил ее, не давая грохнуться лицом об пол.
Она всем весом обрушилась на меня, и внезапно я почувствовал волнение, когда упругие полные груди прижались к моей груди. Тут же мелькнули яркие хищные ногти, и я едва успел перехватить ее запястье и отвести в сторону. Когда она застонала от боли, я выпустил ее руку, но, схватив за волосы, оттянул ее голову назад, заставив смотреть мне в лицо.
— Знаешь что? — спросил я проникновенно. — Айсберг только что растаял.
— Что? — Опасные ногти остановились в сантиметре от моего лица и в замешательстве повисли в воздухе. — Что ты сказал?
— Просто захотелось любви, вернее, секса — простого, элементарного, можно сложного. А если говорить откровенно — я хочу тебя безумно, схожу с ума по твоему великолепному телу!
— Правда? — Она положила мне на грудь руки, уперлась и отодвинулась, но не намного. На пару дюймов, не больше.
— Ты плеснула мне в лицо второй раз, — напомнил я, — и, как обещал, я тебя за это наказал — отхлестал ремнем. По-моему, мы в расчете.
— Мне больно! — Она выпятила капризно нижнюю губу. — У меня вся задница горит!
— Если бы ты могла видеть, насколько она у тебя стала красивей. Блестит и пылает!
Ее пальцы медленно проникли под распахнутый воротник моей рубашки, расстегивая пуговицы. Потом она решительно стянула рубашку с моих плеч до пояса. Острые ноготки неуверенно пробежали по моей груди, потом впились в грудные мышцы, как будто не понимая, что причиняют боль.
— Мне нравятся волосатые мужчины, — тихо сказала она, — я считаю волосатую грудь признаком мужественности, хотя и говорят, что это ерунда.
— Так же, как я — плоскую грудь у женщин, — и я положил руки на соблазнительные выпуклости, каждая рука восхитительно наполнилась, — плоскогрудая женщина не имеет и половины притягательности по сравнению с такой, как ты.
— Мне надо умыться, — мягко произнесла она, не делая попытки освободиться, — я, наверно, выгляжу страшилищем, — она тихонько сняла мои руки, — надеюсь, ты не принадлежишь к числу тех мужчин, что готовы заниматься любовью, не снимая с себя ботинок?
Я сопровождал ее до ванной комнаты. Проходя мимо зеркала и увидев себя, она вскрикнула и сделала гримаску.