Том 8. Прощеное воскресенье
Шрифт:
Когда через четверть часа Мария вернулась в гостиную, тетя Нюся сидела за столом одна и как ни в чем не бывало пила свой чай из тонкой фарфоровой чашки, такой тонкой, что чай был виден в ней на просвет.
– А где Мишель?
– Где? Где? Казала бы я тебе, где, – усмехнулась тетя Нюся. – Тама! Что же это ты, бессовестная, меня бросила?!
– Дело такое. Третий лишний.
– Дурненька ты, Маруся, на всю голову. Шо ж это ты могла про меня такое в уме держать, а?! – Все это тетя Нюся проговорила с такой светлой улыбкой на лице, такой искренней, что Мария и думать не думала, а бросилась вдруг к ней в объятья, и обе заплакали
Утром следующего дня в кабинет Марии Александровны постучался мсье Мишель. Вошел, поклонился и, не принимая предложения хозяйки кабинета сесть, сказал:
– Мадам Мари, мне понадобится две недели, чтобы подготовить дела к передаче другому секретарю. И еще неделю на передачу самих дел.
– Но, мсье Мишель, зачем же так? – неуверенно начала Мария Александровна.
– Нет, мадам. Дело решенное. А любить мадам Нюси я смогу и издали, – сказал он с полуулыбкой человека, понимающего, что обидели его не нарочно, что просто «так карта легла».
– Хорошо, мсье. Я дам вам любые рекомендательные письма и всегда буду к вашим услугам. Вы замечательный сотрудник и хороший человек.
– Спасибо. Разрешите идти?
– Не забудьте передать привет коту Паскалю. Кстати, он серый или черный?
– Серый, мадам. Такой же серый и самонадеянный, как я, – печально улыбнулся мсье Мишель. – Не держите на меня зла.
– Бог с вами!
На этой доброй ноте они и расстались. «Настоящий мужчина, – подумала Мария Александровна, оставшись в кабинете одна, – гордый и держится молодцом. Кто знает, может, Нюсе было бы с ним хорошо…»
Под утро ей приснилась большая собака, белая с черными пятнами и лучистыми карими глазами, кажется сенбернар, она не разбиралась в собачьих породах, но почему-то решила во сне, что именно сенбернар. Собака встала на задние лапы, а могучие передние положила на плечи Марии.
– Да что же ты навалился на меня, шалун? – смеясь во сне, вскрикнула Мария и пробудилась от собственного голоса. А пробудившись, сразу же осмотрела свои плечи – не остались ли там синяки от огромных собачьих лап? Оказывается, остались, на левом плече явный, а на правом едва различимый, да еще и сладко побаливало в тех местах.
Никакого сенбернара, конечно, и в помине не было. Сквозь дорогие брюссельские занавеси на высоком чистом окне падали кружевные тени и узорный солнечный свет: на кровать, на пол, на Фунтика, приводящего себя в порядок у порога спальни.
– Фуня, что же ты чужих собак в дом пускаешь? – нарочито строго спросила пса Мария.
Фунтик посмотрел на нее внимательно, моргнул сразу обоими глазами, дескать, «шутку понял», и продолжил свой утренний туалет.
– Куда это ты нализываешься? – ласково спросила его Мария. – Ты считаешь, мы куда-то пойдем и надо выглядеть прилично?
Фунтик понятливо помахал хвостом с белой кисточкой на конце.
Не один мсье Мишель беседовал со своим котом Паскалем, и у Марии каждое утро начиналось разговором с Фунтиком.
Стоя под теплым душем, Мария думала о своем секретаре: «Может, зря отказали человеку? Хотя это не мое, а Нюсино дело и ее добрая воля. Но он тоже зашел уж совсем по старинке: с бухты-барахты – и сразу свататься. Поговорил бы заранее с Нюсей, поухаживал. Много понимают о себе мужчины, каждый мнит себя подарком, отсюда и у мсье Мишеля этот кавалерийский наскок. А женщина должна привыкнуть, обдумать,
Вытираясь перед огромным зеркалом во всю стену, Мария очистила уголком махрового полотенца краешек запотевшего зеркала, еще раз внимательно присмотрелась к синяку на левом плече, ни с того ни с сего бездумно и радостно засмеялась, сняла повязку с головы, которую надевала, чтобы не намочить волосы – голова у нее была чистая, вчера мыла. Мария не относилась к тем женщинам, что обожают любоваться своей обнаженной фигурой. Николь, например, обожала – отсюда во всех ее ванных комнатах такие огромные зеркала. А сегодня, как никогда, оттирая полотенцем все больший и больший кусок зеркала, Мария внимательно присмотрелась к своей фигуре в разных ракурсах. За последнее время она чуть-чуть пополнела, округлилась и приобрела формы вполне роскошной зрелой дамы. «Пока еще не толстуха, – подумала о себе Мария, – и, даст бог, не буду». Никакой физкультурой или прочими оздоровительными занятиями она никогда не занималась. Чего-чего, а движения всегда хватало в ее жизни сверх головы. И вообще Мария не могла понять, как можно бежать из пункта А в пункт Б только ради самой пробежки! Это всегда казалось ей несусветной чушью, бессмысленностью, а любая бессмысленность порождает дисгармонию, которая не может быть полезна для здоровья. Полезна только гармония, а все остальное – от лукавого.
– Какая ты у меня красотуля! – встретила Марию за завтраком тетя Нюся. – Хучь бы мужик порядочный подвернувся.
– Вчера тебе подворачивался, – насмешливо отвечала Мария, – и порядочный, и на ходу, и голова при нем, и дом, и дети выросли. Отшила?
– Ну и отшила. На кой он мне! Если б в твои годы…
– Какие твои годы, Нюся? Срам! Мы, считай, почти ровесницы – тебе пятьдесят семь, мне сорок три. У нас с тобой всего четырнадцать лет разницы. Как у меня с моей младшей сестренкой Сашенькой. Сейчас ей двадцать девять – взрослая женщина. Так что мы и с тобой, и с ней, считай, бились, бились – поравнялись. Вот так она, жизнь, летит и смазывает всех в одну кучу, меняет все представления, в том числе и о возрасте. Слушай, Нюсь, а собаки к чему снятся?
– А тебе приснилась?
– Приснилась.
– Кобель?
– Вроде.
– Друг объявится.
– Откуда ему взяться? Разве доктор Франсуа?
– Ни, не дохтур, а натуральный мужчинка для тебя интересный.
– У меня даже следы остались на плечах от его лап. Как это может быть, Нюся?
– Мнительна ты, вот и остались.
– Ничего я не мнительная. Оттого, что мне сон приснился, не могли же остаться следы на плечах? Вот, посмотри, – и Мария спустила платье с левого плеча.
– Тю! Синячок, як хто поцуловав крепенько, – удивленно сказала тетя Нюся. – Ты или стукнулась, где – не помнишь, или сон в голове прокрутила так, шо на плечах аж отметинки. Мнительна ты, Маруся, пий чай. Тоби со сливками?
– Со сливками. А дурочку из меня не делай. Нигде я не стукалась, я бы вспомнила.
Фунтик терпеливо сидел у порога. Тетя Нюся давно его выгуляла и накормила. А на пороге он сидел просто так, без особых надежд, ему нравилось быть в компании, хоть и сбоку припека.