Том 8. Прощеное воскресенье
Шрифт:
Распоряжение о возвращении команды Папикова в Москву поступило 19 октября. Адама сочли транспортабельным. Вместе с ним в Москву направлялись еще трое тяжелораненых, двух из них Адам оперировал вместе с Папиковым.
Возвращались в Москву с того же секретного аэродрома, тем же тяжелым бомбардировщиком Ту-4, уравновесившим американскую «летающую крепость» В-29, что во многом предопределило на земле долгий мир без большой войны.
Все 22 топливных бака Ту-4 были заполнены керосином. Перелет предполагался беспосадочный – от секретного аэродрома под Ашхабадом до секретного аэродрома под
Иван Иванович и Ираклий Соломонович остались в Ашхабаде помогать Командующему Туркестанским военным округом Петрову, который после смерти своего сына ходил черный и говорил и двигался не как живой человек, а как заведенный механизм.
В самолете было полутемно и довольно холодно, так что Александре и Наталье приходилось постоянно следить за тем, достаточно ли хорошо утеплены раненые, не раскрылся ли кто из них в беспамятстве.
Папиков сказал, что лететь – самое меньшее часов пять, и с тем отправился прикорнуть на тюфячок у пилотского отсека.
– Поспи и ты, – предложила Александра Наталье, – у меня все равно сна ни в одном глазу. Иди, я справлюсь…
Монотонно гудели могучие двигатели, ярко горел в полутьме красный огонек у входа в пилотский отсек. Наверное, самолет летел на большой высоте – с каждой минутой становилось все холоднее, так что Александра накрыла раненых ватными одеялами, благо их было в достатке. Слава богу, все раненые, включая Адама, крепко спали, накануне погрузки в самолет им всем сделали обезболивающие и успокоительные уколы.
Александре было не до сна – все так запуталось, что хоть караул кричи. Но надо не кричать, а молчать. Надо молчать, надо действовать тихой сапой, только так можно что-то решить, и принять это решение может только она – Александра. И никто ей не в силах помочь: ни мама, ни Папиков, ни его Наталья, ни Адам… ни его Ксения, ни ее Ванечка-генерал… Все держать в себе, все решать и предвидеть надо только самой Александре…
…В конце июня 1948 года Ксения Половинкина все-таки приехала поступать в Московский университет. Как и было заранее договорено у них с Александрой, прямо с вокзала она пришла в «дворницкую», местонахождение которой было подробно разъяснено ей в письме еще в середине апреля. Ксения приехала в воскресенье, 27 июня. Она добралась до Москвы не без помощи того же начальника станции Семеновка Дяцюка, к которому обратилась, сославшись на Александру как на свою двоюродную сестру.
Александра и Анна Карповна знали из письма Ксении, что она «постарается приехать в конце июня», и были готовы к встрече. Утром Александра выстирала постельное белье для гостьи, и сейчас оно висело на телефонной проволоке, протянутой между старым тополем и «дворницкой», в открытую дверь которой белье хорошо просматривалось. Анна Карповна приготовилась к возможному приезду гостьи основательно: сварила вкусный постный борщ, нажарила котлет, испекла пирог с яблоками.
– Ой, как у вас вкусно пахнет! – первое, что сказала Ксения, вдруг возникнув на пороге «дворницкой».
– Тебя ждем! – легко, в одно касание полуобняла гостью Александра, чмокнула в щеку, взяла у нее облезлый фибровый
– Здравствуйте, Анна Карповна! – неожиданно сказала Ксения.
– Здравствуй, деточка! – еще более неожиданно для Александры отвечала мама на чистом русском языке. Подошла к Ксении, обняла ее и поцеловала в висок.
В коммунальной квартире на четырех хозяев, где жила теперь Александра с Ванечкой-адмиралом, имелась вполне пристойная ванная комната с душем, и можно было отвести туда Ксению помыться с дороги, но Александра до сих пор не сообщила ей о своем фактическом замужестве, и сейчас она тоже почему-то не стала говорить Ксении об этом, не стала приглашать к себе в коммуналку, а предложила «сбегать в баньку».
– Здесь рядом, и сегодня очереди наверняка нет – и воскресенье, и жарко. Пока мама картошку к котлетам сварит, пока пюре сделает, салат – мы и обернемся. Согласна – в баньку?
– Еще бы! – После утомительной дороги в общем вагоне почтового поезда, который останавливался на каждом полустанке, ей так нестерпимо хотелось помыться, что предложение Александры привело Ксению в восторг.
В бане Александра старалась не рассматривать Ксению, а та в свою очередь старалась не смотреть на Александру. Но старайся не старайся, а хочешь не хочешь – рассмотришь.
– Какие у тебя ступни изящные, наверное, тридцать третий – тридцать четвертый размер, не больше, – заметила Александра.
– Тридцать три с половиной, но ношу тридцать четвертый.
– А у меня тридцать шестой – видишь, какая лапа, – пошевелила пальцами правой ноги Александра.
– Ничего не лапа, нормальная, – возразила Ксения. Тогда им и в голову не могло прийти, что во времена их внучек сороковой и сорок первый будут вполне заурядным явлением. – У тебя лучше фигура, чем у меня, – простодушно добавила Ксения. Они сидели в парной среди текучих нитей приятно обжигающего пара. Бани в те времена в Москве были очень чистые, люди приходили туда и помыться, и порадоваться одновременно.
– Ничем не лучше у меня фигура, – сказала Александра, – просто ты ростом поменьше, а вон какая ладненькая. Тебя похлестать веником? Не зря же мы его у входа у бабульки купили. Ты любишь париться?
– Похлещи. А люблю не люблю – не знаю. У нас, на юге, своих бань по огородам ни у кого нет. А в общую я никогда не ходила с веником. С веником и с бражкой у нас только мужчины ходят в общую.
– Давай похлещу, а потом ты меня, тебе понравится, – предложила Александра.
– Давай.
– Слушай, а откуда ты знаешь имя и отчество моей мамы? Я ведь не говорила тебе, – спросила Александра, когда они отдыхали после парной.
– Нет, один раз говорила. Помнишь, когда филин зайца зарезал и он кричал? В это время ты сказала про свою маму: Анна Карповна.
– И ты с одного раза запомнила?
– Конечно. Я про тебя все помню.
Из бани они вернулись благостные, сияющие молодостью и взаимной доброжелательностью.
– Завтра с утра пойдем сначала ко мне на работу – я отпрошусь, а потом к тебе в университет документы подавать, – решила за обедом Александра. – Отсюда до Моховой рукой подать.