Том 9. Лорд Бискертон и другие
Шрифт:
— Прости, — огорчился Пэки. — Ты совершенно права. Его переполняло раскаяние. Хорошо ли, угрызался он, вести себя так с девушкой, которая, не покладая рук, трудится ради твоей одухотворенности?
В Йельском университете, где Пэки Франклин получал образование, он был полузащитником Американской сборной, но у него была прискорбная склонность держать свое духовное «я» на скудном пайке. Пэки был достаточно смиренным и понимал, что душа у него не ахти какая. Тем самым он очень каялся, что не помогает изо всех сил девушке, которая старается поднять ему цену.
С самого начала помимо красоты
Возможно, Беатриса и бывает несколько чопорна и иногда говорит с ним, будто отчитывая лакея за то, что тосты к чаю он подал холодные, но она безусловно несет знамя с девизом «Все выше!» И Пэки терзался при мысли, как же он ранит ее своим легкомыслием.
— Да, я абсолютно не прав насчет Блэра Эгглстона, — извинился он. — Перепутал его, наверное, с кем-то. Припомнив как следует нашу встречу, я понял, как поразило меня его тихое обаяние. Засяду читать его завтра же.
— Сегодня утром я случайно встретила его на Бонд-стрит. Сказала ему, что ты остаешься один бездельничать в Лондоне…
— Да я не остаюсь!
— Как это?
— Ну, раз ты уезжаешь, какой мне смысл торчать в городке, который явно считает, что природа предназначила его для роли турецких бань? Я подумываю нанять яхту, да и поплыть куда-нибудь. Прочитал недавно рекламу… — тон его стал лирическим, на родине он был заядлым яхтсменом, — о ялике с мотором, всего за сорок пять фунтов. Представляешь, тридцать девять по ватерлинии, с бимсом в тринадцать футов, с парусной оснасткой…
— Я очень прошу тебя остаться в Лондоне, — перебила Беатриса.
Тон ее был категоричен, и Пэки взглянул на нее в смятении: он уже предвкушал плавание на яхте.
— А зачем?
— Во-первых…
Она остановилась, чтобы потереть лодыжку, которую только что лягнуло дитя по имени Эрни, а Пэки в ту же самую минуту энергично шлепнули между лопаток тем самым сердечным шлепком, который возвещает, что ты обрел друга. Оглянувшись, он увидел стройного, гибкого молодого человека, с моноклем и стрижкой en brosse. Тот лучился теплыми улыбками.
На минутку Пэки растерялся. Лицо подошедшего, как и его повадки, были ему знакомы. Но лицо, в отличие от повадок, он помнил хуже. Потом память его очнулась.
— Вик!
— Мой Пэки!
Прошло полтора года с тех пор, как Пэки в последний раз видел искрящегося весельем молодого французского аристократа, виконта де Блиссака. К радости встречи примешивалось сожаление — лучше б им встретиться через несколько минут после Беатрисиного отъезда, а не за несколько минут до него. Дружба Пэки с наследником де Блиссаков началась в прекрасные нью-йоркские деньки, и что-то подсказывало ему — сейчас приятель пустится в воспоминания именно о них. А опыт научил Пэки, что при Беатрисе эту тему лучше всего хранить за семью печатями.
Но Беатриса перестала потирать лодыжку, и оставалось представить ей этот призрак умершего прошлого.
— Леди Беатриса Брэкен. Виконт де Блиссак.
Беатриса кивнула. В ее красивых глазах застыло каменное выражение. Пэки с легкостью расшифровал его — она не одобряет старину Вика.
Друзей Пэки леди Беатриса вообще нечасто одобряла, иногда ей казалось, что каждый из них еще отвратительнее предыдущего. Сама она в своих знакомствах была исключительно разборчива, водясь только со знатью и иногда делая исключение для интеллектуалов. Пэки же, напротив, насколько она поняла, был рад всем и каждому. Никогда нельзя было быть уверенной, думала она, выходя с ним куда-нибудь, что он не примется фамильярничать с боксером-профессионалом или еще с кем похуже. Открытие, что он в самых сердечных отношениях с виконтом де Блиссаком, слухи о котором порой достигали ее ушей, ничуть не уменьшило ее сходства с модно одетым айсбергом.
— Мы часто виделись в Нью-Йорке, года два назад, — виновато сообщил Пэки, что и требуется от хорошо вымуштрованного жениха.
— Да-а, задавали мы тогда жару, — ввернул виконт ненужную сноску. — Покутили на славу. Поставили старый городишко на уши.
Глаза его, чуть выпучившиеся от такой красоты на таком близком расстоянии, перестали смотреть на Беатрису. Интересно ему было с Пэки, старинным его другом.
— Домой, значит, добрался нормально?
И, весело хохотнув, обернулся к Беатрисе, расплываясь в улыбках как человек, делящийся чудесными новостями.
— Когда я в последний раз его видел, он скакнул в окошко бара, а два полисмена сиганули за ним следом. Эх, и здорово мы развлекались! На всю катушку! А помнишь, Пэки, тот вечерок, когда…
— Вик, ты куда-то уезжаешь? — торопливо перебил Пэки.
— Да, конечно. А помнишь…
— Куда же?
— В Сен Рок. Поездом в 4.15 на Саутгемптон.
— Вот как? — Пэки испустил вздох облегчения. — Сомнительно. Может, ты случайно не заметил, но сейчас уже 4.14.
— У-ух! — вскрикнул виконт и исчез, будто скользнувший в тину уж.
Паузу, во время которой теплый летний денек заметно похолодал, нарушила Беатриса.
— У тебя много жутких знакомых.
— Да нет! Вик — нормальный парень.
— Судя по слухам, не могу с тобой согласиться.
Носильщик открыл ворота. Они вошли в пустое купе первого класса, и Пэки занял позицию в дверях, отбивать атаки назойливых пассажиров.
Он погрузился в задумчивое молчание, только что догадавшись, что встреча с виконтом де Блиссаком всколыхнула в нем явственный приступ того, что древние феки называли pathos — внезапную и прискорбную ностальгию по прошлому, достойному всяческого порицания.
Пэки сражался с этим чувством как мог. Возмутительно, твердил он себе, что жених такой изумительнейшей девушки еще ропщет на судьбу. Да, правда, они с Виком недурно развлекались в прежние денечки, но насколько же счастливее он сейчас, когда его перевоспитала первая красавица Англии.
Помогая себе подавить неуместную тоску, всколыхнувшуюся при виде старого приятеля, Пэки, потянувшись к Беатрисиной руке, ласково пожал ее.
— Это будет крайне полезно для тебя, — заключила Беатриса, и Пэки спохватился — из-за своих мечтаний он прослушал ее последнюю фразу!