Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
Шрифт:
Признаки этой победы стали проявляться вскоре после удаления св. Феодора из Саккудиона в ссылку в Фессалонику. Самый его путь в изгнание можно назвать триумфальным шествием. В одном из писем к игумену Платону преп. Феодор сообщает, что в различных городах на пути в Фессалонику ему и его спутникам оказывали все знаки внимания монахи и народ, пресвитеры и епископы, даже гражданские чиновники, выражая сочувствие их подвигу, снабжая в путь необходимыми припасами, утешая и соболезнуя им [128] . А затем епископы, пресвитеры и монахи областей Босфора и Херсона, узнав о борьбе св. Феодора с царем из-за Евангелия, примкнули к нему, объявили императора отлученным и чуждым общения с ними, смело стали его обличать в беззаконии и лишать Святого Причастия всех тех, кто, по примеру царя Константина, уклонялся в прелюбодеяние, отвергли дары, которыми царь и беззаконники хотели склонить их на уступки. В результате и эти защитники Божественных законов и канонов подверглись наказаниям и ссылке. Общественное внимание Византии всецело сосредоточилось на столкновении императора Константина VI с Феодором Студитом и его сторонниками. Для всех было ясно, что правда – на стороне гонимых, к ним стали склоняться симпатии большинства, в обществе явились подражатели нового Предтечи и Илии Фесвитянина, которые смело выступали на борьбу с прелюбодеянием в окружающей среде и задерживали поток разливавшегося зла [129] . Преп. Феодор, находясь в ссылке, укрепился в сознании важности и необходимости своего подвига. Этому немало содействовало изучение им Священного Писания и чтение житий святых [130] . Проникнутый сознанием справедливости борьбы, он старался и другим внушить эту идею, ободрить и укрепить гонимых за Евангелие и Церковь, стремился подготовить полное торжество правды. С этой целью он вел весьма обширную переписку с лицами различного общественного положения, разъяснял в своих письмах сущность михианского движения, доказывал необходимость защиты Церкви от посягательств гражданской власти, увещевал, проповедовал. Патриарх Византийский Тарасий и папа Римский Лев, епископы и государственные чиновники, игумен Платон и монахи различных обителей – вот некоторые из корреспондентов преп. Феодора, которых он привлек своими письмами к участию в михианских спорах. Эта переписка произвела свое действие. Св. Феодор, подражатель Предтечи и Илии Фесвитянина, сделался известным во всей Византийской империи ( ), а слава о его подвигах во имя Евангелия и Церкви утвердила его моральный авторитет и привлекла к нему всеобщие симпатии [131] . И Промысл Божий уже готовил ему венец правды. В Византии возник мятеж против Константина VI. 16 июля 797 года император был свергнут с престола, ослеплен и сослан на один из Принцевых островов. Византийский престол заняла благочестивая императрица Ирина (797–802 гг.), которая никогда не сочувствовала ни политике, ни личной жизни Константина. Немедленно св. Феодора и всех его сподвижников возвратили из ссылки и освободили из заключения. Когда преп. Феодор прибыл из Фессалоники в Константинополь, его, как исповедника за евангельские заповеди и церковные каноны, торжественно встретили царица, патриарх Тарасий, монахи и народ. Вслед за тем при содействии императрицы Ирины состоялось и примирение Феодора с патриархом Тарасием. Возможность примирения царица обосновала следующим образом. Патриарх «сам по себе (' )» не одобрял михии царя Константина, в глубине души сочувствовал протесту св. Феодора и признавал его действия правильными [132] , и если открыто не примкнул к нему, то лишь потому, что время не позволяло ему действовать по личному желанию. Не подлежали сомнению ни великая добродетель Тарасия, ни его благоразумие в затруднительном положении и умение различать пользу для Церкви. Что касается преп. Феодора, то и его заслуги перед Церковью и обществом представлялись благочестивой царице в высшей степени похвальными, так как имели благотворные последствия для общественной нравственности. Акривия и икономия, по воззрению Ирины, были двумя сторонами сложного процесса ( ) относительно михии, обеспечившего соблюдение лучшего и закончившегося в общем пользою. А главное, патриарх Тарасий и св. Феодор были
128
См.: Ibid. L. I. Ep. 3. Col. 916–917; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 3.
129
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 14 °CD, 253D, 256AB; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 124, 181.
130
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 2 // PG. T. 99. Col. 912B, 913A; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 2.
131
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col.14 °CD, 141A, 256AB; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 124, 181.
132
См.: Vita В // PG. T. 99. Col. 268D, 270A; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 187, 188.
133
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 141B-D, 256D, 257AB; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 125, 182.
Возвратившись в Саккудион, преп. Феодор занялся благоустройством разоренной обители, собрал монахов, рассеянных по всей горе Олимп, привлек своими добродетелями и подвигами новых любителей иноческой философии и установил в обители строгий киновиальный устав. Саккудионский монастырь опять стал процветать и приобрел славу выдающегося очага высокой созерцательной жизни. Приходивших за наставлениями мирян преп. Феодор учил в точности исполнять евангельские заповеди, особенно же хранить чистоту законного брака [134] . Но недолго св. Феодор оставался в Саккудионе. Частые набеги арабов на малоазийское побережье заставили его переменить место своих подвигов. В 798 году, спасая себя и братство от этих жестоких врагов, преп. Феодор вместе со всеми учениками удалился в Константинополь, где патриарх Тарасий и императрица Ирина предложили ему для подвижничества знаменитый Студийский монастырь. Но этот монастырь еще со времени Константина Копронима находился в упадке и имел братство от 10 до 12 человек, тогда как раньше оно насчитывало сотни подвижников. В монастыре был прекрасный храм во имя Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Водворившись в Студийской обители, преп. Феодор скоро сделал ее замечательной школой аскетической жизни и не только возвратил ей прежнюю славу, но и значительно умножил известность монастыря, сделав его по обилию братства, нравственному его совершенству и образцовому общежительному уставу выше всех монастырей Византии [135] . Преп. Феодор был всецело занят организацией и благоустройством Студийского монастыря до середины 806 года, когда вновь возник старый михианский вопрос, который опять вовлек его в борьбу с императорской властью за Евангелие, каноны и свободу Церкви.
134
См.: Ibid. Col. 257CD; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 182.
135
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 144D, 145 etc., 260 etc.; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 126–128, 183–184.
В 802 году благочестивая царица Ирина, восстановившая иконопочитание и покровительствовавшая монахам, была низложена государственным казначеем Византии Никифором, который и занял византийский престол. Император Никифор круто изменил политику Ирины. Крайне расчетливый и скупой, он, желая умножить государственную казну, наложил руку на храмы и монастыри, обязал их платить налоги, отказывал монахам в прежних льготах и вообще отказался от традиционной в Византии политики покровительства Церкви и защиты религиозных учреждений. Так как политика Никифора шла вразрез с принципом симфонии, которым определялось взаимоотношение Церкви и государства в Византии, то она не могла встретить сочувствия в церковных сферах. Но пока у кормила церковной власти был патриарх Тарасий, авторитетный и уважаемый администратор, император Никифор ограничивался лишь скромными попытками цезарепапизма. В 806 году патриарх Тарасий скончался и надлежало избрать его преемника. По обыкновению в патриарших выборах принял участие и царь, по приглашению которого в Византии был созван собор епископов. Выбор пал на бывшего асикрита (государственного секретаря) Никифора, причем царь оказал значительное воздействие на результат соборного решения. Давление, оказанное царем на избирательный собор, а также быстрое возведение Никифора из мирского звания в патриаршее достоинство были в представлении строгих ревнителей Божественных законов и канонов новым преступлением против чистоты и акривии этих законов и канонов. В частности, возведение Никифора из «мирского вещества» сразу в епископство противоречило правилам (Ап. 80, I Вс. 2, Сард. 10 и Лаод. 3), которые предписывали предварительно провести кандидата чрез все степени священства, исполняя в каждом чине узаконенное время, причем это время в отношении к епископству определено в три месяца (IV Вс. 25). Кроме того, «мирское вещество» или звание , с точки зрения преп. Феодора, ревностного почитателя и защитника монашества, мешает духовной деятельности и борьбе за Церковь, которые и составляют одну из важных задач патриаршего служения [136] . Надлежащее управление Церковью по Евангелию и Божественным канонам, а не по произволу может быть, по воззрению Феодора Студита, только тогда, когда оно вверено представителям иноческого звания, которые, как носители христианского духа, блюстители всей чистоты законов и канонов, лучше мирской или белой иерархии могут исполнять высшее назначение представительства в Церкви. Преп. Феодор лишь с монашеством соединял представление о строгой церковной жизни и об истинном иерархическом служении в Церкви, так как монахи по своему призванию и жизни ближе всех стояли к Божественным законам и церковным правилам. Поэтому избрание патриарха Никифора вызвало недовольство со стороны св. Феодора, аввы Платона и всех студийских монахов. Они резко не заявляли своего протеста, не прекращали и церковного общения с новым патриархом, но каноны были нарушены и молчать они не могли, так что их голос достиг царского дворца. Император Никифор, чувствовавший за собою не одну вину против акривии правил, не оставил заявления студитов без последствий – приказал заключить преподобных Платона и Феодора в тюрьму на двадцать четыре дня [137] . Это еще больше обострило отношения между царем и св. Феодором с учениками. Между тем император, опираясь на патриарха Никифора, державшегося, как и Тарасий, принципа икономии, пошел и дальше в деле нарушения церковных канонов. Лишенный сана пресвитер Иосиф, пользуясь сменою правительственной власти как гражданской, так потом и церковной, стал добиваться восстановления его в правах священства. Еще в 803 году, во время восстания полководца Вардана, эконом Иосиф оказал императору Никифору важную услугу – убедил Вардана, претендента на византийскую корону, отказаться от нее. Тогда же василевс обещал Иосифу ходатайствовать о снятии с него отлучения. Он и выполнил это обещание, как только Никифор занял патриарший престол; причем император действовал столь настойчиво, что патриарх был вынужден исполнить его волю, хотя и против своего желания. И вот пресвитер Иосиф, в течение девяти лет отлученный от Церкви, в 806 году был восстановлен в священстве и опять причислен к патриаршему клиру [138] . Патриарх Никифор уступил требованию василевса, исходя из принципа икономии – опасаясь, что царь причинит Церкви большой вред. Кроме того, василевс склонил патриарха на свою сторону обещанием, что царскими мерами он всех расположит согласиться на снисхождение и уступку в отношении к Иосифу. Тем не менее патриарх не захотел взять на одного себя ответственность по делу, которое, по его справедливому предположению, должно было вновь вызвать волнения в Византийской Церкви. Воспользовавшись временным пребыванием в столице епископов, явившихся сюда частью для избрания нового патриарха, частью для заседания в постоянном патриаршем синоде, патриарх Никифор устроил в Константинополе собор из пятнадцати иерархов, которому и предложил обсудить вопрос о пресвитере Иосифе. Собор, уступая воле царя и не желая ставить нового патриарха в затруднительное положение, постановил снять с Иосифа запрещение в священнослужении и принять его в клир Великой Христовой Церкви.
136
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 53 // PG. T. 99. Col. 1104B; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 53.
137
См.: Theod. Stud. Orat. funebr. in Platon. // PG. T. 99. Col. 837D; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Слово 10 // Там же. Т. 2; Idem. Epistulae. L. I. Ep. 25 // Ibid. Col. 989C; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 25.
138
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 156, 265CD; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 132, 186.
При первых же попытках императора и патриарха возвратить эконому Иосифу священный сан и тем самым вновь вызвать в Византии михианские споры преп. Феодор вместе с иноками Студийского монастыря и многими другими сторонниками заявил протест против беззакония. Этот протест он мотивировал не только своими прежними доводами, касающимися вопроса о михии, но и тем соображением, что восстановление Иосифа в сане предпринято по почину некомпетентной в этом деле гражданской власти и за услуги вовсе не церковного характера. И вот в Византийской Церкви «снова происходит разногласие и смешение мнений и разделение лиц между епископами и монахами» [139] . Это смешение и разделение особенно усилилось после собора, утвердившего почин василевса. Для преп. Феодора опять стал крайне важным вопрос о значении заповедей и канонов, об опасности для Церкви со стороны государственной власти. Свои сомнения и опасения он хорошо разъяснил в двух письмах к патриарху Никифору, которыми пытался склонить святейшего отменить соборное постановление. «Святая глава! Мы не отщепенцы от Церкви Божией, – писал св. Феодор по поводу слухов о схизме студитов, – никогда да не случится с нами этого! Хотя вообще мы и пребываем во многих грехах, но за всем тем мы православны и питомцы Кафолической Церкви, отвергаем всякую ересь и принимаем каждый признанный [Церковью] Собор – Вселенский и Поместный, а равным образом изреченные ими канонические постановления. Ибо не вполне, а наполовину православный тот, кто полагает, что содержит правую веру, но не руководится Божественными правилами. И твое блаженство мы приняли после возведения, как и исповедали это открыто пред тобою. И с того времени доныне мы, как и следует, возносим [твое имя] при священнодействии, и – Бог свидетель! – если бы ты пожелал войти в общение с нами, то мы в тот же самый день и без всякого колебания вошли в общение с тобою, так как издавна ты любезен нам. А все волнение происходит из-за эконома, которого низложила сама истина, как виновного в нарушении многих правил. Ведь он еще раньше открытого прелюбодеяния [Константина VI] не только совершал богослужение для этого царя, прелюбодействовавшего с различными лицами, причащал и имел угощение от него, но и пользовался частью вместе с ним (Ин. 13:8), вследствие чего сделался готовым и на открытое бесчинство, презрев Бога и Божественный суд… Обрати внимание, если угодно, на священное Таинство брачного венчания и посмотри, сколь великое оскорбление Духа Святого следует предполагать в таких противоречиях. [140] Поэтому мы просим твое совершенство лишить священства того, кто низвержен и канонами, и предшественником твоей святости, был отрешен в течение целых девяти лет и противозаконно вторгся… просим и умоляем, чтобы святая душа твоя склонилась обуздать этого человека, – дабы безукоризненная твоя праведность не подверглась порицанию, Божественный алтарь не осквернился служением низверженного и не было основательных причин для расколов. Блаженство твое пусть истинно и ясно знает, что если это не произойдет по желанию и твоей боголюбивой души, и благочестивейших и победоносных императоров наших (ибо сии ревнители о благе Церкви), то одному Богу известно, что будет с нами, выступающими на защиту заповеди, а в Церкви нашей – свидетель Бог и избранные Его Ангелы! – произойдет великий раскол. Помилуй же, пастырь добрый, помоги, врач сведущий, пастве твоей, овцам твоим, Церкви твоей мерами твоей мудрости, словами твоего благоразумия, лечебными средствами твоего врачевства; отлучи одну овцу от одного только священнодействия, и ты достигнешь всего» [141] . «Мы ни в чем не разногласим с твоей святостью, – писал св. Феодор патриарху Никифору во втором письме, – как только касательно эконома [Иосифа], низложенного священными канонами по многим причинам, и преимущественно из-за того, что он после девятилетнего отлучения опять стал священнодействовать, и притом – в самом источнике нашей святыни [142] , иначе сказать, он находится в общении с твоей чистою жизнью и постоянно служит вместе с тобою. Посему справедливо, праведно и необходимо для устранения соблазна от людей Божиих и особенно для нашего [монашеского] чина, чтобы недостойно вторгшийся был отлучен от священнослужения» – в противном же случае великий раскол произойдет в Церкви. «И хотя мы, как люди, подчиняемся власти, но и управляемся, и руководимся властью священных и Божественных канонов» [143] . Итак, вопрос опять сводился к нарушению церковных канонов, к посягательству государственной власти на свободу Церкви при молчаливом снисхождении со стороны патриарха Никифора, которого, однако, студиты продолжали признавать своим законным архипастырем в надежде на то, что он станет точно соблюдать церковные правила. Вопрос осложнялся и тем, что принцип икономии разделяли во главе с патриархом епископы – члены собора, снявшего отлучение с пресвитера Иосифа, а акривии держалась партия монашеская во главе со св. Феодором. Вот почему столкновение носило и иерархический характер, в котором строго церковный и подлинно канонический характер административной деятельности в Церкви стал усвояться почти исключительно инокам, а не епископату. Но центральным пунктом разногласия было дело эконома Иосифа, которого, по суждению «строгой» партии, надлежало лишить священства, как это и сделал блаженно почивший патриарх Тарасий. Суд этого патриарха необходимо уважать, так как он был направлен против прелюбодеяния, в защиту Евангелия, церковных канонов, свободы и независимости Церкви, оправдан и Божественным судом над императором Константином, доказал неосновательность икономии, которая легкомысленных и нравственно неустойчивых людей толкает к гибели, и вообще принес большую пользу Церкви и обществу. Поэтому отменять приговор патриарха Тарасия, преступать пределы, положенные святыми отцами, и допускать излишние и чуждые Церкви послабления – значит предпочитать человеческое Божественному и опять вызывать гнев Божий. Словом, преп. Феодор опять выступил в защиту истины и Божественных канонов [144] .
139
Vita В // PG. T. 99. Col. 265D; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 186.
140
Т. е. между молитвой брачного чинопоследования и действиями эконома.
141
Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 25 // PG. T. 99. Col. 989A-C, 992AB; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 25.
142
Т. е. в храме Святой Софии.
143
Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 30 // PG. T. 99. Col. 1008BC; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 30.
144
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 156D, 157АВ, 268АВ; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 156, 186–187.
Время шло, а между тем патриарх Никифор, следуя спасительной икономии, уклонялся от переговоров с преп. Феодором по делу о пресвитере Иосифе. И император Никифор, занятый войной сперва с арабами (806 г.), потом с болгарами (807 г.), не имел времени войти в сношения с Феодором Студитом по этому делу. Но не молчал и не бездействовал сам св. Феодор. Ввиду того что патриарх Никифор, вопреки его просьбе, не умиротворил Церковь извержением из сана пресвитера Иосифа, Феодор, авва Платон и студиты отложились от него. Вместе с ними отделилось от патриарха и немало народа, преимущественно лучшие люди. В Византийской Церкви произошел тот великий раскол, который предсказывал св. Феодор в письмах патриарху. Одновременно св. Феодор своими письмами заинтересовал не только Византию, но и Рим. В этих письмах преп. Феодор доказывал, что его уклонение от общения с царем и патриархом вызвано исключительно религиозно-нравственными мотивами и не объясняется никакими политическими причинами (в чем обвиняли его враги), он стремится лишь к церковному миру и, лично ничего не имея ни против царя, ни против патриарха, всегда готов возобновить с ними церковное общение, но при одном условии – если эконом Иосиф будет лишен священства в силу состоявшегося над ним законного суда патриарха Тарасия [145] . Значит вопрос был исключительно церковно-каноническим и при нормальных условиях, при свободной de jure Византийской Церкви, он мог быть решен вполне благоприятно (как впоследствии и случилось). Но в данный момент из-за вмешательства царя Никифора это чисто церковное дело стало отчасти гражданско-политическим. По вине василевса простое и ясное церковное дело получило несвойственное ему течение. Начались допросы студитов и розыски, даже с пристрастием, производившиеся гражданскими чиновниками, которые не понимали канонических оправданий и аргументов преп. Феодора [146] . Возникли даже опасения относительно дальнейших его притязаний на авторитет церковной власти, хотя было ясно, что один отказ патриарха и его сторонников от пресловутой икономии, совершенно неуместной в отношении пресвитера Иосифа, обеспечит всеобщий церковный мир [147] . Наконец к допросу студитов приступил (в январе 809 года) сам василевс Никифор. Дело окончилось тем, что преп. Феодор, авва Платон, архиепископ Фессалоникийский Иосиф и другие студиты были арестованы и заключены в монастыре святых Сергия и Вакха, а в Студийском монастыре была выставлена военная охрана. Преп. Феодор впоследствии горько жаловался на несправедливость и бедствия этого заключения и на стеснение его учеников суровой охраной [148] . Однако правительственные меры против св. Феодора, имевшего по всей Византии громадный нравственный авторитет и славу знаменитого подвижника, не только не вызвали умиротворения в Церкви, а, напротив, еще больше смутили общественную совесть и подали повод к усиленным волнениям и нареканиям против правительства. Необходимо было найти более надежное средство для выхода из неблагоприятного положения церковно-общественных дел. И вот в 809 году император Никифор созвал в Византии собор для обсуждения дела пресвитера Иосифа в связи с протестом преп. Феодора против допущенной в отношении него икономии [149] . Деяния этого собора не сохранились, и восстановить ход совещаний можно лишь предположительно [150] . Но на основании писем преп. Феодора Студита [151]
145
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 21, 22, 24, 56 // PG. T. 99. Col. 972–973, 976–977, 984–985, 1112; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письма 21, 22, 24, 56.
146
См.: Ibid. L. I. Ep. 31. Col. 1009AB; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 31.
147
См.: Ibid. L. I. Ep. 32. Col. 1016; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 32.
148
См.: Theod. Stud. Orat. funebr. in Platon. // PG. T. 99. Col. 840A; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Слово 10 // Там же. Т. 2.
149
См.: Cedrenus. Historiarum compendium / Ed. I. Bekket. Bd. II. Bonn, 1839. S. 36.
150
Попытки, более или менее удачные, в этом направлении делают: Gfrorer A. Geschichte der christlichen Kirche. Bd. III. Stuttgart, 1844. S. 181–182; Hergenrother J. Photius, Patriarch von Constantinopol. Bd. I–III. Regensburg, 1867–1869. Bd. I. S. 264; Thomas. Theodor von Studion. P. 82; Гроссу. Преп. Феодор Студит. С. 52–54. Преображенский В., свящ. Преподобный Феодор Студит и его время. М., 1896. С. 153.
151
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 33, 34, 36, 39, 48 // PG. T. 99. Col. 1017D-1020A, 1024–1025, 1032 etc., 1048A, 1076–1077; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письма 33, 34, 36, 39, 48.
152
См.: Theod. Stud. Orat. funebr. in Platon. // PG. T. 99. Col. 840B; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Слово 10 // Там же. Т. 2.
153
См.: Ibid. Col. 841C; рус. пер.: Там же. Т. 2.
154
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 48 // PG. T. 99. Col. 1072–1073; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 48.
155
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 16 °CD, 161, 269B-D; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 134–135, 188.
Весть об исповедничестве знаменитого подвижника Феодора Студита, пострадавшего за Евангелие и Церковь, привлекла к нему всеобщее внимание византийцев и сосредоточила около Студийского монастыря помыслы всех защитников акривии законов и канонов и свободы Церкви. Преп. Феодор по обыкновению вел обширную переписку со своими учениками и почитателями, которых поощрял на подвиг, утверждал в истине, восхвалял за исповедничество, убеждал не принимать антицерковного постановления Константинопольского собора 809 года. Он стремился даже составить коалицию против императора, пытаясь заинтересовать в византийском противомихианском движении православный Восток [156] и Рим. В письмах к Римскому папе Льву он указывал на опасность для Церкви постановления собора 809 года, враждебного акривии канонов и свободе церковной власти, и просил папу оказать ему возможную помощь в борьбе с цезарепапизмом [157] . Обращаясь с письмом к Римскому папе, преп. Феодор был совершенно чужд идеи папского главенства и руководился византийской теорией патриаршей пентархии в Церкви, согласно которой церковная власть построена на основе равенства, согласной деятельности и равночестности всех пяти патриархов. К тому же в его время папский абсолютизм был далек от того фактического расцвета, который наблюдался в эпоху разделения Церквей, и папа Лев ответил на все ходатайства преп. Феодора о содействии лишь моральным сочувствием.
156
Например, преп. Феодор отправил письмо игумену Василию и братству обители св. Саввы близ Иерусалима (Nova patrum bibliotheca / Ed. A. Maio. T. 5. Roma, 1849. P. 101–102).
157
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 33 // PG. T. 99. Col. 1017 etc.; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 33.
Заключение преп. Феодора на острове Халки продолжалось до конца царствования императора Никифора, так как на все попытки последнего добиться уступок святой отец отвечал отказом [158] . 25 июня 811 года Никифор был убит на войне с болгарами. Его сын Ставракий занимал царский престол лишь два месяца (по 2 октября 811 года), а потом императорская власть перешла к зятю Никифора Михаилу Рангаве (811–813 гг.). Михаил не сочувствовал деятельности своих непосредственных предшественников и возвратился к церковной политике благочестивой царицы Ирины. Он любил монахов, покровительствовал Церкви, заботился о церковном мире. Одним из первых его дел было прекращение михианских споров в Византийской Церкви, причем он открыто стал на сторону преп. Феодора. Патриарх Никифор, уступая теперь и ходатайству василевса, отказался от икономии в отношении пресвитера Иосифа и опять лишил его сана, восстановив приговор патриарха Тарасия. А коль скоро исчез главный и единственный пункт разногласия между студитами и патриархом, немедленно последовало и взаимное их примирение. Преп. Феодор был возвращен из ссылки (811 г.) и водворился в Студийском монастыре. В Византийской Церкви опять наступил мир, которого здесь по вине императора Никифора не было свыше пяти лет [159] .
158
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 164АС, 272; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 136, 189.
159
См.: Ibid. Col. 164D, 165A, 272D, 273A; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 164–165, 189.
Итак, преп. Феодор одержал победу в продолжительной и тяжелой борьбе за неприкосновенность канонов и за свободу Церкви. «Истина и оправдание Божественных законов» восторжествовали над неправдой и оскорблением Евангелия и Церкви. Второй период этой борьбы объяснялся теми же сложными мотивами, которые вдохновляли святого отца на высокий подвиг исповедничества и во время первого периода. Вообще психология подвига преп. Феодора ясна [160] . Что касается патриарха Никифора, державшегося иных воззрений на дело пресвитера Иосифа, то здесь необходимо прежде всего отметить колебания патриарха. Сначала оправдав пресвитера Иосифа, патриарх Никифор потом осудил его на лишение священного сана. В таком колебании повинна пресловутая икономия, которою патриарх руководствовался в своей церковной политике. Уже тот факт, что Никифор впоследствии отступил от своего принципа и даже согласился на осуждение пресвитера Иосифа по принципу акривии, которого держался преп. Феодор, показывает всю малоценность принципа икономии в данном случае. Не подлежит сомнению, что патриарх признавал послабление относительно Иосифа неправильным, противоречащим священным канонам и в глубине души даже сочувствовал смелости преп. Феодора. Он, как и Тарасий, не мог не замечать, что церковные дела вследствие михианских споров приходят в упадок, тогда как истинный евангельский путь, которым шел преп. Феодор, должен был привести к миру и благосостоянию Церкви [161] . Значит патриарх Никифор сам осудил ту церковную политику, которой он руководствовался в михианском вопросе. Оправданием для него служит принуждение со стороны царя Никифора и то, что патриарх опасался принести еще большее зло Церкви [162] . Разумеется, трудно судить о том, в какой форме мог выразиться цезарепапизм императора Никифора в случае открытого противодействия патриарха Никифора, но древние биографы преп. Феодора не ставят в вину Никифору его икономию относительно пресвитера Иосифа. Что же касается преп. Феодора, то он, преданный во всем одному Богу, не считал справедливым отступать от евангельской и церковно-канонической правды даже пред царями и, несмотря на применение ими грубого физического насилия, бесстрашно говорил истину, соблюдал слово веры и на свободе, и в заключении. И именно благодаря самоотверженности преп. Феодор и победил своих могущественных противников ко благу свободной Византийской Церкви. Его действия одобряли даже те лица, против которых они были направлены, а высота его подвига и святость исповедничества были засвидетельствованы и патриархом Тарасием, и патриархом Никифором [163] . При этом наивысшая и самая справедливая оценка великой заслуги преп. Феодора Студита усматривается на поприще борьбы за евангельский идеал христианской жизни, за каноническое самоопределение Православной Церкви, за свободное и творческое ее развитие в духе заветов древнехристианской ортодоксии.
160
См. выше с. 34 и далее.
161
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 157D, 160A, 268D, 269A; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 133–134, 187–188.
162
См.: Vita A // PG. T. 99. Col. 159D; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 133.
163
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 160А, 269А; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 133, 187–188.
Глава третья
Борьба преподобного Феодора Студита против иконоборчества
Преп. Феодор, возвратившись в 811 году в Студийский монастырь, снова занялся благоустройством монашеской жизни, которая во время его ссылки пришла в большой упадок. Опять Студийская обитель трудами своего знаменитого игумена сделалась прекрасным духовным садом. И Церковь Византийская в царствование благочестивого царя Михаила Рангаве, истинного ее епистимонарха и дефенсора, пользовалась миром и благополучием. Но недолго в Византии царил церковный мир. И при византийском дворе, и в обществе в целом, несмотря на осуждение иконоборческой ереси Седьмым Вселенским Собором (787 г.), продолжала существовать и тайно действовать сильная иконоборческая партия. Эта партия враждебно относилась к церковной политике императора Михаила и искала удобного случая посадить на византийский престол сторонника своих воззрений. В 813 году такой случай представился. После поражения Михаила болгарами византийский престол при содействии войска, зараженного иконоборчеством, занял стратиг восточных фем Лев Армянин (813–820 гг.), злейший иконоборец. Новый император, хитрый и коварный, скоро дал понять православным, что не питает к ним симпатий, а в 814 году начал открытую борьбу с иконопочитанием. Сначала придворный богослов Иоанн Грамматик написал по поручению царя трактат против почитания икон. В основу его он положил историко-догматическую аргументацию иконоборческого собора 754 года. Затем император, опираясь на этот якобы ученый трактат, потребовал от патриарха Никифора убрать иконы, поставленные на невысоких возвышенностях и служившие для народа предметом почитания; причем сослался на возмущение войска. Объяснение, данное патриархом в защиту святых икон, не удовлетворило императора, и он продолжал настаивать на своем требовании. Лев Армянин пытался перенести вопрос в область богословских споров, хотя иконопочитатели во главе с патриархом Никифором дали ему понять, что обсуждать тезис, решенный Вселенским Собором, есть признак нелепого упорства и безумия. Тогда император снял с себя маску и начал открыто действовать против святых икон. Не без его ведома солдаты забросали камнями чтимую икону Спасителя, находившуюся над Халкийскими воротами. Вслед за тем эта икона по повелению императора была снята с ворот. Происшедшее показало иконопочитателям, что на Православную Церковь опять надвигается гроза. Патриарх Никифор экстренно устроил ночью собор в патриархии, на котором присутствовали до 270 епископов, архимандритов и игуменов, в том числе и преп. Феодор Студит. Собор констатировал предстоящую опасность, призывал всех к единодушию в борьбе за святые иконы и закончил свое заседание молитвой в храме Святой Софии об избавлении Церкви от бедствий. Императору донесли о ночном заседании собора под председательством патриарха, и он рано утром потребовал последнего во дворец для объяснений. Все участники собора пожелали сопровождать своего первоиерарха и остановились ждать перед дворцом, когда Никифор направился на аудиенцию к василевсу. Император Лев сурово встретил патриарха, начал обвинять его в противодействии якобы мирной политике правительства, указал на иконоборческое настроение немалой части населения империи и потребовал привести богословские аргументы в пользу иконопочитания. Патриарх возразил на это царю, что, напротив, лучшие представители византийского общества разделяют догмат иконопочитания и готовы защищать его, если императору будет угодно их выслушать. Император согласился, и во дворец были приглашены все участники соборного заседания в патриархии. Во дворце был устроен импровизированный диспут, в котором приняли участие с одной стороны патриарх Никифор и некоторые епископы, а с другой император Лев с клириками из иконоборцев. Православным иерархам не стоило большого труда опровергнуть на основании библейской и святоотеческой аргументации доводы иконоборцев, но там, где действует злая воля, и разумные доказательства теряют свою убедительность. Преп. Феодор Студит прекрасно понимал тенденциозность василевса, который, преследуя иконопочитателей, руководствовался вовсе не заботами о церковном мире, а, разделяя иконоборческое мировоззрение, проводил политику, враждебную церковному благу. Святой отец молчал, когда говорили другие, дабы в заключение разоблачить гордость и злые помыслы императора Льва. И вот в решительную минуту на защиту святых икон выступил этот ученый и пламенный поборник Православия и произнес свою знаменитую апологетическую речь. «Император! – сказал преп. Феодор. – Для чего ты стал производить смятение и бурю в Церкви Божией, пользующейся миром? Для чего сам ты безрассудно стараешься среди отличного и избранного народа Господня возращать плевелы нечестия, которые были прекрасно исторгнуты?.. Если нам запрещено беседовать с нечестивыми еретиками, то кто же может заставить нас вступить в рассуждение с отвергающими уставы и правила древней веры и дерзко злоупотребляющими Божественными Писаниями к обольщению многих»? [164] Когда же император стал настаивать на продолжении диспута, пригрозив иконопочитателям, что их отказ от него будет равносилен поражению, преп. Феодор раскрыл пред царем учение Православной Церкви об иконопочитании, а в заключение обличил его за ересь и несправедливое, пристрастное отношение к православным, которые и после убедительных доводов в защиту святых икон не рассчитывают на объективный суд царя [165] . Эта речь привела Льва в страшный гнев, и он был готов немедленно подвергнуть защитников иконопочитания жестокому наказанию. Страх невольно охватил всех присутствующих отцов, и они решили ничего не говорить тирану, как неисцелимо глухому к восприятию лучшего, но великий Феодор дерзновенно сказал Льву: «Император! Не следовало бы нам говорить тебе еще что-либо или отвечать, коль скоро ты невосприимчив к добру. Но так как ты сам и теперь вызываешь нас на вопросы и ответы, то прежде всего другого отвечаем тебе, что церковные дела подлежат иереям и учителям, императору же принадлежит управление внешними делами, ибо и апостол, законополагая это, говорит, что Бог поставил одних в Церкви апостолами, других пророками, третьих учителями (1 Кор. 12:28), и нигде не упоминает об императорах. Они-то и должны делать постановления относительно догматов и веры, а те – следовать им и отнюдь не присваивать себе распоряжения этим» [166] . Много нужно было иметь мужества, чтобы сказать это грозному и могущественному византийскому василевсу. Ведь преп. Феодор прямо сказал царю, что тот, присвоив себе право судить о вопросах церковно-богословских, взялся не за свое дело и вышел за пределы своей компетенции. Церковные дела ( ) имеют свою особую власть в лице пастырей и учителей Церкви, которым и принадлежит право рассуждать о догматах и выносить решения по вопросам веры, обязательные для всех членов Церкви. В частности, император наравне со всеми должен подчиняться голосу иерархии и ни в каком случае не может распоряжаться церковными делами, так как это будет прямым нарушением прав церковной власти. Что касается компетенции василевса, то она простирается лишь на дела внешнего порядка ( ), то есть на мирские, гражданские, государственные, в области которых царь и может действовать по своему усмотрению. Значит, поставив себя судьею в вопросе об иконопочитании, Лев нарушил свободу церковной власти и независимость Церкви как самостоятельной организации с особыми органами власти, со своими законами и порядками. Политика Льва выражала иконоборческий цезарепапизм, грозивший обезличить византийских патриархов и подчинить Церковь государству. Словом, в действиях императора преп. Феодор Студит увидел опасность для свободной Византийской Церкви, аналогичную той, какой была чревата михианская ересь царя Константина VI, поэтому со свойственной святому отцу энергией и смелостью он дал отпор цезарепапистическим притязаниям императора. Речь святого отца, как острая стрела, пронзила сердце врага Православия. Император пришел в бешенство и изгнал всех из дворца, грозя иконопочитателям новыми бедствиями.
164
Vita В // PG. T. 99. Col. 28 °C, 281А; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 193.
165
См.: Vita A // PG. T. 99. Col. 176, 177, 180, 181; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 141–144.
166
Vita A-В // PG. T. 99. Col. 181D, 184A; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 145.
И действительно, едва патриарх и его синодия возвратились в свои обители, император через столичного епарха приказал, чтобы никто не смел вести друг с другом беседы об иконопочитании, не учил и вообще не говорил о вере, в противном же случае виновному грозило жестокое наказание. Требовали даже подписку об исполнении царского повеления. Но преп. Феодор с негодованием отверг нелепое распоряжение, так как вопросы веры всегда, а в данное время в особенности, имели для византийцев жизненный интерес. Православию от всеобщего молчания грозил двойной вред: из-за тайных действий противников и потому, что распоряжение исходило от власти, некомпетентной в делах веры и враждебно настроенной к законному предстоятелю Церкви патриарху Никифору. Поэтому преп. Феодор заявил, что предпочтет лишиться языка, чем отказаться от защиты православной веры [167] . Братству Студийского монастыря он объяснил, чем грозит Церкви иконоборчество, и увещевал иноков «до смерти и бичеваний защищать догмат православной веры». Преп. Феодор рассылал повсюду послания и письма и призывал православных не отступать от иконопочитания и всеми мерами противиться замыслам иконоборцев; игуменов и иноков византийских монастырей убеждал не принимать царского указа, запрещавшего заниматься вопросами веры, и с неослабной ревностью разъяснять народу истину иконопочитания; наконец, укреплял павшего духом патриарха Никифора, поощрял его к борьбе за святые иконы и помогал в апологетической деятельности. Словом, преп. Феодор сделался душою защитников иконопочитания, приобрел среди них непререкаемый авторитет, пользовался великим уважением патриарха Никифора, который за мудрость и благочестие предоставил святому отцу второе после себя место в соборе, или синоде, епископов ( ), постоянно заседавшем в патриархии [168] .
167
См.: Vita A-В // PG. T. 99. Col. 184B-D; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 146.
168
См.: Ibid. Col. 184D, 185A, 284D, 285A; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 146, 195.