Том V. Преподобный Феодор Студит. Книга 1. Нравственно-аскетические творения
Шрифт:
Точное соблюдение канонов обязательно для всех членов Церкви, независимо от их общественного положения, звания и состояния. В одном из писем к византийскому патриарху Никифору преп. Феодор говорит, что люди нуждаются в той или иной власти, но в то же время управляются и руководствуются авторитетом священных и Божественных канонов [110] . Значит, могущество канонов должно быть сильнее власти и патриарха, который также обязан им подчиняться. Достоинство канонов возвышается и над царской властью. «Законы Божии господствуют над всеми», – говорит преп. Феодор в письме к монаху Симеону, поэтому нельзя оправдывать прелюбодеяние Константина VI тем, что он – царь [111] , а равным образом беззаконно утверждать, что Божественные каноны не простираются на царей [112] . В частности, опровергая мнение, будто евангельские законы не относятся к царям, преп. Феодор пишет: «Вот другие предтечи антихриста! Как же сказано: закон един да будет (Исх. 12:49), суд жесточайший преимущим (Прем. 6:5), лица Бог человеча не приемлет (Гал. 2:6)? И кто законодатель для царя? Затем, если по начальнику бывает и подчиненный, то евангельские законы не будут относиться и к подчиненным. А если эти законы относятся к царю, то касаются и подчиненных, чтобы, подчиняясь одному закону и законодателю, они были покорны и спокойны. Если же к царю законы не относятся, а к ним относятся, то одно из двух: или царь есть Бог, так как только Божество не подлежит закону, или будет безначалие и возмущение» [113] .
110
Греч. , .Ibid. L. I. Ep. 30. Col. 1008C;
111
Греч." .Ibid. L. I. Ep. 22. Col. 976B; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 22.
112
См.: Ibid. L. I. Ep. 33. Col. 1017D; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 33.
113
Ibid. L. I. Ep. 36. Col. 1032CD; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 36. Ср.: Ibid. L. I. Ep. 48. Col. 1077CD; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 48.
Таким образом, по воззрению св. Феодора Студита, принцип то есть приспособления к обстоятельствам и снисхождения к человеческим слабостям, не должен иметь никакого практического значения. Икономия невозможна и по самому существу, так как заповеди Господни неизменны, а церковные каноны имеют в виду духовное благо и спасение верующих [114] . Поэтому второй брак императора Константина VI невозможно оправдывать икономией, так как он был совершен вопреки и заповедям, и канонам, нанес ущерб благу Православной Церкви и спасению ее истинных членов. Да и как можно определить надлежащие границы икономии и степень ее применения? Ведь сторонники этого принципа, провозгласив снисхождение к браку прелюбодеев Константина VI и Феодоты спасительным приспособлением к обстоятельствам, объявили не что иное, как изменяемость Божиих заповедей – в некоторые времена и при некоторых обстоятельствах, например в отношении беззакония императоров. Но отсюда следует, что Бог изменяем и превратен, Евангелие и каноны безразличны в отношении к спасению и погибели людей. И еще. Принцип икономии применим ко всем людям и при нарушении всякой заповеди и канона или только к некоторым лицам и при особом нарушении заповеди? И где критерий того, когда и к кому нужно применять икономию? И кто именно будет решать этот вопрос – только иерархи или и священники путем соборного рассмотрения или частным образом для каждого отдельного случая? И если икономия может быть применима только в отношении царей, то она имеет значение для одного прелюбодеяния или для всякого их беззакония? И как в отношении царей заповеди Божии теряют свою силу – совершенно ли, то есть и после окончания царствования василевса, или же закон этого василевса сохраняет свое значение до тех пор, пока не воцарится его преемник? Все эти недоумения обесценивают значение икономии и приводят преп. Феодора к заключению, что фактическое применение этого принципа невозможно в отношении к поступкам, представляющим собой открытое попрание заповедей евангельских и грубое нарушение церковных канонов. Так, икономия совершенно неприложима к прелюбодеянию царя Константина VI, которое не только было беззаконием по существу, но и принесло большой вред религиозно-нравственной жизни византийцев, вызвав подражание ему со стороны многих лиц и внеся смуту в область церковно-общественных отношений [115] .
114
См.: Ibid. L. I. Ep. 48. Col. 1077С; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 48.
115
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 48 // PG. T. 99. Col. 1077CD; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 48.
Однако преп. Феодор не был абсолютным противником икономии, но допускал ее применение в законных границах по примеру святых отцов, которые также иногда пользовались этим принципом, то избавляя себя от искушений, то щадя более слабых и склонных ко злу, то предусмотрительно делая уступку в малом, чтобы спустя немного времени достигнуть желаемой цели [116] . В частности, в чем выражалась преп. Феодора в михианском вопросе, вызванном второбрачием Константина VI? В том, что он не прервал отношения с патриархами Тарасием и Никифором, когда они не извергли из сана эконома Иосифа. Принцип акривии евангельских заповедей и церковных канонов, если ему следовать строго, обязывал святого отца избегать всякого общения с патриархами, не лишившими Иосифа сана за венчание незаконного брака; преп. Феодор сначала и порвал всякие сношения с патриархами, а потом, подражая святым отцам, нашел возможным возобновить с патриархами переговоры о низложении Иосифа [117] . Значит, икономия св. Феодора касалась не существа михии, которая навсегда осталась в его представлении преступной и не заслуживающей снисхождения, а одного из последствий этого беззакония, и притом с целью дать восторжествовать акривии заповедей и канонов путем достойного наказания одного из косвенных виновников прелюбодеяния царя и оскорбления Церкви. Преп. Феодор допустил снисхождение, но с тем, чтобы упрочить в практике Византийской Церкви и в жизни византийского общества авторитет церковных канонов и величие евангельских заповедей. Поэтому его икономия совсем не похожа на икономию тех из его противников, которые отнеслись с полным снисхождением к явному преступлению царя и тем самым оскорбили Церковь и ее Основателя Господа Иисуса Христа, ниспровергли Евангелие, упразднили церковные каноны, содействовали торжеству зла в области религиозно-нравственных отношений и нанесли удар священному порядку, обеспечивавшему мир и спасение членов Православной Церкви. В чем заключается принцип икономии? В снисходительной оценке человеческих поступков, в приспособлении к обстоятельствам во имя высшего церковного блага. Но в данном случае зло не утратило своей разрушительной природы, поэтому преп. Феодор вполне справедливо бичевал и беззаконие царя, и недостойное сотрудничество с ним его преступных клевретов.
116
См.: Ibid. L. I. Ep. 31, 30. Col. 1009A, 1005D; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письма 31, 30.
117
См.: Ibid. L. I. Ep. 30, 24. Col. 1005D, 1008A, 984AB; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письма 30, 24.
Защищая принцип точного и общеобязательного соблюдения евангельских заповедей и церковных канонов, преп. Феодор Студит вместе с тем стремился обеспечить внутреннюю свободу действий иерархии и внешнюю независимость Церкви от государства. Иначе сказать, частный вопрос о михии императора Константина VI имел в представлении св. Феодора принципиальное значение и сводился к центральному в Византии вопросу об отношениях Церкви и государства. В самом деле, император Константин и развелся с первой супругой Марией, и повенчался со второй супругой Феодотой без разрешения патриарха Тарасия. Последний не только не одобрил «преступного союза» царя, но и отказался, вопреки обычаю, венчать его с Феодотой. И после, когда брак был совершен без его разрешения экономом Иосифом, патриарх Тарасий продолжал считать его беззаконным, противоречащим священным правилам. Но, руководствуясь принципом икономии и желая сохранить мир и благосостояние Церкви Византийской, он не принял участия в спорах о михии царя и остался безмолвным обличителем преступного нарушения Евангелия и канонов. Во всяком случае, василевс, женившись на Феодоте вопреки воле предстоятеля Церкви, вторгся в пределы полномочий патриарха. Царь в этом случае явился судьею в области церковно-религиозных отношений, по самой природе своей чуждых власти царской, гражданской, мирской. Ведь речь здесь шла, как говорил преп. Феодор по другому поводу, не о мирских и плотских предметах, судить о которых имеет власть царь и мирской суд, но о Божественных и небесных, ведение которых вверено представителям власти церковной, которым Сам Господь Иисус Христос сказал: аще свяжете на земли, будет связано на небесех, и еже аще разрешите на земли, будет разрешено на небесех (Мф. 16:19). Господь сказал это апостолам, а в их лице и преемникам их власти и служения – святейшим патриархам Римскому, Константинопольскому, Александрийскому, Антиохийскому и Иерусалимскому. «Это – пятиглавая власть церкви». Им принадлежит суд о Божественных предметах. А дело царей и правителей – помогать патриархам, подтверждать их определения, сообщать этим определениям статус гражданских законов, примирять разногласия, касающиеся плоти и мира. Ничего другого касательно Божественных предметов им Богом не дано, и если будет сделано, то не устоит [118] . Между тем император Константин VI провозгласил себя судьею в деле церковно-религиозного порядка, поставил себя выше евангельских заповедей и церковных канонов, отверг авторитет патриарха в подлежавшей его духовной юрисдикции области и подчинил своей власти и самую Церковь. Все это было грубым нарушением нормальных взаимоотношений патриарха и царя, Церкви и государства в Византии, строившихся на принципе симфонии, предполагавшем внутреннюю независимость обеих организаций, равенство и самостоятельность их представителей, взаимное доверие и помощь. О том, какими должны быть отношения властей царской и патриаршей, преп. Феодор объяснял в письме к византийскому императору Никифору, написанном в 806 году по поводу избрания преемника скончавшемуся патриарху Тарасию. «Бог даровал христианам, – говорит святой отец, – два дара – священство и царство. Ими врачуется все земное и украшается, как на небе. Посему если одно из них будет недостойно, то все неизбежно
118
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. II. Ep. 129 // PG. T. 99. Col. 1417BC; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 478.
119
Ibid. L. I. Ep. 16. Col. 961A; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 16.
120
Ibid. L. I. Ep. 16. Col. 96 °C; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 16.
Таким образом, священство и царство, власть патриарха и власть царя – это две обособленные области, каждая со своим определенным характером, правами и задачами. При их совместной деятельности, при гармоническом сочетании их задач устрояется человеческая жизнь. При этом та и другая власть являются равнозначащими и равночестными в пределах своих полномочий. Параллельно взаимоотношению священства и царства определяется положение Церкви и государства, которые представляют собой две свободные в своей внутренней жизни организации, самостоятельные каждая в сфере своего назначения. Подобно тому как гармонический союз власти патриаршей и власти царской, их взаимопомощь в благоустройстве человеческой жизни обеспечивают блага для людей, так и взаимоотношения Церкви и государства должны основываться на принципе симфонии, доверия, содействия в достижении общих задач. Только тогда небо будет веселиться и земля воспевать хвалу Богу, когда патриарх сохраняет все свои права, пользуется церковной властью в полной мере и его авторитет в сфере религиозно-нравственных полномочий не подвергается сомнению, когда Церковь свободна и независима, когда государство оказывает ей покровительство, помогает в создании Царства Божия на земле.
Совсем не то было в Византии в царствование Константина VI. Этот василевс самовольно устроил и развод свой, и второбрачие, грубо нарушил церковные каноны и к тому же оставался вне суда Церкви и наказания. Ясно, что самостоятельности патриаршей власти и свободе Церкви грозила большая опасность. Снова в отношениях царя к Церкви обнаружился крайне неблагоприятный для нее цезарепапизм, пышно распустившийся в Византии при иконоборческих императорах Льве Исаврянине и Константине Копрониме. Эти василевсы вмешивались в церковные дела, нанося большой ущерб Церкви и Православию, а патриархи византийские находились у них в слепом подчинении, церковные каноны нарушались, религиозно-нравственная жизнь принижалась, церковные установления пришли в упадок. И вот, когда Церкви вновь стала угрожать опасность порабощения со стороны императорской власти, когда представители Церкви безмолвствовали и не замечали надвигавшейся на нее грозы, – именно в это время преп. Феодор выступил в защиту святой православной веры и Церкви – ее самостоятельности и свободы.
Св. Феодор исходил из принципиального воззрения, что учение Церкви, ее каноны и постановления обязательны для высшей государственной власти в той же мере, что и для всякого члена Церкви; поэтому представители государственной власти обязаны в точности соблюдать учение и правила Церкви, в случае же уклонения их от учения и нарушения канонов Церковь должна применять к ним дисциплинарные церковные взыскания, или епитимии, как и к остальным ее членам. Словом, для представителей государственной власти в отношении церковного учения и правил не должно быть никаких исключений, потому что безнаказанное нарушение права Церкви в учении, управлении, обрядах и прочем парализует ее моральное воздействие, вносит беспорядок и в церковные дела, и в гражданские отношения, лишает церковные правила всякого смысла и значения, разделяет Церковь на партии и препятствует ее систематической и организованной деятельности. Акривия догматов и канонов есть наилучшая гарантия независимого положения Церкви и полной ее свободы во внутренних делах и в отношениях к государству. При этом преп. Феодор вовсе не имел в виду главенства Церкви над государством и подчинения ей государственных интересов, он лишь настаивал на том, что священство есть такой же равночестный дар Божий, как и царство, а Церковь так же самостоятельна и независима в своей внутренней деятельности, как и государство, причем отношения между обеими организациями должны строиться на принципе симфонии [121] .
121
См.: Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 34, 35, 36, 37, 39, 48 // PG. T. 99. Col. 1024AB, 1029CD, 1032–1033, 1040D, 1048B-D, 1076A; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письма 34–37, 39, 48; Idem. Orat. funebr. in Platon. // PG. T. 99. Col. 833A; рус. пер.: Он же. Слово 10 // Там же. Т. 2. Ср.: Троицкий Н. Е., проф. Арсений, патриарх Никейский и Константинопольский, и арсениты. СПб., 1873. С. 498 и далее.
В борьбе за свободу и независимость Византийской Церкви от императорской власти и государства преп. Феодор Студит видел задачу своего иноческого служения. «Повсюду, – писал св. Феодор игумену Платону, – распространялась речь [об этой борьбе] и устрашила души почти всех, воздвигла рог спасения христианам (Лк. 1:69) и сняла поношение с монашествующих; и я знаю, что всякий благоразумный человек скажет, что в нас живет и царствует Христос и мы повинуемся Ему более, чем людям, которых Он создал не для неповиновения, но для прославления Его» [122] . «Итак, брат, – писал св. Феодор монаху Василию, – останемся верными самим себе и обратимся к свету истины и священных канонов, будем твердо соблюдать и догматы, особенно мы, монахи, особенно мы, имеющие некоторое значение. Аще убо свет, иже в нас, тма есть, то тма кольми (Мф. 6:23) и: аще соль обуяет, чим осолятся миряне (Мф. 5:13)?» [123] «Если монашеский чин, – говорится в письме к игумену Феофилу по поводу борьбы с прелюбодейной ересью, – не вмени вся уметы (Флп. 3:8), то есть монастыри и всё находящееся в них, то как мирянин оставит жену, детей и все прочее?
122
Theod. Stud. Epistulae. L. I. Ep. 1 // PG. T. 99. Col. 905AB; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 3. Письмо 1.
123
Ibid. L. I. Ep. 28. Col. 1004А; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 28.
Посему напоминаю, как наименьший брат и сын, не станем молчать, чтобы у нас не произошел вопль содомский, не пожалеем земного, чтобы не лишиться небесного, не послужим соблазном для Церкви Божией, чтобы нам не подвергнуться суду по определению Господа… Для меня и умереть за истину есть приобретение, радость и жизнь… Если Сын Божий, Господь и Владыка всех, принес Себя в жертву за всех Богу и Отцу, то как должны мы и чего не обязаны потерпеть и перенести для Него, особенно мы, монашествующие и распявшиеся отречением от мира?.. Дело монаха – не допускать ни малейшего нововведения в Евангелии, дабы, подав мирянам пример ереси и общения с еретиками, не подвергнуться ответственности за их погибель» [124] . Наконец, защита свободы Церкви от внешних посягательств была, по воззрению св. Феодора, актом невмешательства в мирские дела ( ), которое преимущественно и украшает жизнь истинных монахов [125] .
124
Ibid. L. I. Ep. 37. Col. 1040B-D; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 37.
125
См.: Ibid. L. I. Ep. 4. Col. 924A; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 4.
Итак, преп. Феодор Студит выступил на борьбу с михианской ересью во имя святости Христова Евангелия, для защиты чистоты христианского брака, для проповеди акривии церковных канонов, с целью обеспечить самостоятельность церковной власти в делах религиозно-нравственного порядка, свободу и независимость Церкви от притязаний гражданского правительства и от воздействия государства. Иначе говоря, св. Феодор, борясь с михией, отстаивал «господство истины и оправдание Божественных законов ( ) [126] , дабы в Церкви водворился мир, в жизни людей – евангельская правда, на земле – царство Божие [127] . В этом преп. Феодор видел одну из задач иноческого призвания. Поэтому, когда Господь судил ему пострадать за Евангелие и Церковь, он радовался и торжествовал, предвидя грядущую их победу над злом и миром.
126
Ibid. L. I. Ep. 28. Col. 1001D; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 28.
127
См.: Ibid. L. I. Ep. 56. Col. 1112BC; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 56.