Томас Мюнцер
Шрифт:
Бодунгена поддержали члены магистрата. Здесь военное учение, а не проповедь! Всем расходиться по домам!
Приказ подействовал. Отряд направился к городу. Томас сидел в седле — прямой, решительный, гневный. Он смотрел вслед людям, которые с алебардами и пиками на плечах шли к городу, меся башмаками весеннюю грязь. Кое-кто из них оборачивался и смеялся. Это были люди в богатых, отороченных мехом кафтанах.
Мюнцер крепко держит поводья. Вокруг него ближайшие друзья. Все они смотрят, как уходят домой горожане.
Учения кончились. Начинается война.
В ратуше не могли нарадоваться.
Каждому кварталу выставили по большущей бочке пива. Пусть-ка добрые молодцы выпьют за счет казны! Охотников до дарового пива нашлось немало. Бочки осушили очень быстро. В одном из кварталов было особенно шумно. Там собралась целая толпа. Что это они затеяли? В ратушу примчался доносчик. Идут громить женский монастырь — единственный, который еще не был закрыт. Туда немедленно послали стражу. Когда толпа подошла к воротам, ей преградили дорогу. Входить сюда мирянам заказано. Чего они, собственно, ищут? Зачем пришли?
Тогда один из зачинщиков протиснулся вперед и сказал:
— Пожалованного бочонка нам на всех маловато. Мы прослышали, что у монахинь отменный погребок. Вот и пришли, чтоб как следует выпить!
Что он там еще городит с пьяных глаз? Стражники ничего не могли понять. Люди, окружавшие их тесным кольцом, были совершенно трезвы. Что у них на уме? Они закричали, и это звучало как приказ:
— Убирайтесь! Мы хотим выпить!
Стражники пытались пустить в ход оружие. Их смяли. Ворота под напором толпы распахнулись. Люди хлынули во двор. Последних монахинь выгнали на улицу.
Известие о погроме встревожило магистрат. Бодунгену было приказано собрать всех кнехтов и прекратить бесчинства. В монастыре стоял отчаянный грохот. Ломали все, что только можно было сломать. На дворе жгли иконы и облачение. Бодунген надеялся, что ему удастся уговорить погромщиков разойтись. Ведь всего несколько часов назад, в поле, после военного учения, эти же самые люди подчинились его приказу. А теперь ему попросту посоветовали убраться. Он пригрозил, что применит силу. И здесь началось совершенно невообразимое. Толпа вмиг ощетинилась колами и алебардами. Бодунгену заехали по шее и сбили с головы шлем. Здоровяков кнехтов, словно котят, повышвыривали за ворота.
Магистрат бросил клич: «Каждый, кому дорог закон и порядок, пусть с мечом и в кольчуге поспешит к ратуше! Надо немедленно положить конец разгулу непокорной черни!»
Во главе сильного отряда Бодунген снова явился к монастырю. Он позеленел от злости, когда увидел, что во всю ширину улицы плечом к плечу стоят ряды мастеровых, и у каждого в руках оружие. Нет, не случайно схваченная палка, доска или булыжник — длинные мечи, копья, пищали.
Так и стояли на узенькой улочке два отряда. За спиной одного Бодунген, обернувшись, видел пустую мостовую и несколько любопытных, позади другого— все прибывающую и прибывающую толпу…
От бессильной ярости Бодунген едва мог говорить. Но его и не слушали. Он должен побыстрей уносить ноги! Он велел своим людям повернуть обратно. Повторять приказа не пришлось.
Перед членами магистрата сдерживаться он не стал. Многое повидал он на своем веку, но того, что последнее время творится в Мюльхаузене, он сносить больше не в силах. Впредь своих обязанностей
Черный дым костров, горевших на монастырском дворе, поднимался высоко к небу. Последнее гнездо духовенства в Мюльхаузене было разорено. На что теперь обратится ярость мастеровых? В домах вокруг ратуши не спали. Как пройдет ночь? Сейчас нельзя было, заперев ворота, отрезать одно предместье от другого и закрыть для черни доступ к сердцу города. Воротами распоряжались ахтманы, там висели их замки и стояли их караулы.
Утром ахтманы от имени предместий потребовали, чтобы магистрат согласился ввести в Мюльхаузене правление по божьему слову. Об этом они уже слышали в сентябре! Знают они это божье слово! Сейчас Мюнцер удовольствуется конфискацией монастырского добра и обеспечением нуждающихся крестьян зерном, но у него на уме другое. В его устах «жить по-евангельски» значит упразднить существующую власть и установить общность имущества! Враги Мюнцера рисовали страшные картины: если новый пророк победит, то народ больше не захочет работать! Если кому потребуется хлеб или отрез сукна, то он пойдет к богатому и скажет: «Поделись со мной, как велел Христос. Не отдашь добровольно, возьмем силой!» Такое божье слово страшней чумы!
Советники побоялись открыто объявить о своем несогласии с ахтманами и всеми средствами старались выиграть время. Они надеялись, что посланные тайком гонцы сумеют добиться от князей быстрой и действенной помощи.
Отцы города прекрасно понимали, что бочки пива теперь уже не помогут удержать власть и успокоить горластых смутьянов. Иные пришли времена!
Трехдневные переговоры окончились ничем. Цехи собирались на сходки. Раз магистрат не принимает справедливых требований, его надо сместить! Сходки протекали очень бурно. Советников пора потянуть к ответу. Сколько они причинили вреда! Их надо заставить возместить городу все убытки.
Нет, нет, этого мало! Все члены магистрата сплошь воры и мошенники. Их надо прямо в ратуше и арестовать. Тем, кто дольше остальных был у власти, следует отрубить головы, а того, кто недолго правил, надо обрядить в длинное серое одеяние. И пусть они всю жизнь носят это позорное рубище в наказание за свои злодейства!
На сходках Мюнцер доказывал, что не советники, а община должна решить вопрос о власти. Править в Мюльхаузене будет Вечный совет!
Успех выступлений Мюнцера и Пфейфера был настолько велик, что от магистрата отступились даже многие его приверженцы. Ему пришлось согласиться, чтобы жители поименным голосованием высказали свою волю: оставаться ли у власти старому совету или избрать новый.
16 марта толпы людей устремились к церкви св. Марии. За столами сидели писцы. Они записывали мнение горожан. Когда голосование пришло к концу, Пфейфер с амвона огласил итоги. Подавляющее большинство высказалось за немедленное смещение магистрата.
В тот же день был выбран Вечный совет. Нсшью еще целый ряд бывших магистратов, боясь возмездия, скрылись из города. Что, если бунтовщики, почувствовав силу, и впрямь начнут обряжать в позорные рубища и сечь головы?
Церемония передачи власти Вечному совету состоялась 17 марта. На этот раз в верности Вечному совету клялись все жители, не только «полноправные» горожане, но и люди, которые раньше никогда не присягали, в том числе и слуги.