Тонкий человек
Шрифт:
– Нет.
– Дай мне знать, когда все выяснишь, – сказал я. – Здесь я возьму такси. До скорого.
– Вы ведь еще приедете к нам сегодня, да?
– Если смогу. Может, тогда и увидимся.
– Да, – сказал он, – и огромное вам спасибо.
У ближайшей аптеки я остановился, чтобы позвонить Гилду, не ожидая, что застану его на службе, и надеясь узнать номер его домашнего телефона. Оказалось однако, что он все еще был там.
– Работаете допоздна, – сказал я.
Его «ага» прозвучало весьма оптимистично. Я прочел ему письмо Джорджии и продиктовал ее адрес.
– Хороший улов, – сказал он.
Я сообщил, что Йоргенсен со вчерашнего дня не появлялся дома.
– Думаете, мы найдем его в Бостоне? – спросил он.
– Либо там, – предположил я, – либо где-нибудь на юге – не знаю, как далеко ему удалось за это время удрать.
– Поищем и там, и там, – по-прежнему оптимистично сказал Гилд. – А у меня для вас тоже есть одна новость. Нашего друга Нанхейма с ног до головы начинили пулями тридцать второго калибра примерно через час после того, как он улизнул от нас; теперь он мертв – мертвее не бывает. Стреляли, похоже, из того же пистолета, из которого прикончили секретаршу Вулф. – В данный момент эксперты сравнивают пули. Думаю, сейчас Нанхейм жалеет, что не остался и не поговорил с нами.
XX
Когда я вернулся домой, Нора держала в одной руке кусок холодной утки, а другой рукой собирала картинку-головоломку.
– Я думала, ты остался жить у нее, – сказала она. – Ты ведь был когда-то сыщиком: найди мне коричневатый кусочек, напоминающий по форме улитку с длинной шеей.
– Кусочек утки или головоломки? Слушай, давай не поедем сегодня к супругам Эдж: они такие скучные.
– Хорошо, но они обидятся.
– Вряд ли нам так сильно повезет, – пожаловался я. – Они бы обиделись на Куиннов или...
– Харрисон звонил. Он просил передать, что теперь самое время прикупить акций «Макинтайр Поркьюпайн» – кажется, так они называются – вдобавок к твоему пакету «Доум Майнз». Он говорит, что акции опустились до двадцати с четвертью. – Нора коснулась пальцем картинки-головоломки. – Тот фрагмент, который я ищу, должен подойти вот сюда.
Я нашел нужный ей фрагмент и почти слово в слово передал все, о чем мы говорили и что делали у Мими.
– Я тебе не верю, – сказала она. – Ты все придумал. Таких людей не бывает. Слушай, откуда они появились? Может, они – первые представители нового вида чудовищ?
– Я просто передаю тебе, что происходит, и не берусь ничего объяснять.
– Да и как бы ты все это объяснил? Складывается впечатление, будто у них в семье нет ни единого человека – особенно теперь, когда Мими ополчилась на своего Криса, – который хоть в малейшей степени питал бы дружеские чувства по отношению к кому-либо из остальных, и, тем не менее, в чем-то они очень похожи друг на друга.
– Может, как раз этим-то все и объясняется, – предположил я.
– Хотела бы я взглянуть на тетушку Элис, – сказала она. – Ты собираешься передать письмо Джорджии в полицию?
– Я уже звонил Гилду, – ответил я и рассказал ей о Нанхейме.
– И что из этого следует? – спросила она.
– Прежде всего, если Йоргенсен уехал из города – а я думаю, он уехал, – и в Нанхейма стреляли из того же пистолета, что и в Джулию – а это вполне вероятно, – то полиции придется искать еще и сообщника, раз они хотят обвинить в чем-нибудь самого Йоргенсена.
– По-моему, если бы ты был хорошим сыщиком, ты смог бы объяснить мне все гораздо доходчивей. – Она вновь занялась головоломкой. – Ты еще поедешь сегодня к Мими?
– Сомневаюсь. Может, оставишь на время эту игрушку, и мы поужинаем?
Зазвонил телефон, и я сказал, что подойду сам. Звонила Дороти Уайнант.
– Алло. Ник?
– Привет, Дороти. Как дела?
– Сюда только что приехал Гилберт и спросил меня о... ну, вы знаете о чем, и мне хотелось сказать вам, что это я его взяла, однако с единственной целью – не дать брату превратиться в наркомана.
– И что ты с ним сделала?
– Гилберт заставил меня вернуть его, и он мне не верит, но я взяла его только по этой причине, честное слово.
– Я тебе верю.
– А, может, вы тогда скажете об этом Гилу? Если вы мне верите, то и он поверит, поскольку думает, что о подобных вещах вы знаете все.
– Скажу, как только его увижу, – пообещал я.
Она сделала паузу и затем спросила:
– Как Нора?
– Кажется, в порядке. Хочешь с ней поговорить?
– В общем, да, но я хочу еще спросить вас кое о чем. А мама... она ничего вам обо мне не говорила, когда вы у нее сегодня были?
– Насколько я помню, ничего. А в чем дело?
– А Гил?
– Только в связи с морфием.
– Вы уверены?
– Абсолютно, – сказал я. – В чем дело?
– Да нет, ни в чем... раз вы уверены. Все это глупо.
– Ну, ладно. Я позову Нору. – Я прошел в гостиную. – Дороти хочет с тобой поговорить. Не приглашай ее на ужин.
Когда Нора, поговорив по телефону, вернулась, во взгляде ее было что-то странное.
– Ну и что же она тебе сообщила? – спросил я.
– Ничего. Просто поинтересовалась, как дела и все такое прочее.
Я сказал:
– Если ты обманываешь старших, Бог тебя накажет.
Мы поужинали в японском ресторанчике на Пятьдесят восьмой улице, а затем я позволил Норе уговорить себя поехать, в конце концов, к супругам Эдж.
Хэсли Эдж представлял собою высокого костлявого мужчину лет пятидесяти с небольшим, совершенно лысого, с помятым желтым лицом. Он называл себя «кладбищенским вором по профессии и по призванию» – единственная его шутка, если только он и впрямь при этом шутил, – а означало сие, что он – археолог; Хэсли очень гордился своей коллекцией боевых топоров. С ним вполне можно было общаться при условии, если вам удавалось примириться с мыслью, будто вы случайно присутствуете при составлении подробной описи его оружейной коллекции – топоров каменных, медных, бронзовых, обоюдоострых, многогранных, многоугольных, зубчатых, молотковых, тесальных, месопотамских, венгерских, скандинавских, причем все эти топоры были в весьма ветхом состоянии. А возражали мы по поводу его жены. Имя ее было Леда, однако он звал жену Тип. Она была очень маленькой, а ее волосы, глаза и кожа, хотя от природы и имели разные оттенки, казались одинаково грязноватыми. Она редко сидела в нормальной позе – чаще всего она пристраивалась где-нибудь, словно курица на насесте – и имела привычку по-птичьи слегка поворачивать голову набок. У Норы была теория, будто однажды, когда Эдж раскопал очередное древнее захоронение, оттуда выскочила Тип, а Марго Иннес всегда называла ее не иначе как гномом. Однажды Тип сказала мне, что полагает, будто ни одно литературное произведение, написанное за последние двадцать лет, не войдет в историю, поскольку «в них нет ничего психиатрического». Жили они в приятном трехэтажном особняке на окраине Гринвич-Виллидж, и напитки у них были превосходные.