Тонкий холод. Книга баллад

Ильин Сергей

3.

Пес – черней сумерек – мимо бежит:палка в зубах его косо торчит,тут же хозяин его впереди:хром, кособок, с головой на груди,грация и соразмерность в одном,то, чего близко не видно в другом, —словом, и здесь возникает вопрос:кто из них к Высшему дальше пророс.

4.

С ними со всеми и я к рубежу:определить, кому принадлежу,плотно придвинут, как к целому часть,стало быть, некуда даже упасть,но исключен однозначный ответ:близок мне сумрак, но близок и свет, —так в поглотившей все крайности мглея, как по небу, иду по земле.

Далекий друг

1. Перед закрытой дверью

Если однажды, быть может, в путивы пожелаете к другу зайти,коего много не видели лет —так получилось: вот весь и ответ —пусть будет в этот момент ваш девизсделать приятелю славный сюрприз:то есть заранее не позвонить,чтоб тем сильнее его заключитьможно вам было в объятья егопрямо в дверях – не сказав ничего, —и неожиданный этот визитв вашу бы дружбу такой профицитразом привнес – и без всяких трудов —что вам хватило б на много веков,но…

все решила входная та дверь,перед которой стоите теперьвы – и по странности пару минут:неудержимо секунды идут, —и как песок из песочных часов,ваша решимость уходит без словв старую дружбу слегка постучать,но это может одно означать:просто не хочет закрытая дверь,чтоб открывал ее кто-то теперь,хочет сегодня покоя она:одушевленность вещей в ней видна, —вы же… зайдите хоть завтра опять,можете также годок подождать:несостоявшийся этот визитв дружбу меж вами не внес дефицит,ибо она, как вращенье планет,чудно свободна от встреч и от лет, —дверь-то, как видно, смышленой была,если свободу понять ту смогла.

2. Отложенная встреча

Если хотите вы другастарого повидать,ибо душа ваша проситчто-то, но – досказать, —вот только друг переехал:вам не узнать куда,и встреча ваша померкла,точно в небе звезда, —подумать вам, может, стоит:есть ли еще в живых,тот, с кем вы ищете встречу —иль он в мирах иных, —при этом второстепененфактов простых расклад,зато ваша мысль настроитдушу на новый лад, —покажется вдруг вам странным —кто вас о том просил? —отныне искать вам другане покладая сил, —легкость ведь правит сим миром:легче всего в нем свет —после него ж вашей мыслиничего легче нет, —и разве что вескость сутивам придется учесть,что, как стрелу, оперяетв вас спешащую весть, —и если она так важна,то уже не беда:где ваша случится встреча,как, впрочем, и когда, —закономерность я этучасто мог наблюдать,она меня научилаглавному в жизни – ждать.

Рождественская ярмарка

Ярмарка в городе под Рождество:детское в сути своей волшебство.Звезды мерцают как ласковый взгляд —близкие так меж собой говорят.Высь, точно сцена в антракте, темна —ждет продолженья спектакля она.Четок рентгеновский снимок луны —компас она в путешествия-сны.Да и тревожащий ход облаков —под Рождество он совсем не таков.Нынче у неба особая стать —стало оно как рукою подать.Странно: в конце первой трети зимывы в эпицентре мороза и тьмыплотно одеты в уют и тепло.И на душе, как от свечки, светло.В лицах игрушек блаженство и свет —сладко евангельский спит там сюжет.Ангел, Мария, Иосиф, волхвы —тысячу раз всех их видели вы.Но – не успели они надоесть:может, и вправду, благая в них весть?Или их с нами совместная грань —только традиции вечная дань?В общем, на данном этапе путисмысл в инфантильности нужно найти.Всякий немного печален конец,пусть в нем и делу любому венец.Только к началу спасает нас бег:чисто оно от печали, как снег.Детство – начало всех наших начал,в нем наш по жизни последний причал.Хоть мы и к старости телом плывем,к детству глубинным сознаньем идем.Вот только детство в аспекте такомне назовешь инфантильным цветком:слишком субтильно его вещество,грубо на фоне его Рождество.Это и шепчет любому из нассердца его безошибочный глас:святости празднество не лишено,но, как и все, преходяще оно.Скоро, как водится, Пасха придет —тонкая в сердце тревога войдет.Будет тревога по званью такой,как и рождественский светлый покой.То и другую вместить нам нельзя:это и есть неземная стезя.В сущности и без каких-либо «но»:в деле господнем так быть и должно.

Первородный грех, воочию явленный в мюнхенском метро

1.

Снова я в мюнхенском еду метро —чую свое и людей здесь нутро.Дух требушиный природы людскойноздри щекочет, как в лавке мясной.Рядом со мною старушка сидити – незаметно на негра глядит:трудно под старость ей нечто принять,что она просто не может понять.Вот ведь какая тут вышла фигня:славный наш негр не работал ни дня,музыку день он и ночь напролетслушает – и от пособий живет.А у старушки в трудах жизнь прошла,и у детей она трудной была:дети ее ведь во время войныперетрудились во имя страны.Тут же, конечно, и русский наш братили еврей – я обоим не рад:плотским уютом настолько их духполон, что речь их коробит мой слух.Женщина в черном в проходе стоит,стаей детишек проход весь набит —как не видать за чадрою лица,так ее детям не видно конца.Будет их больше и больше – покацель поколений не станет близка:дети ислама! нельзя напроломвзять вам Европу, но можно – числом.Без азиатов немыслим вагон,много детей у них – тоже закон,но мне их облик приятен всегда,точно в вагон с ним заходит Будда.Что же до бомжа с бутылкой в руке —он прикорнул слегонца в уголке —то не такой ли шекспировский шутнам подарил пару мудрых минут?А под конец в полутемном окнечертик смешливый привиделся мне.И в тот же миг – так ужалит змея —стало мне больно: ведь это же я!Вот и закончен мой скромный обзор:сколько миров продолжают здесь спор!Сколько сюжетов явилось на пир:что бы сказал о них славный Шекспир?Если же чуточку их осознатьскучно с мобильником будет играть.И вот тогда до скончания летвечный, как жизнь, по сиденью соседвас перестанет в метро раздражать.Но ему руку не нужно вам жать:хватит того, чтоб с улыбкой взглянутьраз на него – и при этом кивнуть.Может быть, здесь отношеньям пределс теми, с кем мало у нас общих дел.Также и боли здесь нет никакой,что в тесной связи бывает людской.Боль та в душе, как двулезвийный меч:ищет он надвое душу рассечь.Трудно

с той болью по жизни идти,а без нее вообще нет пути.

2.

Снова вечерней порой возвращаюсь, усталый, с работы.Еду, конечно, в метро в окружении разных людей.Время давно уж прошло их описывать в точных деталях:в нескольких точных словах теперь нужно всю суть выражать.Пробую: грязный старик задремав, на меня навалился.Твердо и вежливо я от себя старика оттолкнул.Тот, продолжая дремать, на меня еще плавно ложилсяна протяженье езды раза три. Мне три раза пришлосьпрочь от себя старика отфутболивать жестом привычным.Может, хотел указать ему место я в жизни и здесь:в мюнхенском нашем метро. И стыдился моей я указки:кто я в конце-то концов, чтобы ближнего так обижать?Классиков наших впитав, что любви к человеку нас учат,двери любви на засов закрываем мы в сердце своем.Это и есть та вина, что зовется в миру первородной.Но не любой человек этой странной причастен вине.Ею повинен лишь тот, кто о ней – и со страстью – печется.Если же страсти к ней нет, то наверное нет и вины.Хуже всего здесь лишь то, что, раз став той вине сопричастным,вам до скончания лет не удастся ее искупить,что бы ни делали вы. Ну, того старика я, допустим,вовсе бы не оттолкнул. И он долго на мне бы виселгрязным вонючим мешком: разве больше бы теплого чувствастало к нему у меня? Здесь в вопросе уже и ответ.В сердце досаду тая, я сидел бы с улыбкою вялой,только мечтая о том, когда мне из метро выходить.Тот же нелепый старик непричастен вине первородной.Знать он не знает о ней. Позавидуем, други, ему.Сын он природы лихой. И по мне милосердна мамаша:если уж что-то дает, ничего не желает взамен.Наше опасней куда положение в мире подлунном:тех, кто поверить готов, что сознанье вины, как рычаг —разве не прав Архимед? – приподнимет людей над природой.Став сопричастным вине, мы по лезвию бритвы пошли.

Двойной парадокс простора узкого пространства и узости пространства бескрайнего

1. Проблематика существования души в человеке

Запад для жизни хорош. Вам любой эмигрант из Россииэто тотчас подтвердит. Социальных здесь множество благ.Также истории дух, начиная с империи Римской,камень любой издает. О приличии жизни во всемнечего и говорить. Но внимание я обратил бына один тонкий нюанс: посмотрите на здешних людей,и попытайтесь найти, что зовется душой в человеке,то, что понятно без слов, что прозрачно, как в небе лазурь.С вами побьюсь об заклад, что такого вы в них не найдете.Четкого нет в их душе разделенья на зло и добро.Все это именно то, что с избытком мы в русском началевидеть привыкли. Оно почему-то отсутствует здесь.Но, глядя людям в глаза и единый не видя в них образ,чувство рождается в нас, будто смотрим мы в звездную ночь.Есть ли в пейзаже ночном хоть намек на гармонию мира?Нет и в помине его, хоть привольно жить в мире таком!Что за великий простор, пусть совсем непрозрачный по духу,нас обнимает в ночи! И вот точно такой же просторя ощущаю всегда, в узких улочках старой Европыснова без цели бродя. Мне хотелось бы очень понятьтайну российских пространств, что в разы превосходят Европу:значит, по духу они должны ближе и к звездам стоять.Но порождает тоску, точно в тесной вы заперты клетке,русский бескрайний простор. Здесь загадка и русской души.

2. В поисках главного

Есть в лицах западных людей один оттенок,что заставляет задержать на них наш взгляд.Так мастерский портрет, идущий за бесценок,вдруг незаметно оживит торговый ряд.В дотошном множестве душевных свойств пытаясьих образ светлый и единый отыскать,то, что душой в простом народе называясь,из века в век нас продолжает волновать,мы смотрим долго на старинные картины,не в силах глаз от них пытливых оторвать,но часто больше, чем в глазении витрины,нам смысла в них не удается распознать.Так точно испокон веков по миру бродиммы в поисках Того, Кто сотворил его,и то, что все-таки Его мы не находим,нам представляется таинственней всего.Когда великое, точно в обжитом доме,в своем же собственном отсутствии живет,жильцы его – не фотографии в альбоме,но образы: и звездный в них пошел расчет.И как больной приподнимается с постели,их житие приобретает вертикаль:она становится душою как бы в теле,и не нужна горизонтальная ей даль.Вот почему и европейские нам лицаумытые напоминают зеркала,и будет вечно непрозрачность из них литьсяпо принципу зеркальным ставшего стекла.Осталось только эти лица сопоставитьсо впечатленьем неба в полуночный час,и параллельно ненавязчиво представить,как русские просторы действуют на нас,чтоб ощутить: людскую надвое природуздесь рассекли – как всадник саблей на скаку —на европейскую великую свободуи на российскую великую тоску.

3. Между двух стульев

Как человек, родившийся в России,но уже добрую полсотню летв южно-немецком Мюнхене живущий:тем самым волею судьбы познавродного брата и насквозь и глубже,а немцев чувством главным и шестым, —как человек, меж стульев двух сидящий:покинул добровольно он одних,к другим примкнуть не может и не хочет,но нравится ему такая жизнь, —как человек, возможности лишенныйсерьезное построить на земле:для этого и есть у нас отчизна,которой он давным-давно лишен,к тому же нечего ему и строить,зато для размышленья есть досуг, —как человек, которому осталосьпоэтому одно лишь – наблюдатьза тем, что происходит в этом мире,точнее же, за стульями его,поскольку для сиденья между ниминаверное, он был как раз рожден, —итак, как человек такой, замечу:с распахнуто-расхлябанной душоймой соплеменник обращен на Запад,а немца пуще всех готов обнять,и жать его в объятиях медвежьих…и жать, и жать, и плакать от любви,стуча еще и в спину кулаками,но так славянский брызжет в нем восторгот встречи новой с племенем германским,неважно, собственно, и в чьем лице, —а дальше – глаз восторженно-любовныхне в силах оторвать от визави,с ним бормотать на ломаном немецкома главное, все пить, и пить, и пить…но личные обсуждены все темы,пора и о делах поговорить:как тут взаимовыгодную сделку,ударив по рукам, не заключить, —так много необжитого пространства —и в плане переносном, и в прямом —у русских, а у немцев очень мало,вот тут один другому б и помог, —знакома притча о собаке вам на сене?разве она – не русский человек,что собственную землю обустроитьне в силах? почему? ответа нет, —его и не было, как и не будет,не может просто, баста, кончен бал…все так, все так, но по какому правуземлей владеет тот, кому закрытпуть превратить ту землю в сад цветущий?досаду вызывает этот фактв общенье человеческом и личном,ну а в сверхличных связях он ведет к войне, —вот эту, как мне кажется, досадуя в лицах немцев иногда читалво время задушевных разговоров:в ней тонкий заключался и упрек —от всех германцев и ко всем славянам, —но тот упрек, если сказать по правде,я в немцах никогда не находил:я просто думаю, что быть он должен,но не уверен, точно ли он есть.

Откровение посреди толпы

1.

Слишком пронзительный взгляд как-то странно намдушу тревожит,если тем более он человеком в нас послан чужим.Дело тут даже не в том, что под кожу он нам проникаетмалым подобно клещам, нарушая закон чистоты:тот проницающий взгляд претендует в нас нечто подметить,что ищем сами мы в нас, хоть пока еще и не нашли.Ищем, быть может, всю жизнь мы свою изначальную сущность.Будем и дальше ее до скончания века искать.Это природы закон. С ним давно мы и молча смирились.Но как же смеет тогда анонимный участник толпывечный канон нарушать? На глазах приговор он выноситнам, как верховный судья. И неважно, с оценкой какой:судит он нас, нам ли льстит. Неприятно и то, и другое.Лучше бы сделал он вид, что ему нас вовек не понять.