Тонкий холод. Книга баллад

Ильин Сергей

3. Забвение

Осенний лес как кроткий нищий,отдав земле остаток сил,не о тепле и не о пище —но о забытьи лишь просил,о том забвеньи же невнятномхолодный дождик моросил,и мир о чем-то непонятном —да и том уж не просил…

4. Пронзительная нота

Когда застывшим полувздохом облаканемеют в холоде невыплаканных синей,и парк пустой, как с многоточием строка,томит последней дорисованностью линий,когда придуманными песнями без словв аллеях тлеют лихорадочные листья,и остротой вдруг обнажившихся угловчернеет время, как под рембрандтовской кистью,когда, как женские усталые глаза,ласкает в окнах ускользающая просинь,и, как от музыки безбольная слеза,ложится на душу теперешняя осень, —тогда… душе приходит время просто – быть,и кажется, оно не может прекратиться:и ничего в нем до конца нельзя забыть,и никому в нем до конца нельзя забыться.

Эльфы и листья

В высях синих и безбрежныхэльфы маю подпевали, —и от их напевов нежныхлистья чутко оживали.В зное солнечных дорожекэльфы ловко танцевали, —и от топота их ножеклистья жажду забывали.В облаках купаясь чистыхэльфы лето провожали, —и от взглядов их лучистыхлистья слабо трепетали.В дымке ж осени холоднойэльфы грустно лишь вздыхали, —и от грусти той бесплоднойлистья тихо опадали.

Демоны лунной полночи

1.

Как истлевшие мощи вековк трубам ангелов судной весны,проплывают гряды облаковв безотрадном сияньи луны.Стоит чутким забыться лишь сном —в сновиденья скользят облака:словно в зеркале бледно-ночномнадвигается тень двойника.Точно демонский конный отряд,обходя полуночный обрыв,черной мессы свершая обряд,роковой завершает прорыв.

2.

В фиолетовом сияньидекораций мертвой ночилунных токов изваянье,словно черепные очи,усмехается над безднойироничней, но не чутче,чем все то, что в песне звезднойобошел молчаньем Тютчев.

3.

Кровавым гноем, желтым и потусторонним,пропитанный насквозь июньский лунный дисккатили бесы в полночь под истошный визг:«Отец, отец, дозволь – мы вниз его уроним!»Вдруг мерный бой часов и колокольный звон,заставив смолкнуть в безобразных глотках крики,в оцепеневший мир вошли и вышли вон,и как же изменились бесовские лики!Внебрачные потомки игрищ тьмы со светом,они, с собой один оставшись на один,впервые эту ночь покинули с ответом,кто же над ними настоящий господин.

Противный человек

Вот, как и вечность назад, из глубокого жерла туннеляновая горстка людей боязливо выходит на свет.Что-то в них общее есть. Может, в мыслях субтильное сходство.Может, всего только миг, что в иные миры их позвал.Каждый покинул из них обстановку столь милую сердцу.Каждый же, к счастью, забыл, чем недавно он счастливо жил.Не удалось им забыть только смутную в сердце надежду,что в незнакомых краях кто-то близкий и важный их ждет.Кто же он – тот, кто их ждет? Друг, отбрось эти праздные мысли!И о конкретных чертах тебя ждущего не помышляй!Космосом правит закон: чем возвышенней в мире феномен,тем он безвидней и лик в светоносность уходит его.Это, пожалуй, и все, что мы знаем о подлинно высшем.Также все доброе в нас лишено осязаемых форм.Музыкой тихой сквозят побуждения лучшие наши.И в основаньи у них только тонкий вибрирует свет.Нет доказательств иных насчет ждущего нас на том свете,но по-хорошему нам доказательств не надо других.Если ж, постигнув тот свет – как предельное мира блаженство —мы, как и следует, в нем пожелаем остаться навек,ибо другой вариант нам теперь даже дико представить,но, несмотря ни на что, нам придется покинуть его:то ли он так пожелал, то ли сами мы так порешили,в общем, когда это все повторится – и в тысячный – раз,и когда в тысячный раз мы не сможем все это осмыслить,то, возвратившись опять, в мир, что близок нам как никакой,будем мы так вспоминать о свиданьи коротким со светом:«Вроде бы все на мази уже было в слиянии с ним.И собирались навек мы вступить в его светлое царство.Да как назло в тот момент вдруг явился один человек.Нос он орлиный имел и торчащий вперед подбородок.Складки безгубого рта с двух сторон разошлись до ушейкак бы в улыбке кривой. Хотя взгляд его был и серьезен.Очень внимательный взгляд тот мужчина противный имел.Может быть, лишь потому мы невольно и принялись слушатьстранные речи его. А хотелось нам только одно:прочь от него убежать. Но как вкопанные мы стояли,видя безглазой душой, как поодаль ключами гремел,перед дверьми взад-вперед дефилируя четкой походкой,первоапостольный Петр. Непонятно вот только зачемв сторону нашу смотреть избегал он как будто упорно.Это смущало и нас, принуждая и дальше вниматьдиким каким-то словам, вылезавшим из тонкой улыбки:так, табакерку открыв, чертенята оттуда бегут.Все говорил он о том, что увидели мы, что нам нужно,и что помимо того как бы нечего нам показать.Совесть хорошая вещь! и пора нам опять расходиться:что он имеет в виду? это нам объяснят тет-а-тет.Ну а когда все прошло, неприятный осадок осталсяв нас – и у всех – на душе: будто сами закрыли мы дверьк свету – в тот самый момент, как мужчину мы вздумали слушать.То-то не глядя на нас Петр стал грустно качать головой.

Черт, сидящий в детали

Наиважнейший вопрос – потому что для жизни насущный —с древних времен по сей день, как заноза, тревожит людей:черт – провокатор он есть или правит привычным нам миром?Только об этом одном Мефистофеля с Воландом спор:кроме как этих двоих даже близко в высоком искусствеобраза дьявола нет, чтоб и сердце, и ум убедить.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Первый в детали сидит – и другого ему как бы местав мире, но также в мирах всемогущий господь не отвел.Видимым миром второй – и неплохо по-своему правит:также с трактовкой такой согласиться мы можем вполне.Каждый из нас подтвердит, заглянув в себя чуточку глубже,сколько чудовищ сидит в его вроде бы чистой душе:так океанская глубь, по субстанции тоже прекрасна —только лишь небо одно в этом плане мы с нею сравним —чудищ лелеет в себе, сотворить коих суша не в силах,ибо чем выше предмет, тем и двойственней сущность его.Но у одних из людей поселяются в мыслях лишь монстры,в волю не смея войти, а без воли нельзя совершатьв мире подлунном дела, что чудовищ тех имя и носит.Дело, однако, все в том, что не знает вполне человекстепень предельную зла, на которую в жизни способенон, при условии, что предоставится случай ему:это, как правило, власть над людьми иль одним человеком —тут и является черт, чтоб его до конца испытать.. . . . . . . . . . . . . . . . . .В браке счастливый супруг также с женщиной и постороннейможет слегка флиртовать: между мыслью и волей тот флирт,как по канату плясун, грациозно, с опаской танцует,вправо и влево упасть неизбежно рискуя всегда.Вправо: когда не всерьез с нею он – понарошке – флиртует,и при раскладе любом невозможно соитье для них,а это значит – и жизнь они строить совместно не могут:в мысли общенье для них протекает, но мысль – разве жизнь?Можно и влево упасть: если прямо поддаться соблазнуи совершить адюльтер – в прах счастливый рассыпется брак,и неизвестно еще, отношение с женщиной новой —будет ли прочным оно или вместе с изменой падет,съедено как бы грехом, что засело в его сердцевине.Так что описанный флирт, что по грани заветной скользя —грань та поступок и мысль – и скользя как по лезвию бритвы,первый пример есть того, как в детали наш черт и сидит,и как зависит от нас – хоть все это совсем и не просто —в мир не пуская его, в табакерке и дальше держать.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Или другой вам пример: о достойной мечтаем мы смерти,чтобы обузой не быть нам в годах никому и ни в чем.Старость, однако, идет, разрушая любимое тело:может случиться и так, что не только ходить, но и есть,что говорю? и дышать мы не сможем без помощи внешней,смерть же пока не спешит – о, страшна без достоинства жизнь!но и покончить нам с ней невозможно без римской закваски.Также и здесь черт сидит – как в детали, в старенье любомв виде вопроса в душе, на который нельзя нам ответить:лучше ли ходу вещей предоставить печальный финалили вмешаться самим, сделав то, что прекрасно, но – страшно?будем молиться о том, чтоб нас минула чаша сия!. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Третий угодно ль пример? он относится к людям немногим,что, пусть хоть раз, но всерьез для себя попытались найтито, что привыкли мы звать громким именем истины вечной.Казус их всех ожидал, ибо должен такой человек —хочет того или нет – оказать уважение людям:скажем, подобным Будде, Иисусу и прочим, но жизньне позволяет ему ради них изменить свою сущность.Верным остаться себе суть природы верховный закон,и остается ни с чем в путь отправившийся правдолюбец,истины вместо подчас обретя лишь расстройство души.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .Также в истории есть много ярких и точных примеров,как в табакерке сидит абсолютно реальный тот черт,и как опасно его выпускать человеку на волю:разве что издавна он с человеком на воле живет.

Несостоявшаяся сделка с дьяволом

1. Два города

Санкт-Петербург только и Амстердам:дьяволу душу, пожалуй, продам,чтоб, когда счет прекратится годам,вместо того, чтоб к астральным судам —тенью по этим бродить городам,доступ земным ограничив родам.Да, вдоль зеркальных каналов гулять,времени напрочь отсчет потерять,в прошлую жизнь горожан проникать,и ни о чем в мире больше не знать,как, что важнее, и знать не желать,и все, что помнил, скорей забывать,так мою новую мыслю я стать.Вот только что со мной будет тогда,если простая случится беда:станет мне скучно, сперва иногда,дальше – надолго, потом – навсегда,но не отправиться больше «туда»,как не вернуться уже и «сюда»,все ли заменит мне эта вода?Так что чуть-чуть стану сам себе мил:правильно я в этот раз поступил —в меру своих ограниченных силтонкий соблазн я в душе победили – сделку с дьяволом не заключил:как бы я те города ни любил,несколько раз я их лишь посетил.

2. Один город

Неотразимый в притяжении магнитном,неприложимо-чуждый суете людской,в мундире строгом, похоронном и гранитномспит этот самый странный город над рекой.Весь воплощение линейной перспективы,так и не легшей на российскую судьбу,он телом – жизни европейской негативы,а духом – Пушкин, ясно мыслящий в гробу.То, что ему живые люди неприятны,уже сомненьям никаким не подлежит,но значит ли, что действует закон обратный —и только к умершим его душа лежит?А что – пусть в виде исключенья, но бывает:вдруг голос внутренний куда-то позовет,и человек квартиру в городе снимаетчужом – но за всю жизнь и дня в ней не живет.Не это ли с Санкт-Петербургом и случилось:там неживым как будто все жилье сдано,да, видно, ими до сих пор не заселилось,точно жильцам в догадку, от кого оно?Любые чересчур возвышенные чувстванесовместимы с человеческим теплом:здесь скрыта сердцевина всякого искусства,и Люцифер обмахивает нас своим крылом.Гигантского того крыла в нас дуновенье —величия и равнодушья к богу смесь —то самое и вызывает вдохновенье,которое на нас находит только здесь.Для смертного ему нельзя не подчиниться,но можно смысл его хотя бы осознать,а как на наших судьбах это отразится,нам, к счастью, не дано и близко даже знать.И сделку с дьяволом расторгнет наша вера —она пришла к нам не сегодня, не вчера —что это город все-таки не Люцифера,а Пушкина, как и великого Петра.

Болезненный силлогизм

В земной и духовной жизниуже испокон вековучитель всегда в ответеза судьбы учеников.Свободен в игре ребенок,но где-то близко отец —и кто, как не он, решает,каков у игры конец?Бывает: отец и рядом,однако недоглядел —и случай жизни ребенкадо срока кладет предел.Но есть и обратный случай:когда отец далеко,а детям в бурях житейскихи радостно, и легко.Вот этот второй сценарий —на вид он неба светлей —одних отличает толькоистинных учителей.Их ауры после смертивоистину таковы,что волосу не позволятс близкой упасть головы.Нам это кажется тайной,но здесь природы закон —и Высшее торжествует,Низшее ставя на кон.Примеров я знаю немало,а лучший из них – буддизм:не шло от Будды насилье,дальше – простой силлогизм.В душе о нем каждый знает:знает – и странно молчит,будто незримая караза ним на часах стоит.Но там, где хоть йота страха,истины нет и следа —здесь тоже закон природы,что действует в нас всегда.Однако нужно закончитьщемящий тот силлогизм,началом коему служитобыкновенный буддизм.Достанет пролитой кровиза Новый один Заветлюбую реку окраситьсовсем в чужеродный цвет.Нет подле бога страданья,и пролитой крови нет —нашептывает нам сердцена тот силлогизм ответ.

Тролль и зубная боль

Как из пещеры на свет всходит тролль,так посещает зубная нас боль.В небо желает тролль мельком взглянуть,что-то душе боль желает шепнуть:может, что тоже в ней смысл высший есть,может, что низшего лишь она месть.Щурит глаза тролль на светлый простор:страшно пространство ему без опор.Также и боль: отмечает она,что жизнь в зубах ей отрадно-тесна.Тролль, как и боль – они в меру лишь злы:портит их навык жить в чреве иглы.Там, где материя сверхтяжела,в «черные дыры» духовность ушла.Может, из тех – и сверхплотных веществсказочных соткана сущность существ?Важным мне кажется этот закон,ибо и к людям относится он:разве, чтоб ближнего сердцем принять,мы не должны прежде легкими стать?Небо для тролля – «любимый мозоль»:в землю скрывается каменный тролль.Боль же зубная сама не уйдет:врач мой лекарством ее уберет.И на обратном пути от врача —с грустным лицом, но блаженно урча,что отступила зубная та боль,я и начну постигать ее роль.Все в ней пойму, только дайте мне срок,а как аванс – эти несколько строк.