Тонкий холод. Книга баллад

Ильин Сергей

2. Любимый кот

Мой кот мне больше, чем приятель, —он член моей семьи давно,неважно, кто его создатель:здесь все на славу создано.Короткорошерстный он и серый,британский, голубых кровей, —но на английские манерыплюет мой русский котофей.Как все коты, он не считаетлюдей творения венцом, —и дружбу только к тем питает,в ком чует душу за лицом.Мудрец немного, жить он воленбез всяких мишурных убранств, —и потому вполне доволенпределом комнатных пространств.Что говорю? по жизни тянетв духовном смысле он меня:тем, что без пищи дни протянет,а без любви так и ни дня.Собак он вовсе не боится,и птичку вряд ли задерет, —но если ссоре быть случится,на нас он сразу же орет!Семьи гармонии хранительстареет он быстрее нас, —и в чудную зверей обительсойти его все ближе час.Его я там потом и встречу,а если нет? вскричит простак, —тогда – с готовностью отвечу —я что-то сделал здесь не так.И разве вместо благ премногихнам встретить снова не важнейпусть и слегка четвероногих,но самых преданных друзей?

3. Хромой слоненок

Есть на земле чудный остров: Цейлон —счастлив любой там родившийся слон.Нет

на Цейлоне ни тигров, ни львов,стало быть нет для слонов и врагов.Ходит по острову добрый монах,рядом – слоненок с улыбкой в глазах.Можно сказать, что ему повезло,хоть и познал он великое зло.Прошлой весною в капкан он попал —ну и пожизненно хроменьким стал.Но обреченному вечно хроматьдикая больше природа не мать.Так что любовь человека с тех порджунглей ему заменила простор.Редко слоненка с монахом поврозьвстретишь: любовь их пронзила насквозь.Может, забыл он о братьях-слонах,как и о людях забыл тот монах.С болью по жизни идут, но – легко,с болью пройдут и сквозь смерти ушко.Там я и встречу обоих потом:буду я в паре с любимым котом.После того, как, ключами грозя,крикнет мне Петр, что «с котами нельзя»,прочие стану искать я пути —с братьями меньшими дальше идти.Если же рядом еще и монах —ну это точно уж как в небесах.

4. Ворон

Ворон – особая птица,ворон не воробей:жить, как собака иль кошка,мог бы среди людей.Мог бы, да, видно, не хочет:скучно ему меж нас, —в мирах иных на подхвате,он – как рыцарь на час.К людям он мог бы явиться —на подоконник став,им будущее прокаркать:он в предсказаньях прав!Но вовремя бы закрылилюди свое окно —должно быть, как этот ворон,будущее темно.Зачем роковое знанье:сколько еще им жить?не зная о смертном часе,можно лишь не тужить.Еще мог сказать бы воронлюдям о предках их:тех, кому было малоравных в грехах земных.Но сведенья вещей птицы:точные век назад,нынче слегка устарели:рай уж не тот, и ад.И там перемены схожисо сменой ночей и дней:людям понять это трудно,птицам еще трудней.Что же до саги с ковчегом,здесь сработала честь:ведь Ною втайне хотелосьголубя предпочесть.Ворон и дерзок и черен,голубь смирен и бел —один другого от светлыхи отстранил от дел.Хотя и по доброй воле:ворон не против был,и клюв совать во все дырыпыл его поостыл.И то сказать – побегушкойстоль непохожих сил:то есть небесных и адскихиздавна он прослыл.И нашим и вашим спляшем:славы большой тут нет!для ворона оба мира —в картах двойной валет.Может, меж светом и тьмоюон устал выбирать —но тогда что остается?птицей простою стать.Да он и сам понимает:что от его услуг?не враг он суетным людям,также он им не друг.Да, славное было время —ворон не мог молчать,и свой уникальный опытлюдям мнил передать.Теперь времена другие:мир пленил интернет —для всех запредельных истинон как бронежилет.Как информацию ищутлюди ночи и дни,так ворон в поисках пищи —снова равны они!И зрит на прохожих ворончерным своим глазком,внутреннего превосходстване находя ни в ком.Я этот взгляд характерныйчасто в зверях встречал —как будто вопрос в нем к людямвечный снова звучал.Но смертные люди не в силахдать ответ на него —если ж ответ невозможен,молчать лучше всего.Или беседа на равных —этот мне ближе путь:всегда поболтать стараюсьс ними о чем-нибудь.Люблю осторожный откликих на мои слова,поскольку в нем нет и близконашего шутовства.Как вещи, звери серьезны:так серьезен лишь бог, —понять их тайную близостьворон мне и помог.Спасибо, вещая птица!вот, значит, нынче как:окольными лишь путямисвет разгоняет мрак.Великое сделав дело,свой на мне дерзкий взглядпопридержал чуть-чуть ворон:был он как будто рад.Общенье наше обоимвидно, в жилу пошло:помог и ему я вспомнитьстарое ремесло.Взаимная благодарностьбудет отныне нассвязывать: правда, надолгоили только на час?Обе нам альтернативыбудет легко принять,ибо друг друга сумелимы до конца понять.

5. Змея и хомячок

Как и феномен любой, относительна всякая святость.Степень здесь очень важна, в какой мы над природой своейне упраздняя ее приподняться естественно можем.Так что кому не дано сил, чтоб подвиг духовный свершить,но кто свершает его – каким образом, нам непонятнов наших бывает глазах предпочтительней даже того,кто совершенен во всем по причине природы счастливой:то есть в ком низшего нет и кому неизвестна нуждак высшему сердцем стремясь, себя вечно тащить из болота,за уши больно схватив. Потому в ядовитой змее,что, хомячка получив в своей клетке однажды стеклянной,чтобы всего только жить – вегетариев нет среди змей —вместо того чтобы съесть, завела с ним престранную дружбу —так что и ныне они вместе рядышком мирно живут, —да, в этой самой змее – справедливости ради единой —святость должны мы признать, не копаясь в мотивах иных.Ибо копаться в душе даже светочей самых великихесть неоправданный риск: там найдем мы чудовищ таких,что и в морской глубине не так часто, быть может, и встретишь.Ну, а поскольку пример хомячка с дружелюбной змеейне единичен отнюдь: много случаев слишком подобных! —мир нам природы милей недоступной когорты святых.Также балладу мою о Приятелях Двух Закадычныхкоротко, но посетил вышеназванный вечный сюжет:в мире природы – в саду под высоким раскидистым кленомангел с химерой нашли – не впервые ли? – общий язык.То же сказал и Будда: человек, если он – просветленный,выше намного голов даже самых высоких богов.

6. Тигр

Чудная есть в этом мире страна —родственна с раем библейским она.Край тот блаженный зовется Таиланд:ценностей древних надежный гарант.Только под солнцем бродя той странысделался вхож я в буддийские снысобственному вопреки существу:не в сновидениях, а наяву.Ласковый в людях там светится свет,ну и привычной в них тяжести нет.Тварей живых друг на друга набегтам заменился на Ноев ковчег:пусть не везде, не всегда, не вполне —но даже так чудом кажется мне.Чудный в стране той есть и монастырь:там зверь-убийца и зверь-богатырькашу и овощи ест не шутя —и

безобиден он, точно дитя.Речь здесь о тигре бенгальском идет,что меж монахов монахом живет.Ласков, силен, полосат, бархатист —каждый его может гладить турист,дерзкие фотки – на смелость памфлет —выставив тут же смеясь в интернет.А между тем ни один человек,если случится ему за весь вектигра хоть раз – но в природе живойвстретить и миг пережить роковой,не променяет такой эпизодна монастырский его антипод.Значит, опасность, входящая в кровь,так же нам дорога, как и любовь:ту иль другую навек предпочестьвыбор труднейший как был, так и есть.Царство природы стоит за одной:спряталсь смерть у него за спиной.Божие царство – без смерти – в другой:вот только мы-то в него ни ногой.Символы мира – голубка, овцане проникают в людские сердца.Нас очаровывает грозный тигр:символ в природе безжалостных игр.Но в тонком мире заоблачных сферс тигром не схож разве и Люцифер?Сходная грация, сходная мощь,сходный инстинкт быть и вне райских рощ,ибо в последних покой есть и свет,непредсказуемости лишь в них нет:пусть и страшится ее правдолюб,жить без нее, как без соли есть суп.Что же до сделанного ими зла,то его доля предельно мала,если сравнить ее с долями тех,чей был пушистый и беленький мех.Так незаметно, читатель и друг,мною очерчен магический круг:люди и звери и ангельский миррыцарский здесь разыграли турнир.К счастью, никто никого не убил,так как бессмертным и будет, и был.Голубь господний и тигр-Люцифер —странный дают они людям пример:что, как к тому иль другому примкнутьв сторону значит всего лишь шагнуть?Но, как известно нам, на сторонемуж изменяет обычно жене.

7. Дельфин

На умном верхом дельфине,в раковину трубя,забыв обо всем на свете,только мечту любя:мечту о большой свободе,места в которой нетни для людей, ни для бога,где в синей гамме светморем зовется и небом,узких где нет страстей,в темный туннель уводящих,мелких нет и сетей,в быте бессмертном держащих,демиург где отец —не лучший для нас ли самый? —где и любви конецпрекрасней, чем у Шекспира,главное ж, где финалне знает привычной смерти —море ведь как астрал —эта прекрасная сценаблизкая нам давно:жаль, что по повести только,лучше бы по кино, —она и рождает чувство:что-то у нас не так,а что, если взять конкретно,мы не поймем никак,и сколько бы с ностальгиейкнигу в руки ни брать,сцена «верхом на дельфине»будет одолеватьвсе наши смыслы о жизни,в коих искусства нет,и будет душа стремитьсяв синий проникнуть свет.

Тонкий холод

1. На Пасху

На Пасху в жилы мира входит тонкий холод:как шок от слов врача о раковой болезни,особенно когда душой и телом молод,и ничего нет просто жизни нам любезней.Подобно скальпелю, что режет без наркоза,тот холод ткань живую мира рассекает,и память о надрезе узком, как заноза,нас до скончанья наших дней не покидает.Нам кажется, что есть на этом свете вещи —мы к ним пасхальную пронзительность относим —что глас иных миров нам возглашают вещий,хоть мы по слабости о том их и не просим.Так свойствен апогей любой хорошей драме:но дальше жизнь идет, как караван верблюжий,нам мало что дает портрет в парадной раме,написанный с душой рукою неуклюжей.Сюжет надуманный там о спасеньи мира,соединившись с линией жестокой казни,напоминает худшие места Шекспира,но здесь же и секрет читательской приязни!Нам неприятно слишком гладкое искусство:ведь жизнь и смерть сопряжены совсем не гладко,и хочет самое глубокое в нас чувство,чтоб неразгаданной осталась их загадка.И как почти всегда проходят в болях роды —намек прозрачный на финальные страданья —так этот снег на первой зелени природыпровозглашает – не начало увяданья,но сокровеннейшую Пасхи сердцевину:что не в уюте человеческого бытаи даже не в любви, как ясно и кретину,нет, – в тонком холоде вся истина сокрыта.Так неужели же критерий самый верныйтого, что истиной мы громко именуем,в том состоит, что смысл ее для нас безмерный:его мы не найдем, его мы не минуем?

2. Бессонница

С тех пор как в уши мира прозвучалислова Спасителя о первенстве любви,умножились в душе людской печали:поскольку ту любовь как ни зови,она обычно к людям не приходит.А если и зайдет на огонек,то, ночку погостив, опять уходит,и половая связь ее конек.Зато следы ее как звезды в небе:не гаснут в сердце светочи родства,но бродит в этом мире, как в Эребе,тот, чья любовь и по родству мертва.И мысль о том, что вы недолюбиликого-то очень близкого себе:того, кого любить обязаны вы былисогласно общепринятой судьбе, —она, грозя душе осиным жалом,не позволяя совесть обмануть,как холодок под тонким одеялом,вам не дает как следует уснуть.И уж совсем плохое оправданьев том, что чужие люди ближе вам.Так странное подчас непониманьея наблюдал в животных по глазам,когда, вы с ними сблизившись любовно,ласкаете зверей вдруг и другихна их глазах. Да, чуточку греховнодеянье ваше. Пусть для вас одних.

3. Таинство причинения боли

Мы причиняем боль – и самым близким людям —не потому, что нами демон овладел,не для того, чтоб сделать вызов дальним судьям,иль чтобы совесть вдруг оставить не у дел, —нет, точно лист осенний, в воздухе мотаясь,ствола родимого не ведая опор,мы падаем паря и все еще пытаясьсмягчить насчет себя суровый приговор, —и мы его смягчаем… дорогой ценою:живут чуть дольше чувства дружбы и любви,однажды будучи пропитаны виною, —скрепляются недаром клятвы на крови:вот почему людей сближает тонкий холод —его игла ведь связь людей убереглаот разложенья раннего: кто ей уколот,повязан крепче, чем от топкого тепла, —хоть видя, как они боль причиняют людям,нам кажется, что демон ими овладел,что вызов бросили они далеким судьям,что нет до совести своей им больше дел.

4. Любовь небесная

«Мы все любили понемногукого-нибудь и как-нибудь…» —но почему тогда от богамы склонны нить любви тянуть?О прочих чувствах нет и речи:в том смысле, чтоб увидеть в ниххоть отдаленно место встречиземного и миров иных.А ведь приязнь к чужому телу,как и симпатия к душе,гораздо ближе к сути дела,чем о любви слова-клише.Не бесконечна и не вечнав сердцах живущая любовь, —лишь память, что ей подопечна,под старость согревает кровь.Та память в степени квадратной,точнее, в кубе иль в разы,нам шепчет в душу речью ратнойвеликой магии азы.

Конец ознакомительного фрагмента.