Тоннель
Шрифт:
Человек с разбитым лицом, похоже, опасности не почуял, безмятежно шагнул под фонарь и сощурился.
— Здрасте-здрасте, — сказал он приветливо. — Где ж вы лампочки взяли такие красивые?
Вот тогда стало видно, что на плече у него тоже болтается дробовик, но не как у всех, за спиной, а стволом вперед. И что смотрит он не на красивые лампочки, а подробно, как подарки под елкой, разглядывает пыльный чемоданчик с «Макитой» и прочее снаряжение.
— А ружье это чье у тебя? — в свою очередь спросил бригадир проходчиков безо всякой приветливости, потому что и он человека узнал, а вот руки у него были заняты. Как и
— Вы, ребята, поаккуратней тут, что ли, — вместо ответа прошептал человек с разбитым лицом и подошел еще ближе. — Очень злится народ, я на вашем бы месте...
— А вот я бы на месте посидел пока ровно, — перебил владелец УАЗа Патриот, который единственный здесь человека не вспомнил, потому что видел всего однажды и коротко. Никакого народа к тому же поблизости не было, и торчал непонятный мужик совершенно один в пустом и темном проходе. А стало владельцу УАЗа все равно неуютно, и он собрался уже сообщить и погромче, что народу бы вовсе сейчас не вякать, потому что ему, народу, сейчас воздух починят вообще-то, и хотел было рассказать про вторую дверь, щитовую и сервисный коридор. Но очкастый инженер из Тойоты сильно ткнул его локтем в бок и рассказу этому помешал. Он вдруг тоже занервничал, хотя в прошлую встречу беглец из полицейской машины ему страшным совсем не казался.
Человек с разбитым лицом как будто паузы не заметил. Улыбался и любовно поглаживал цевье дробовика.
— А сама где, за вами идет? — спросил он, вытянул шею и вгляделся в темноту с каким-то приятным или наоборот — неприятным скорей нетерпением, и это был третий уже вопрос, оставшийся без ответа.
Бородач в олимпийской куртке смотрел на худую руку с багровым следом от наручников на запястье и прикидывал, успеет ли дотянуться. Он вообще-то оружие презирал и особо в него не верил, но сегодня мнение переменил.
— Хотя чего ей тут делать, с другой стороны, пришибут ее здесь, — рассуждал худой человек с разбитым лицом, говоривший теперь сам с собой. — И вас пришибут. Она что, вас вторую стенку послала сверлить? А зачем, не пойму, вот же мутная баба, не успеваешь прямо за ней... Или нет, погодите, стоп, — сказал он оживляясь, — стоп-стоп-стоп. Никуда она вас не посылала, так? Это что же у вас, самоволка типа? И куда вы это такие нарядные? — Тут он сделал еще шажок и любовного взгляда от «Макиты» не отрывал. — Не, ребят, я не знаю, чего вы придумали, только я со всем этим в обратную сторону шел бы. Показать бы ей в камеру, у них камеры там, сто процентов, посверлить даже, может, немножко, неглубоко...
— Как вы все надоели-то, господи, — сказала хозяйка Тойоты. Нос у нее был красный, глаза опухшие, но слезы высохли, и она единственная, кажется, не прикидывала сейчас ничего, совсем. Ее пятеро нагруженных спутников одновременно представили, как она, например, сейчас влепит убийце полицейских пощечину, но поделать ничего уже было нельзя. — Как мне все это! Блядь! Надоело! — прорычала она, отпихнула юного бородача с фонарем и оскалилась: — Ну-ка вон отсюда пошел. Уйди, я сказала! — И тут выяснилось как раз — неожиданно сразу для всех, — что в руке у нее гвоздодер с рукояткой, перемотанной изолентой.
И тогда инженер охнул «Сашка» и впервые с тех пор, как раздался выстрел, посмотрел на свою жену. Бригадир
— Ладно, ладно, — сказал человек с разбитым лицом, отступая, и поднял руки. Щека у него задергалась, и улыбка сползла на секунду, но затем почти сразу вернулась на место. — Не вопрос, ребят. Не хотите — не надо. Я пока до них прогуляюсь, ага, посмотрю, как там что. И надеюсь, — сказал он другим голосом одному только инженеру, — вы глупостей не наделаете сейчас каких-нибудь опрометчивых. У вас дочь там, вы себе эмоциональных решений позволить не можете. Вот сейчас уже точно для эмоций не время. Что бы вы ни задумали, а все-таки подумайте лучше еще раз, как следует. Взвесьте, так сказать, варианты. А подумаете — приходите, потому что мы эту дверь все равно откроем, с вами или без вас. Обязательно, это я обещаю. ВТОРНИК, 8 ИЮЛЯ, 01:21
— …Да скажите ему, что убило доктора. Когда стреляли, — говорила на ходу фармацевт-провизор своим высоким обиженным голосом. — Ну убило, вы тут при чем. — В сумке у фармацевта-провизора звякало, колесики просели и крутились со скрипом. — Стоматолог тем более... Валя, где вы там, — она оглянулась, — давайте!
Лысоватый муж фармацевта и сестра его, такая же мокрая и лысоватая, послушно зашагали быстрее. Были они розовые и круглые, как две половинки яблока; кого именно звали Валей, было непонятно.
— А я тогда удивилась еще, — говорила фармацевт. Она немного уже запыхалась, но рослую чиновницу обогнала почти на полкорпуса. — Стоматолог, странно как-то...
Голубые фонари светили вперед и вверх, пола было не видно, словно шли по пояс в воде. Под ногами у чиновницы что-то хрустело, но вниз она не смотрела. Без пиджака ей стало чуть легче, блузка почти высохла, жали теперь только брюки — в бедрах и особенно в коленях. Ополченцы, пыхтя, топали сзади, их осталось пятеро: три проходчика, пузатый подводник и владелец кабриолета.
Впереди показался массивный зад Майбаха, весь покрытый тусклой белесой пылью.
— Их вообще по-другому учат, — сказала фармацевт. — Специализация узкая.
Кровь на асфальте свернулась и тоже стала тусклая, с пленкой, как на остывшем молоке. Тело девушки в черном платье унесли, а у бухгалтерши парка развлечений «Сказка», видимо, никого не было. Рядом лежала на боку учитель Тимохина в костюме Bosco, только сумка ее куда-то исчезла. Зато чиновница увидела наконец свой раскрытый измятый блокнот, однако и в этот раз нагибаться к нему не стала, а посмотрела на часы (прошло двадцать девять минут), и рука ее снова была чужая. Белая выше запястья, в перчатке из подсохшей крови.
— Значит, так, — сказала чиновница оборачиваясь. — Я могу провести двоих. Только двоих — вас и мужа. Нет времени объяснять, просто поверьте, без доктора он нас не впустит. Мы скажем, что это доктор, придется притвориться. Вы сможете притвориться доктором? Ну же, быстро, сможете или нет? А жена вам подскажет, что делать. Вы ему подскажете, да?
Может, дело и правда было в пиджаке. Надо было снять его еще утром. Надо было снять его вчера.
Лысоватый муж фармацевта открыл рот и бессмысленно хлопал глазами. Выглядел он так, словно в одежде упал в реку.