Топить их всех!
Шрифт:
– Легко сказать, трудно сделать.
– Если бы мы не выясняли сейчас, кто из нас больше Родину любит, то могли бы во время раздачи вырваться из камеры, разоружить охрану, – уверенно говорил капитан, – они даже дверь не закрывали.
– Прошлый раз через «кормушку» пайку раздавали. Да и кто знает, что там – снаружи?
И тут из-за зарешеченных окошек долетели заунывные звуки автомобильной сирены, полыхнули вспышки мигалки. Об ужине пленники тут же забыли. Боцман и механик сложили руки замком, судовой доктор, как самый легкий, стал на него,
– Что там?
Все надеялись, что в конце концов к ним сумел пробиться российский консул из Танзании, но боялись произнести это вслух, чтобы не сглазить.
– Хрен его поймет, какой-то местный, одет как клоун. Ни одной белой рожи.
Вскоре в коридоре послышалась торопливая беготня охраны. Металлическая дверь отворилась без всяких предупредительных выкриков. На пороге стоял Бамбучо Костяна собственной персоной, свой знаменитый посох он держал с таким видом, будто, опираясь на него, прошел весь путь от родной деревни пешком. За его спиной, пресекая всякую надежду вырваться из камеры, высились два охранника с автоматами на изготовку.
Молчание длилось минуту, а то и больше. Наряд главного колдуна африканской диктатуры смотрелся впечатляюще.
– Добрый вечер, – вкрадчиво по-русски проговорил министр информации и пропаганды.
Голос его звучал так вкрадчиво, что пленники невольно поздоровались в ответ. Костяна покосился на миску с баландой, сделал жест одному из охранников. Вскоре в камеру ввели почерневшего от ужаса тюремного повара – он хотел упасть перед Костяна на колени, но его держали под руки.
– А теперь сам съешь то, что приготовил, – с металлом в голосе распорядился министр.
Повар стал жадно хлебать баланду, понимая, что единственный шанс уцелеть – делать вид, что зловонный отвар из гнилых овощей и бананов – его любимое кушанье. Пока шла принудительная дегустация, в камеру привели и следователей-садистов.
Русские моряки не могли понять, что происходит.
– Пытали? – разглядывая синяки на теле капитана Флерова, змеей просвистел колдун.
– Мы… нам… приказали…
– Кто бы вам что ни приказывал, – строго проговорил Бамбучо Костяна, – закон и конституция нашей свободной страны, гарантом которой является Его Высокопревосходительство, превыше всего. А конституция запрещает пытки. Мы же не дикари какие-нибудь, а культурный и высокодуховный африканский народ.
– Они же…
– Пока наш самый справедливый в мире суд не признал их виновными, и неизвестно – признает ли, – притворно вздохнул колдун и обратился к морякам: – Мы вынуждены держать вас здесь лишь потому, что боимся народного гнева, ради вашей же безопасности. Но всегда найдутся слишком рьяные службисты. Прошу извинить их. До меня дошли слухи, что с вами обходятся неподобающим образом. И я решил лично проверить, так ли это. Уверяю вас, господин президент Азариас Лулу не в курсе происходящего.
Флеров и сокамерники опешили от неожиданного визита и не знали, что и сказать. Бамбучо Костяна тем временем творил чудеса гуманности и либерализма. В камеру было принесено постельное белье и поставлены топчаны – по одному на пленника. Вертухай сбегал в магазин, принес купленные на собственные деньги продукты и пиво.
Колдун еще раз извинился перед пленниками за плохое обращение, пообещал, что теперь с ними станут обращаться значительно лучше:
– Вы должны понимать, в России правоохранительные органы тоже работают небезупречно.
Дверь наконец закрылась. В коридоре стихла беготня. За окном прозвучала сирена отъезжающего эскорта. Судовой доктор недоуменно смотрел на пакеты с продуктами, на упаковки с пивом.
– А почему он так?
– Их понять сложно, – подумав, сказал капитан.
– Может, их президент и в самом деле был не в курсе того, что здесь творится? – неуверенно предположил механик. – Узнал и послал этого клоуна навести порядок.
– Ага, не знал, – напомнил капитан, – а кто нас тогда хотел крокодилам скормить, если не он?
– Как бы то ни было, а жить стало веселее. – Судовой доктор взвесил в руках упаковку с пивом.
– Только все равно задерживаться здесь не стоит, – веско произнес капитан Флеров. – С этого момента наверняка охрана станет менее строгой и нам удастся убежать. Мое предложение остается в силе. Кто за него?
Жизнь человечества – это нескончаемое производство мусора. Можно и так смотреть на ход вещей. Все произведенное и потребленное рано или поздно превращается в отходы. И в этом смысле жизнь экипажа субмарины – не исключение. Если продуть корабельные туалеты – гальюны – не проблема, то избавиться от всего остального сложнее. Внезапно всплывшие на поверхности одноразовая посуда, объедки, обрывки бумаги могут привлечь внимание противника. А экипажу «Макарова» приходилось действовать практически в боевых условиях.
В подплаве от мусора принято избавляться следующим образом. Все, что не может подождать лучшего времени на борту субмарины, упаковывается вместе с грузом в крепкий пластиковый мешок с дырками, обвязывается веревкой, заряжается в торпедный аппарат и выстреливается в море. Вода наполняет мешок водой, а груз увлекает его на дно. Скрытность гарантирована. Но не всегда эта несложная операция проходит гладко. Где тонко, там и рвется…
Близилось время выхода на связь. Командир просматривал лоции, полученные им на плавбазе. Тревожно щелкнул динамик межотсечного переговорного устройства.
– Товарищ командир…
Илье Георгиевичу доложили, что после выброса мусора в океан выходной люк второго торпедного аппарата герметически не закрывается.
– Этого еще не хватало, – сам себе сказал Морской Волк.
Переходные люки между отсеками задраивались, лишь только командир перебирался из одного в другой, как и положено по инструкции.
– Ну, что здесь? – Илья Георгиевич оказался в тесном торпедном отсеке.
Растерянный капитан-лейтенант, опытный подводник, не знал, что и думать.