Тополята
Шрифт:
Вновь посаженных топольков оказалось больше, чем прежних деревьев. Некоторые студенты и ребята вкопали еще саженцы от себя. Отрастут – будет аллея гуще прежней…
– А это вот дерево деда… – Шурик Черепанов похлопал по тонкому серо-зеленому стволу. – Я его отпилил от того, которое тоже было его… Пускай дед больше не расстраивается. А то он чуть не плакал, когда звонил сегодня. Ему кто-то из друзей сообщил утром, и он… прямо весь не в себе…
– Позвони ему сегодня же, – посоветовал
– Конечно…
– И передай привет, – попросил Владик Свирелкин.
Студенты говорили, что придется снова оставлять здесь дежурные группы.
– Институт наймет охрану, – сообщил Виталя.
– Хорошо бы с берданками, – сказал рыжий Артур.
– Лучше с пулеметом, – посоветовал неулыбчивый Егорка Лесов. Оказавшийся рядом подпоручик Куликов показал ему кулак.
Прошло еще два дня. Утром у Теньки появился Шурик. У него были красные глаза. Шурик встал в дверях, прислонился плечом к косяку. Хрипловато проговорил:
– Дед умер…
– Господи… – сказал Тенька. Так говорила мама в тяжкие моменты. Помолчали. Тенька спросил:
– Почему?
– Сердце, наверно… Когда узнал про тополя, оно не выдержало… А может, просто возраст…
«Да, против возраста не попрешь…» – подумал Тенька. Но сказал:
– Нет, это из-за тополей…
Шурик шевельнул плечом.
– Хорошо, что книгу успел закончить… Мы сейчас с мамой едем в Заводоохтинск…
– Шур…
– Что?
– Я не знаю, что сказать…
– А что тут говорить? Ничем не поможешь… Ты расскажи ребятам. Они были его друзья…
– Да…
Днем ребята понуро сидели в Кокпите. Виталя иногда трогал гитарные струны.
Тополек – тонкий очень,Кто срубил – не поймешь.Он лежит на обочине,Как убитый Гаврош… —угадывались слова.
Тенька подумал, что слова не очень подходящие. Дед-Сергей был совсем пожилой и седой, а Гаврош – мальчишка. Но Данька Сверчок вдруг сказал:
– Я как-то заходил к Черепановым, книжку Шурику относил. Он мне показал фотографию в рамке. На ней мальчик – маленький и худой, вроде Егорки. На турнике. Одной рукой держится за перекладину, а другой ухватился за трусы, чтобы не съехали. Смешно так. И дырка на майке…
Семилетняя Женька Черепанова (ее не взяли в Заводоохтинск) насупленно объяснила:
– Папа говорит, что это ужасно старая фотография. Тогда не было еще даже спутников и космонавтов… А дедушка там, будто мальчик сегодня…
– С ума сойти… – сказала Эвка Полянская.
– Ничего не сойти, – сердито возразил Игорь Лампионов. – Это закон природы. Сначала человек – ребенок, потом – взрослый, потом – старик, потом умирает. Так бывает со всеми…
– Фиг! – вскинулся Егорка Лесов.
Все разом глянули на него. Егорка сидел на краю верстака и смотрел прищуренно, как сигнальщик на торпедном катере. В дальнее пространство.
– Мы не умрем, – сказал он этому пространству. – Или… по крайней мере, будем жить до ста лет. Назло им…
Все одобрительно молчали. В самом деле, живут же некоторые люди до ста лет. А это все равно что вечность…
Ночью рухнул небоскреб Зуб. Рокот прошел по измученному жарой бетонному городу. Конечно, не все сразу поняли, что случилось, но утром Айзенверкенбаум ахнул.
Зуб обрушился аккуратно, словно не хотел нанести вред окружающим кварталам. Он как бы ушел в себя, втянул внутрь обвалившиеся стены и перекрытия. Днем над развалинами висело седое облако цементной пыли. Высоченное, как атомный взрыв. По берегам пруда стояли толпы. Выли пожарные сирены, хотя огня не было. Кричали в мегафоны ментухаи – требовали разойтись (а что еще они могли требовать?).
Тенька пришел на Косу вместе с Кабулом – забежал в Госпиталь и упросил отпустить Владика Свирелкина с ним хоть на полчасика. Посмотреть! Ведь не каждый день рушатся в городах дома-гиганты! На полчасика отпустили. Тенька и Владик стояли среди множества людей и рассуждали: отчего такое произошло?
– Я же говорил: это должно было случиться, – с некоторой важностью сказал Тенька.
– Тектонический сдвиг?
– Может быть…
– Или террористы?
– Вот уж нет! Никто не слышал ни одного взрыва. Только такой звук… будто урчание в брюхе у чудовища… Владька, да Зубу просто незачем было стоять!
– Как это незачем?
– Ну, он же был не нужен ни городу, ни себе! Никто в нем не жил. Только сперва мой Народец, а потом ты и Свир. Народец улетел, Свир пропал, ты ушел. Такие громадные дома, наверно, не приспособлены к пустоте.
– В них смещаются Конфигурации пространств! – сообразил Кабул. Вообще-то он в последнее время не думал о Конфигурациях, он думал о тете Оле Свирелкиной. («Мама, вы правда похожи?» – «Как две капли!») Но сейчас опять вспомнил о Пространствах, потому что было в этом объяснение.
– Наверно, – согласился Тенька. Хотя у него зрело еще одно понимание причины.
Тенька проводил Владика в госпиталь и вернулся на Косу. И пробыл там долго.
Цементное облако выглядело седым лишь с утра. Потом оно сделалось желтым от солнца, словно излучало зной. А затем стало сизым. Потому что появилось другое облако – тоже сизое, кучевое, громадное. Оно закрыло солнце. В облачных провалах проскакивали бесшумные молнии. Никто не испугался подкатившей грозы, она обещала прохладу. Но когда грянул отвесный ливень, все бросились кто куда. Даже храбрая полиция…