Топор правосудия
Шрифт:
Так Перец и сделал. Он проник на чердак жилой пятиэтажки, убедился в том, что вид с крыши – самый лучший способ контролировать происходящие события у входа в заведение своего брата, после чего нашел место почище и заснул сном младенца.
– А кто его брат? – спросил Струге, с отвращением выбрасывая в окно «Волги» уже пятую или шестую выкуренную (за два часа наблюдения) сигарету. Чуть поодаль – метрах в семидесяти – стояла «девятка» УБОПа. В ней, сменив просидевших почти до утра, сидели трое оперативников Земцова. Ситуация в доме не менялась всю ночь. В одном окне горел свет. За цветастой занавеской бродила одна и та же тень. Сначала в ее руке явственно наблюдались очертания бутылки, потом – чашки. Последние полчаса свет горел, но тени в окне не было.
– Брат? – переспросил прокурор. – Астролог какой-то. Мозги, короче, обывателям пудрит. Нужно же как-то жратву добывать.
– Чтобы так добывать, тоже талант нужен, – возразил Струге. – Я бы, например, не смог. Это же нужно убеждать, что произносимый тобой маразм объясняется положением звезд. Это талант, Пащенко.
Вадим поморщился:
– Каждый вор обладает талантом. Не вижу причин для восхищения.
Помолчав, он вдруг спросил:
– Ты у Николаева отпросился?
– На один день. Произвести в доме ремонт водопровода.
– Значит, утро и весь день в нашем распоряжении?
– В моем – да, – усмехнулся Антон. – Почему ты говоришь – «в нашем»? Тебе-то, кажется, завтра на работу.
– Нет. Я в отпуске. Я имею право взять очередной отпуск впервые за два года?
Антон отвернулся к окну. Он знал, что Вадим собирался в отпуск летом, чтобы проведать на Брянщине мать. Теперь получается, что время общения с матерью Пащенко решил использовать не по назначению. Значит, летом он будет искать период, когда можно будет «урвать» неоплачиваемый отпуск. И всему виной – подлец Перченков.
Наступал рассвет, и невидимые в темноте машины становились для любого, кто проживал на этой улице, откровением. Когда утро окончательно приняло светло-фиолетовый оттенок, Пащенко дал «отбой» команде в «Жигулях» и машины, как танки перед атакой, стали медленно оттягиваться назад. К половине девятого утра о стоящих машинах у дома Игоря Перченкова напоминали лишь почерневшие следы колес.
– Днем здесь никто не появится, – сказал Пащенко, сам уже не верящий в перспективу слежки за домом астролога. – Вечером убоповцы опять подтянутся. Их Перец интересует по своей линии. Вот, Струге! Это какую жизнь нужно вести человеку, чтобы изгадить настроение всем оперативным службам города? Земцов даже не предполагает, по какому случаю мы ищем Перца, иначе удивился бы точно так же, как и я. Ладно… Сейчас нужно сообразить, куда нам податься. Я думаю, нужно все-таки тряхнуть Желябина. Не может быть, чтобы эта лиса ничего не знала!
– К Левобережному банку, – лениво ответил Струге. – Будем стоять у этого финансового учреждения, начиная с десяти часов. Перец придет туда. Во всяком случае, у меня есть такая надежда.
Судье не хотелось открывать источник получения информации, так как существовала тысяча доводов, чтобы признать такую информацию ненадежной. Во-первых, чего не напутает, желая помочь мужу, жена. Во-вторых, фамилия Перченков хоть и не очень распространенная, но не единственная в Тернове. Лучшим подтверждением этого довода являлся запрос пятидневной давности, который делал Пащенко в отношении Перца. По данным ГИБДД, в городе проживало двадцать три гражданина Перченкова, являющихся владельцами автотранспорта. А сколько граждан Перченковых в городе Тернове не имеют автомашин? Ну и, наконец, Пащенко не верил в счастливые случайности, именуемые совпадениями. Слишком просто все получается. Струге ищет Перченкова, а жена за ужином ему сообщает, что завтра утром тот придет к ней в банк, чтобы получить восемьсот тысяч, которые всю сознательную жизнь копил и складировал в Сберегательном банке.
Уже в половине десятого «Волга» была у крыльца банка.
Перца Струге увидел через пять минут после того, как охранник с заспанным лицом отворил двери. Толпа перед дверями уже успела втянуться внутрь, так что поднимающийся по ступеням Перец был как на ладони. За время скитаний он похудел и выглядел как человек, входящий не в банк, чтобы получить крупную сумму денег, а на эшафот.
– На тюрьме сидел – упитанный был, – усмехнулся Струге. – В зале суда его рожа в десять ячеек решетки не вписывалась. Видишь, Вадик, до чего людей странствия доводят? Ладно, двигай к Саше, как договорились. Кабинет она тебе предоставит. Если ничего не получится – пошли за мной охранника. Но это на крайний случай.
– Крайнего случая не будет, – заявил Пащенко, подбирая полы куртки и открывая дверь. – Бить буду аккуратно, но сильно.
Струге знал, что Пащенко мог убедить даже дерево. Физический контакт он считал мерой недопустимой. Конечно, ситуация несколько отличалась от взаимоотношений следователя с подозреваемым, поэтому последние слова прокурора Антон воспринял реально.
Единственное, что теперь оставалось, – это ждать и курить. Сунув руку в карман, Струге наткнулся не на пачку, а на какую-то мягкую вещь. С недоумением рассматривая предмет, извлеченный из кармана куртки, Антон Павлович опять увидел перчатку Перца.
– Тьфу! – разозлился судья, однако перчатку снова вернул в карман.
Через полчаса, за которые Антон Павлович, нервно щелкая зажигалкой, успел выкурить четыре сигареты, дверь банка отворилась. Из нее показался милиционер в бронежилете – охранник банка – и семенящей трусцой направился к «Волге».
– Вас там товарищ прокурор просит подойти…
Струге качнул головой, и милиционер удалился.
– Значит, так, собака. – Судья развернулся к овчару, который, неверно истолковав разговор, уже готовился выскочить на улицу. – Охранять. Знаю, тебе в падлу прокурорскую шаланду стеречь, но так уж требуют обстоятельства. Охранять, понял?
Чувствуя непонятную тревогу, Антон закрыл дверь на ключ и направился в банк…
Пащенко появился в банке в тот момент, когда Перец через узкое окошко разговаривал с оператором. Следуя ранним договоренностям со Струге, он подошел к охраннику и попросил помощи. У Перца был обрез, поэтому брать его в одиночку было рискованно. Уже предупрежденный Сашей огромный старшина поправил на животе-рюкзаке пояс с висящими на нем погремушками – палкой, наручниками, «черемухой» и ключами – встал и пошел к окошку…
На самом интересном месте, когда он перелистывал страницы паспорта, чтобы предъявить оператору, Перченков почувствовал, как его руки заломились сначала назад, а потом – вверх. Взвыв, как собака, которой дали под зад пинка, он повис в воздухе.
Для посетителей банка происходящие события выглядели странно. Двухметровый усатый старшина, подняв одну свою руку, вел в тыльные двери какого-то мужичка в кожаной куртке. Руки мужичка были заломлены и вздернуты вверх. Процессию замыкал внушительного вида мужчина в куртке, надетой поверх дорогого костюма.