Топор правосудия
Шрифт:
Медленно встав со стула, Перец стал выходить из отделения. Больничная пижама, полученная от сестры-хозяйки, осталась лежать на стуле, и Витя мысленно поблагодарил себя за то, что не поторопился с переодеванием. Впрочем, он не мог быстро переоблачиться и по другой причине. За поясом торчал заряженный обрез. Попросить сестру-хозяйку подержать его, пока он будет натягивать полосатую пижаму, Перченков не мог, поэтому и дожидался той минуты, когда можно будет в темноте ночи переложить обрез под матрас. Теперь планы менялись. Заведение, которое приняло его с таким теплом и пониманием, могло оказаться настоящей западней.
– Ты куда, сердешный? – поймала его движение сестра.
– Я в «приемном» паспорт забыл.
Не обращая больше на нее никакого внимания, он вышел на лестничную клетку и даже успел спуститься на несколько ступеней. Но показавшаяся прямо под ним серая казенная шапка и накинутый на плечи белый халат позволили сделать вывод о том, что дальнейший спуск вреден для здоровья. Милиционера сопровождал парень в бледно-зеленой форме. Он оказался первым, кто заметил Перца.
– А вот он… Ты куда, парень??
Перец, понявший, что бегство вверх по лестнице уже невозможно, остановился. Если придется прыгать из окна, то третий этаж – не лучшая для этого стартовая площадка. В государственном учреждении, высота потолков в которых три метра, – это все равно что прыгать с четвертого или пятого этажа жилого дома. Результат будет один.
Молодой милиционер серьезной опасности не представлял. Радиостанции у него не было, его «ПМ» по сравнению с дробовиком Перца – пукалка. Он десяток больных рикошетом перебьет, пока попадет в того, в кого целится.
И Перец принял единственно верное решение. Вопреки ожиданиям плохо разбирающегося в принципах и правилах погони молодого милиционера, Перченков неожиданно развернулся и побежал ему навстречу. В тот момент, когда младший лейтенант понял, что к чему, бандит находился уже в двух метрах от него.
Оглушительный выстрел разорвал мерное течение ночной жизни спящего второго этажа. Мощный заряд кабаньей картечи сбросил милиционера с лестницы, как куклу…
Помертвевший от ужаса врач прижался спиной к стене и стал сползать вниз. Ноги его не держали, мозг не работал. На этом участке больницы мозги работали лишь у Перца. Даже не взглянув на мертвого офицера, он не выдержал и скользнул взглядом по стене. В радиусе двух метров от лежащего милиционера кремовый колер стен был забрызган кровью и ошметками форменной одежды серого цвета. Сглотнув набежавшую в рот слюну, Перец попросил:
– Не дергайся пока, ладно?
Понимая, что стрелявший смотрит на труп, молодой медик уточнил:
– Вы – мне?..
– Тебе, тебе, – не смотря в его сторону, пробасил Перец. – Подойдешь в течение последующих пяти минут к телефону – будешь выглядеть еще хуже.
Убеждение подействовало. Сидящий в «уазике» старшина-водитель узнает о произошедшем не от врачей и не по радиостанции РОВД. Нехорошие вести он узнает из уст самого Перца. Даже если бы парень в бледно-зеленом халате набрался смелости и сразу после ухода убийцы все-таки сообщил в милицию, он все равно бы не успел спасти жизнь старшине.
Машина, готовая к отъезду сразу после обработки очередного «фуфлыжного» сообщения, стояла «собачником» ко входу. Это обстоятельство позволило Перченкову спокойно дойти до «уазика» и распахнуть дверь водителя.
– Напарник просит твоей помощи! – сообщил неизвестный усатому старшине.
Старшина машинально выпрыгнул из машины. И тут же получил заряд картечи в живот. Перец мог бы сделать это тогда, когда водитель сидел за рулем, однако он торопился и знал волшебные слова, после которых мент выскочит из-за баранки, как ошпаренный…
Этот выстрел был глух, как удар топора по сухому полену. Старшина умер в тот момент, когда Перец с его табельным пистолетом уезжал со двора больницы. Он решил не брать оружие младшего лейтенанта – слишком мало времени у него оставалось в запасе. Теперь особенно торопиться было некуда.
– Черт! Черт! Чтоб все треснуло!! – орал Перец, лихорадочно крутя рулевое колесо непослушного «уазика». – Проклятая собака! Менты – гады! Что теперь делать?! Волки…
Минуту назад, выезжая на дорогу, ведущую за город, он совершенно не представлял себе масштабы того, что сделал. Сейчас же, когда предчувствие погони немного притупилось, он каждой клеткой своего громоздкого тела понимал, что только что сотворил своими руками. Свобода, в которую он еще недавно верил, превратилась в мираж. Теперь она представлялась ему богом, в существование которого все верят, но еще никто не видел.
Глава 13
Ночное дежурство не принесло никаких результатов. Если Перченков и пробирался в дом к брату, то только используя подземный тоннель, ход в который начинается за двести метров от места нахождения Макса и Струге. Но Перец – не аббат Фариа, а его брат-астролог – не Дантес. В наше время тоннели роют лишь в Бутырке.
Окончательно выспавшись, Антон Павлович посмотрел на себя в зеркало и убедился в том, что выглядит, мягко говоря, неважно. Но сказывалась спортивная закалка: на том месте, где под глазами должны были висеть темные мешки, наблюдались лишь едва видимые припухлости. Но и их уничтожит холодный душ, который Антон обязательно примет.
«Интересно, как себя чувствует Пащенко?» – думал судья, когда его подвозил к дому убоповец.
В квартиру Антон вошел в тот момент, когда он обычно просыпался. Семь утра. В доме все, как обычно: пахнет яичницей с колбасой и свежим ароматом Сашиного шампуня. Сама хозяйка собирала на работу сумку и мужа встретила с доброй усмешкой.
– Ого-го, – заметила она. – Почти здоровый муж вернулся с диверсионного задания. Примочки из пакетиков чая приготовить?
Струге отказался и сразу отправился в ванную. Единственное, что сейчас занимало его мысли, – что говорить и как поступить, если, придя на работу, он снова выслушает просьбу Николаева предоставить дело Цебы, а в кресле будет опять сидеть Балыбин. Кажется, все возможные, даже невозможные уловки уже исчерпаны.
Николаева он встретил, одновременно с ним прибыв в суд. Разница состояла лишь в том, что Антон приехал на автобусе, а Николаева привезла «Волга». Казалось, нет приметы на день хуже, однако спустя три часа судья убедился в том, что скоро обед, а Балыбина нет. Тот явно запаздывал. Ломая голову над тем, как можно пресечь его столь частые посещения суда, Струге снял с телефона трубку. Пащенко был в отпуске, но это не означало, что он не мог руководить своими опричниками из домашнего кресла.
– Вадик, как настроение?