Тор

Ирвин Александр

– Простите меня! – воскликнула она. – Клянусь, я не нарочно Вас все время сбиваю.

С минуту Тор молчал. Он просто смотрел на солнце, которое теперь стояло высоко в небе, его лучи согревали землю.

– Голубое небо, яркое солнце, – тихо сказал он, затем застонал. – О нет, это ведь Земля, верно?

Правда Одина

ЛОКИ НЕ

МОГ ОТОРВАТЬ ВЗГЛЯДА от своей руки. Сейчас это выглядело нормально, но во время битвы с Йотунами был момент, когда их ледяная голубая окраска распространилась по его телу. Не как инфекция, но как будто прикосновение одного из воинов-Йотунов Лафея пробудило в Локи что-то, что помнило только его тело. Синий цвет и холод, который прошелся по его телу, исчезли, как только Йотуны разорвали физический контакт с Локи. Он никому ничего не сказал.

– Надо было его удержать, – сказал Вольштагг. Его обычное буйное настроение сменилось унынием.

– Его было не остановить, – сказала Сиф.

Фандрал согласился.

– Хорошо, что он только изгнан, а не мертв. А нас бы перебили, если бы охранник не донес Одину, где мы.

– Откуда охранник вообще узнал? – спросил Вольштагг.

Последовала пауза. Тогда Локи произнес: – Я сказал ему.

– Что? – Фандрал был потрясен.

– После нашего ухода он должен был идти к Одину, – сказал Локи. – Причем быстро, чтобы мы не успели дойти до Йотунхейма.

Вольштагг рассердился.

– Ты рассказал охраннику?!

– Я спас наши жизни! – сказал Локи. – И жизнь Тора. Я даже представить не мог, что отец прогонит его за то, что он сделал.

Сиф, как всегда, уже нашла решение проблемы.

– Локи, теперь ты единственный, кто может помочь Тору, – сказала она. – Ты должен пойти к Всеотцу и убедить его изменить свое решение!

– А если мне это удастся, что тогда? – спросил Локи. – Я люблю Тора больше, чем каждый из вас, но вы же его знаете. Он опасен. Он безрассуден и заносчив. Видели, что он натворил сегодня? Этого ждет Асгард от своего царя?

Никто из них не хотел этого признавать, но Локи был прав. Он ждал, что они что-нибудь ему скажут. Когда они этого не сделали, он вышел из комнаты. Сиф и трое воинов смотрели ему вслед.

– Хоть он и говорит о благе Асгарда, сам же все время завидовал Тору, – сказала Сиф.

– Верно, но я все равно ему благодарен. Он спас наши жизни, – заметил Вольштагг.

Тогда заговорил Огун, который говорил крайне редко.

– Лафей сказал, что в чертоге Одина есть предатели.

– Почему каждый раз, когда ты решаешь заговорить, это должно быть что-то темное и зловещее? – пожаловался Фандрал.

– Повелитель магии мог легко провести трех Йотунов в Асгард, – продолжал Огун.

Остальные трое посмотрели на него, понимая, что он имеет в виду. Локи без проблем мог это сделать. У кого еще в Асгарде было больше причин? Но эта мысль была невыносима.

– Нет, конечно же нет, – мотал головой Вольштагг.

– Локи всегда был озорником, но сейчас ты говоришь совсем о другом, – добавил Фандрал.

Сиф была склонна согласиться с Огуном.

– Кто еще мог ускользнуть от взгляда Хеймдалля с помощью магии света и теней?

Вольштагг

подумал о другом.

– Церемония была прервана как раз перед тем, как Тор был назван царем. Это было подозрительно вовремя.

– Мы должны пойти к Всеотцу, – решилась Сиф.

– И что мы ему скажем? – поинтересовался Фандрал. – Что его сын предал трон? Да, и кстати, Вы должны вернуть из изгнания Тора только потому, что мы этого хотим?

– Это наш долг, – настаивала Сиф. – Если наши подозрения верны, то весь Асгард в опасности.

Внизу, в подземелье, Локи начал понимать, о чем говорили Сиф и троица воинов. Они давно уже заподозрили его. Они никогда не доверяли ему. Мало кто из Асгардцев верил, что Локи заботится о благе царства, но они его не знали. Он всегда хотел угодить только Одину и доказать, что достоин трона.

Ледяной ларец стоял на пьедестале перед стальными воротами, за которыми скрывался Разрушитель. Локи подошел к пьедесталу и обхватил его обеими руками.

Когда он это сделал, синий цвет, который он впервые увидел в Йотунхейме, распростерся по его руке. Он ощутил глубокий холодок в своем теле, как будто что-то внутри него проснулось от прикосновения к ларцу.

Ворота, скрывающие Разрушителя, начали приоткрываться. Разрушитель выступил вперед, его пламя силы Одина начало пылать. Локи не обратил на это внимания. Он почувствовал, как холод распространяется по всему телу, вместе с синим цветом кожи. Он дошел до его лица, и Локи почувствовал, как что-то изменилось в нем, его глаза вспыхнули.

– Стой! – раздался повелительный голос из дальнего конца комнаты.

Локи обернулся и увидел отца. Позади себя он услышал, как Разрушитель остановился и отступил за ворота. Он снова появился перед воротами, прячась за ними. В глазах Одина была боль и сожаление.

– Я проклят? – спросил Локи. Ему нужны были ответы. Что с ним происходит?

– Нет, – ответил Один. – Поставь ларец на место.

Локи так и сделал, водрузив его назад на пьедестал. Когда он отпустил его, то почувствовал, как тепло снова разлилось по его телу. Он увидел, как синева исчезает с его кожи.

– Кто я такой? – спросил он.

– Ты мой сын, – ответил Один.

– А кто еще я кроме этого? – требовал ответа Локи. Он думал, что знает правду, но ему хотелось услышать ее от Одина. Но Один не мог ответить. Локи должен был сделать это за него.

– В тот день ты забрал из Йотунхейма не только ларец, не так ли?

Один посмотрел Локи прямо в глаза.

– Нет, – ответил он. Один вздохнул, понимая, что ему придется рассказать всю историю. Опираясь на Гунгнира для поддержки, он начал:

– Когда битва закончилась, я вошел в храм и нашел там ребенка. Маленького для отпрыска великанов. Покинутого, страдающего, брошенного умирать. Это был сын Лафея.

Локи был ошеломлен этим открытием. Он был не просто Йотуном, а сыном царя Йотунов. Того самого царя, с которым он торговался за жизнь своих друзей?