Торговцы жизнью
Шрифт:
Но вышло все довольно хорошо. По крайней мере, понятно. Шир Марамод покланялся, потом подошел к восковой доске, стер прежние рисунки и обозначил буквально одним росчерком Чужой город. Ростик уже в который раз подивился изобразительной силе зеленокожих. Потом зеленокожий нарисовал Боловск, примерно так, как его рисовал Ростик, но и так, как его можно было увидеть с самой высокой башни Чужого города. И снова вполне неожиданно Марамод нарисовал трех широв, идущих по плавной дуге из Чужого в Боловск.
Ростик не поверил своим глазам, но Марамод твердо обрисовал
Рост опять его не понял. И тогда шир взял Ростика за обе руки и внимательно, очень внимательно посмотрел ему в глаза. В этом взгляде сначала не было ничего необычного… Но вдруг мир вокруг стал таять, расплываться, уходить в даль. Нет, это, конечно, не было настоящим приступом, которые спонтанно одолевали Ростика, и, конечно, это ни в какое сравнение не шло с внушением, которое способен был оказывать Фоп-фолла, но главное он понял. Вернее, ему показалось, что он понял. Рост попытался показать ширу своим взглядом, что будет способствовать всему, что Марамод предлагает, но… Все-таки он был еще слишком слаб, а понимание даже такого легкого послания, какое передал сейчас шир, было таким трудным делом, такой невыносимой тяжестью… Рост почувствовал, что у него подгибаются ноги и что его голову, как это уже бывало, наполняет неощутимая боль. Он попытался встряхнуться, чтобы избавиться от нее, но…
Он очнулся, когда его, плавно покачивая, несли в открытых носилках чуть не две дюжины червеобразных махри. Впереди шагала, кажется, та же троица, что присутствовала на переговорах. И направлялись они к лодке Кима.
Да, впрочем, до нее уже и оставалось совсем немного. Ким, дружище, выскочил из тени, образованной сводами ворот, и поспешил навстречу. На лице его читалось удивление, он просто не понял, что Ростик только что был в отрубе, он заподозрил, что его друг детства решил опробовать на вкус рабовладение, вернее, махривладение… Рост подумал и не стал ему ничего объяснять. Он просто попросил готовиться к отлету и даже ничего не ответил на Кимово замечание, что таким голосом, каким отдано это распоряжение, только анекдоты про дистрофиков рассказывать.
Уже в воздухе, немного придя в себя, Ростик понял, что информация, которую шир Марамод каким-то образом вложил в него, никуда не исчезла, а усвоилась, и теперь он даже может на эту тему связно думать. Это же заметил и Ким. Он, поерзав на своем сиденье, вдруг довольно веско предложил:
– Ну, рассказывай.
– Знаешь, Ким, пусть все уложится в черепушке как следует, а?
– Нет, ты не верти вола, как
«А впрочем, – подумал Ростик, – это будет хорошей тренировкой перед докладом Председателю». И он начал:
– В общем, так. Они определяют численность пернатых на острове в сто пятьдесят тысяч особей, в степях южнее гряды еще сто тысяч или чуть больше. Думаю, с этими друзьями нам придется иметь дело, если мы всерьез надумаем добывать там торф.
– Всего штук двести пятьдесят? Не слабо. – Ким вздохнул. – Непросто будет до этого торфа добраться.
– Кроме того, они определяют их… – Рост показал пальцем назад, где трудился на котле Винторук, – как достаточно серьезную опасность, которую следует с нашей территории срочнейшим порядком изгонять.
– Да ты что? – удивился Ким. – Да если меня спросят, я первый скажу, что более надежного союзника…
– Я говорю то, что мне самому сказали. И что в любом случае следует рассматривать как информацию для оценки и обсуждения. Дружеские и прочие чувства тут ни при чем. – Ким понурился. Он не любил таких сложностей, это Ростик замечал за ним с детства. – А теперь они хотят…
– Да, чего они хотят? – Ким немного воспрял, должно быть, понял, что сию же минуту никто изгонять волосатиков не собирается.
Ростик подумал, еще раз проверил все, что теперь находилось у него в сознании, и уверенно продолжил:
– Они хотят направить сорок восемь своих семей к нам в Боловск.
– В Боловск? Что они там будут делать?
– Построят дома, будут жить.
– Зачем это им?
– Понимаешь, если я правильно понял Марамода, у них мало детей, нет новых гошодов. У нас как раз с детишками проблем нет, они плодятся и будут плодиться еще больше, если ничего не произойдет. Вот они и будут ходить по городу, смотреть… Так сказать, начнут вбирать в себя нашу силу жизни.
Ким задумался. Судя по всему, думал он усиленно. Наконец спросил:
– Разве так бывает?
– Опять же, если я правильно понял своего друга Марамода, вернее, свою подругу… Ну, в общем, так часто делают в иных старых расах. То есть заимствуют силу молодых. Расы, которые помогают объединиться и выжить старикам, только ты держись крепче за свои рычаги, не то упадешь… Такие молодые расы называются «торговцами жизнью».
– Ничего себе названьице. – Ким посмотрел на Ростика, сидящего в правом переднем виденье.
– Вот именно, – продолжил Ростик. – Причем этот термин происходит от какого-то другого значения – так называют то ли солдат, которые охраняют от нападений, то ли тех, кто ничего не соображает, но которым все удается, которым везет, понимаешь? Например, как нам повезло в войне с насекомыми.
– Ничего я не понимаю. Так мы солдаты или просто везунки?
– Ну, я тоже не очень понимаю, – вполне разумно пояснил Ростик. – Это что ни говори, а понятие из области довольно головоломных абстракций, прямиком из их философии… Поди пойми философию, когда у тебя всего-то средств – воск на стенке и деревянная палочка в руке.