Шрифт:
Карлтон Болд не сомневался, что ему предстоят невероятные свершения и великая слава. По крайней мере, он верил в это первые пять лет своей жизни. В десять он выиграл региональные олимпиады по всем предметам среди выпускных классов, но во время награждения случилось землетрясение. В пятнадцать он изобрел лазерный скальпель для микрохирургических операций на глазах, и тем же вечером сгорел Нотр-Дам де Пари. В двадцать лет Карлтон смог объяснить, как и почему происходит клеточный суицид, но по всему миру случилась очередная эпидемия. Он объездил сто девяносто три
Брови Болда почти соприкасались, увеличивая сходство с пушистой руконожкой айе-айе. Мужчина сполз немного ниже по ярко-фиолетовому креслу и встретился обиженным взглядом с отражением. Выпуклые, как гребни волны, скулы, длинный с лёгкой горбинкой нос и мутные, как болотная жижа, глаза. Карлтон считал себя если не красивым, то чрезвычайно очаровательным мужчиной в самом расцвете сил. Едва ли кто-то мог дать ему больше сорока, хоть паспорт и утверждал, что нужно увеличить возраст до шестидесяти трёх.
– Я ведь столько всего сделал для них, Агата! Выходил в открытый космос без скафандра, вывел осьминога, плюющегося лимонадом вместо чернил. Даже выпустил книгу по астрофизике с доказательством влияния чёрных дыр на направление роста бровей! А мои козы? Мои козы съедали в сутки несколько тонн использованной канцелярии, давая вместо молока краску разных цветов. Да если бы не я, то английская королева… – львиный рык заставил мужчину подпрыгнуть, сорваться с места, поскользнуться на банановых тапочках и рухнуть на пол.
Болд даже не стал ворчать о своём желании сменить дверной звонок на пение павлина. Он лишь встал, совершенно по-мальчишески подпрыгнул, хлопнул ногой о ногу, чуть не загремев на пол ещё раз. Водорослевый халат распахнулся буквально на секунду, и Карлтон тут же чихнул. Изобретатель не ожидал, что журналисты прибудут так рано, но сиял ярче, чем начищенная ложка на солнц, от мысли, что им настолько не терпится взять у него интервью. Пальцы торопливо пригладили янтарные волосы, приведя итак идеальную причёску в порядок. Два быстрых шага – и дверь с нежным мурлыканьем открывается навстречу новой жизни. Новой жизни и растрёпанной старушке из дома напротив.
– А, это всего лишь вы, миссис Коптер, – голос мужчины немного дрогнул, но широкая улыбка не посмела позорно сбежать с узких губ. – Чаю? У меня есть просто невероятный ароматный травяной сбор с вытяжкой из усов майского жука, тонизирует сосуды и дарит отличное настроение!
– Мистер Болд, я пришла к вам за своей шалью. Вы брали её у меня, кажется, год назад для каких-то исследований, – медленно проскрипела гостья, улыбаясь беззубым ртом. – От чая я, пожалуй, тоже не откажусь. Такой долгий путь, – старушка неопределённо кивнула на светлый домик, стоящий через дорогу.
– Да-да, помню! Прекрасная шаль. Я изучал строение и сплетение нитей в ней, оказалось, что они повторяют схему Токийского метро.
– Я об этом даже не знала, – старушка очень медленно, опираясь на палочку, шла за подпрыгивающим и мечущимся Карлтоном. – Самый главный её талант: греть мои немолодые косточки.
Хозяин дома улыбнулся, дожидаясь, пока миссис Коптер доковыляет до кухни. Её седые волосы забавно торчали из взлохмаченного ветром пучка, узловатые ноги еле-еле переступали по пять сантиметров за раз, а лицо напоминало яблоко, пролежавшее на солнцепёке две недели. Даже такое, для кого-то скучное, общество ликованием отзывалось в груди хозяина дома. Ни друзей, ни жены, ни детей в жизни странного изобретателя не было. Да и откуда им взяться, если дольше недели он нигде не задерживался. Конечно, у него живёт лимонадный осьминог Барри и двухметровая паучиха-вязальщица Агата, но с ними разве поговоришь?
Безумно долгий, почти получасовой путь до кухни, наконец завершился и гостья с громким хрустом уселась за стол. Карлтон суетливо поставил обыкновенный чайник на плиту-самобранку, состоящую из огромного медного листа, таинственного чёрного ящика, издающего умиротворяющий скрежет, десяти цветных рукояток, ведущих к двум штурвалам корабля, встроенным один в другой.
– Хотите варенья из хвостов скорпионов? Как раз сегодня утром сварил, – добродушно предложил хозяин дома, выставляя на огромную дубовую столешницу всё, до чего дотягивались руки.
– Отчего бы и не попробовать печенье из кустов пиона? – проскрипела старушка с мягкой улыбкой, в которой не хватало пары зубов.
Разочаровывать гостью Болд не стал, но про пионовое печенье задумался. Пока мысли витали в облаках новых успехов, руки безошибочно расставляли на скатерти верблюжье желе, летающий пудинг, осьминожий лимонад, улитковый джем, три сорта хлеба, скорпионье варенье, сосульчатые булочки и свекольный острый пирог вместе с обещанной кружкой чая, которая едва влезла на стол.
– Понимаете, миссис Коптер, я не могу найти своё призвание. Я исследую самые невозможные области, издаю научные и художественные книги, вывожу новые виды животных, да я… Я даже фалангу мизинца на левой руке собираюсь удалить через неделю! А всё так же остаюсь неизвестным и никому не нужным Карлтоном Болдом, – сейчас мужчина совсем не казался тем, кто ещё десять минут собирался рассказывать о своей исключительности. Казалось, что он вот-вот соскользнёт со стула, сожмётся в маленький шарик и укатится в серую пыль под плитой-самобранкой.
– Ну-ну, мистер Болд, удалять коленку на правой ноге совсем не обязательно, чтобы быть известным. Дайте себе немного времени.
– Сорок лет! Сорок лет жизни я пожертвовал исследованиям! Я хочу, чтобы потомки помнили обо мне, уважали всё, что я создал и ещё создам! – вскричал он, сорвавшись на писк.
– Все этого хотят, Карлтон, но вы точно останетесь в памяти жителей нашего городка как создатель самого вкусного варенья из хвостов скорпионов! – утешающе похлопала его по руке миссис Коптер, вытряхивая скрюченные хвостики из ложки, отчего каштановые кудряшки, задорно покачивались, выглядывая из пучка.