Торпедой - пли!
Шрифт:
— Показывай, где, — командир отдал перископ Витману.
Отто долго рассматривал берег, затем, совместив тонкое перекрестие визира с целью, отошел в сторону. Дмитрий Николаевич взглянул на стоящее обособленно серое квадратное здание, огороженное бетонным забором.
— Командир, можно и мне посмотреть, — попросил старпом. — Так… От берега метров сто. Слева сплошные кусты и деревья, справа дорога, дальше опять какой-то сад. Возьму десяток крепких парней и огородами…
— Да достал ты уже со своими парнями, — вспылил Дмитрий Николаевич. — Чего ты в морпехи не пошел?
— А как иначе,
— Дай еще раз взгляну! Да, другого решения нет. Стены не помеха. Нападем, пока спят. Должны же они спать, даже если это гестапо? Сейчас, только соберу команду и сам поведу.
— Ну уж нет, командир! — решительно воспротивился старпом. — Я, конечно, всегда мечтал стать командиром лодки, но не таким способом. Может, вы и правы, Дмитрий Николаевич, и в душе я несостоявшийся морпех, а может, это моя блажь, но сейчас я абсолютно уверен, что идти должен я. Так будет лучше!
— Он прав, командир, — неожиданно подал голос молчавший прежде Валентиныч.
Слово механика поставило точку в этом споре.
— Уговорили, — нехотя согласился Дмитрий Николаевич. — Набирай группу, а я подведу лодку поближе. Валентиныч, готовь спасательный плот.
Глубина позволила «Дмитрию Новгородскому» подойти почти к самому берегу. Пока еще не встало солнце и в море с песчаного пляжа сползала предрассветная дымка, решили высадить десант ближе к виноградникам. А корректировать их действия должен был командир по рации, наблюдая в перископ с погрузившейся лодки.
Как только резиновое дно зашуршало о песок, моряки выпрыгнули на берег и затащили плот в кусты.
— Приехали, — доложил по рации старпом.
— Наблюдаю, — подтвердил командир. — Бери левее и идите вверх. Оттуда тебе будет виден внутренний двор. И не торопись, сначала осмотрись.
— Понял, командир, — шепотом ответил старший помощник.
Даже хрип динамика не смог скрыть волнение старпома, и Дмитрий Николаевич это понял.
— Самому надо было идти, — запоздало начал он посыпать голову пеплом.
— Нет, командир, — возразил Валентиныч. — У Долгова на лбу написано, что он для таких дел создан. Если выкрутится, обещаю, найду и подарю ему черный берет.
Снова припав к перископу, командир увидел, что отряд, поднявшись на холм, растворился в зарослях виноградной лозы.
Распластавшись под кустом, старпом следил в бинокль за двором гестапо.
— Ворота одни, — шептал он притаившейся рядом группе и в висевший под подбородком микрофон. — У ворот будка. Там, наверное, часовой, но не вижу. Забор метра два. Во дворе грузовик с фургоном. Здание небольшое, комнат шесть, максимум восемь. Окна с решетками, но возле входной двери одно открытое.
Оглянувшись к притихшим морякам, он спросил:
— Кто у нас лучше всех стреляет?
— Я, — подполз к нему Пахомов.
Старпом с сомнением посмотрел на нагло улыбающуюся физиономию Славика и ответил:
— Ладно, часового сам сниму. Пошли.
Они подобрались к стенам гестапо на сотню метров, но дальше кусты заканчивались и тянулся пустырь, заросший низкой травой. Теперь в бинокль была видна натянутая над забором колючая проволока. Намеченный план нападения отпал. Перемахнуть лихим
Из здания вышел солдат и, громко хлопнув ладонью по капоту грузовика, разбудил спящего в кабине водителя. Дремлющий двор вдруг разом ожил. Распахнулись настежь двери, и выбежало не меньше взвода солдат. За ними вышли два офицера в фуражках с высокими тульями.
— Товарищ капитан третьего ранга, что там происходит? — шепнул на ухо Слава Пахомов.
— Тише ты. Сам не пойму. Не могли же они нас заметить.
Вдруг на крыльце возникла круглая фигура начпрода Хомина. Без фуражки, с руками за спиной, понурившись, Миша стоял, глядя под ноги. Еще один гестаповский солдат вывел профессора. Михаил Иванович остановился рядом с начпродом и, очевидно, что-то ему говорил, но его грубо толкнули и подвели к фургону. Распахнулись узкие двери, и клетчатая рубашка профессора исчезла внутри. Один из офицеров подошел к Мише и, будто коня на рынке, осмотрел со всех сторон. У старпома сжалось сердце. Никогда не унывающий, жизнерадостный Миша съежился, будто побитая собака. Закончив осмотр, офицер махнул перчаткой, и Мишу затолкали в фургон следом за профессором.
— Их увозят, — застонал старший помощник.
— Так это же хорошо, — вдруг возразил Славик.
— Что ты несешь! Как мы теперь их спасем?
— Взгляните: от здания идет единственная дорога через наш холм. Дальше она пойдет через виноградник. Там мы и устроим засаду.
Все обернулись, куда показывал Пахомов.
— Ай молодец, Пахомов, — по достоинству оценил предложение Славика старпом. — Тогда и солдат будет меньше, и подобраться незаметно можно к самому грузовику. Все назад. Ползком на холм, ближе к дороге.
Он оглянулся на двор гестапо. А ведь это действительно подарок судьбы. От ворот начиналась хорошо накатанная грунтовая дорога и тянулась в гору, чтобы затем скрыться в виноградном поле и выйти где-то в районе морской базы. Смущало только, что перед самым въездом в виноградник была небольшая развилка. Узкая дорожка, почти тропа, сворачивала от основного пути и убегала в сторону, по открытому полю. Но старпом решил, что по такой дороге тяжелый грузовик не поедет, отбросил сомнения и повел отряд на вершину холма, ближе к намеченному пути движения немцев. Разделив группу, он отправил Пахомова с тремя матросами на другую сторону дороги.
— Стреляйте по водителю и офицеру в кабине, — напутствовал старпом Славика. — А мы снимем охрану, как только они выпрыгнут из фургона. Смотрите, наших не зацепите.
Сверху как на ладони открылся двор гестапо. Вот ворота разошлись в стороны, и грузовик выехал на дорогу. Тяжело раскачиваясь, он медленно полез в гору. Почувствовав, как в груди поднялось волнение, старпом отложил бинокль и стянул со спины автомат. Вжавшись в землю, рядом лежали пятеро старослужащих матросов, которых он сам отобрал из разных боевых частей. Стараясь не шуметь, они положили перед собой «Калашниковы» и, взведя затворы, теперь смотрели только на него, ожидая команды.