Тот, кто должен
Шрифт:
– Бедный мой мальчик, – сказала вдруг Ленка. – А теперь ты представь, что она не прыгнула, а снова рядом с тобой на крыше и смотрит тебе в глаза, – она заглянула ему в глаза. – Что бы ты сказал ей? Если не про погоду и не про ботинки? Что? Что надо жить? А она бы тебе ответила: «Не хочу жить, когда невозможное невозможно»,
– Не знаю. Может, и женился бы. Только она насквозь меня видела.
Ленка встряхнула волосами.
– Даже если бы она ожила, ничего бы ты не смог изменить, ничего бы не сделал для нее. Взял бы ее за руку, а она сказала бы: «Мне этого мало, я хочу счастья». И сколько бы ты ни приложил усилий – не спас бы.
Я помню, как ругала тебя за то, что ты людей не любишь. И ты промолчал тогда, а я потом много думала о том, что тебе сказала. Наверное, со зла больше. А потом поняла, что ты все тот же мальчишка, который хочет все изменить – глобально и для каждого, а бросать по монетке в копилку добрых дел – не для тебя. Выслушивать и утешать – не для тебя. Давать советы, примиряющие с действительностью, – не для тебя. Тебе нужно изменить самих людей, перевоспитать, выучить и вылечить. И нужно так перестроить мир, чтобы все без исключения были в нем счастливы. Но это невозможно. Нужно принять просто…
– Да не надо меня утешать, Лена. Я знаю, что виноват. Просто не до чужих проблем вообще. Своих полно.
– А ты поговори с ней. Все-таки легче будет. Может, что-то и решите.
– С кем?
– С той девушкой, которую любишь.
– Да вот я и говорю…
– С кем?
– С тобой. Теперь. А нужно было раньше, конечно. Нужно было еще в четырнадцать лет это сказать…
Ленка поднялась. Попятилась к двери. Смяла шапку
– Лена!
– Да просто… Мне все казалось, что я тебе мешаю, толкаю в прошлое. Сто раз себе клялась: не заходить, не навязываться. Зачем же я тогда так топтала в себе это? Не было бы ничего… этих посторонних людей, Макса… У нас был бы ребенок…
– У нас и так ребенок.
Ленка снова села.
– Если бы не эти похороны, ты бы не сказал ничего?
Вечером Мих глотнул сердечных капель.
– Что с тобой, Миша? – мама оторвала взгляд от экрана телевизора. – Ты плохо себя чувствуешь?
– Да хотел тебе предложить переименовать свою юридическую контору в консалтинговую и открыть при ней кабинет психолога…
– Ты ж не собирался этим заниматься, – удивилась Тамара Васильевна.
– Занят я тогда был, письма отцу писал…
– А сейчас?
– А сейчас я сам отец.
– Значит, ребенок, этот Майкл – твой?
– Ну да, – кивнул Мих. – Ты как бы бабушка.
– Да что ж вы так? Не по-человечески! – Тамара Васильевна всплеснула руками. – И имя у него…
– Хорошее имя, модное.
– Да, хорошее имя… И кабинет этот… Так я и не могу понять тебя, Миша!
– Славка сказал мне по секрету, что «Мозаика» скоро рухнет. И раз выучился – нужно работать по специальности: слушать истории о треснувших зеркалах, об уксусе, о любви, о самолетах, об оргиях. Советы давать, рекомендации, помогать в меру своих скромных сил, спасать мир локально. И есть такие интересные истории – закачаешься! Недавно вот мне один ветеран рассказывал…
Тамара Васильевна в отчаянии махнула рукой, забрала пузырек с корвалолом и ушла к себе.
2009 г.