Тот, кто называл себя О.Генри
Шрифт:
— Хорошее дело, сэр, — сказал официант. — Хорошее дело.
— Из меня не получилось предпринимателя, — горько сказал Билл.
— Я вам очень сочувствую, сэр, — сказал официант.
— Мне не повезло, друг, — сказал Билл. Но официант уже ушел к другим столикам.
Он долго сидел в баре, пытаясь понять, что произошло. Он остался без денег. Но не это главное.
Неужели все, что он написал, неинтересно читать? Он жил для этого. Он мучился этим. Пресслер и Вильям Буч, Атол и даже этот арифмометр Гарри Питер Роч хохотали над его скетчами. Почему же двадцать пачек «Роллинг Стоун» грудой никому не нужной бумаги лежат в углу?
— Хотел стать предпринимателем… — повторил он и пьяно засмеялся.
Но, черт подери, в чем он ошибся? Ведь он просмотрел огромное количество других газет, изучил, как они сделаны. «Катящийся камень» не хуже. Пожалуй, лучше других. «Катящийся камень» никого не затрагивал в частности. Не занимался политикой, как, например, «Трут». Не ввязывался в светские скандалы. Не занимался сплетнями, подобно «Хьюстон Пост». В «Катящемся камне» Билл просто зубоскалил над тем, что на каждом шагу встречается в жизни. Над глупостью людской. Над самодовольством, тщеславием, суеверием, слепотой, мелочностью и нахальством. Никакой критики. Только смех, адресованный всем сразу. И вот, на тебе! Газета не пошла. Неужели люди разучились смеяться? Да нет же! Смеются. Тут дело в чем-то другом.
— В чем ошибка? — спросил он пустой стакан. Стакан промолчал.
— Ты такой же осел, как и все, — пробормотал Билл и хватил стакан об пол.
Он пришел домой далеко за полночь.
Раздеваясь, спрашивал башмаки, рубашку, запонки:
В чем я ошибся?
— Мистер Портер, — сказал на следующий день президент банка Сэмюэл Годвин. — Сегодня к вам придет некий Джон Элам Бойер. Это крупный скотовод и наш давнишний почетный клиент. Сейчас он находится в стеснительных обстоятельствах. Ему нужны деньги. Вы ему выдадите три тысячи долларов. Векселя не нужно. Он оставит вам расписку об уплате долга по первому требованию. Этого вполне достаточно. Мы очень давно ведем дела с Бойером и избегаем официальности.
— Простите, мистер Годвин, — сказал Билл. — Вы хотите сказать, что эта сумма нигде не будет проведена?
— Да, вы правильно меня поняли, — сказал президент.
— Но если нагрянет ревизия. — начал Билл.
— Это исключено, — сказал президент. — Вам не о чем беспокоиться. Всю ответственность мы берем на себя. Слово джентльмена. Кроме того, у вас в кассе будет расписка.
Что ж, в конце концов, за время работы в банке Билл не видел от президента и управляющего ничего, кроме хорошего. Они сделали его кассиром. Они давали ему трехнедельные отпуска. На рождество они приготовили ему великолепный подарок — золотые карманные часы с монограммой и, кроме того, узкий изящный конверт, в котором лежали поздравление и пятидесятидолларовая кредитка. Разве можно было не доверять таким людям?
— Хорошо, — сказал Билл. — Я выдам деньги.
После своей первой неудачи с газетой он теперь проводил вечера в читальне городской библиотеки. Снова и снова просматривал юмористические газеты и журналы, сравнивал их с «Катящимся камнем» и пытался понять свою ошибку. Он видел, что другие издания помещают материалы куда слабее тех, что он сумел выловить из гущи городской жизни. И меж тем они существовали. И не только существовали, но даже процветали. У некоторых рос тираж. Некоторые увеличивали количество полос в выпуске. В конце года все помещали специальный отрезной бланк для подписчиков. У них были подписчики!
Перелистав сотни чужих изданий, он пришел к двум выводам. Первое: что смех надо направить на вполне определенные объекты, а не резать всех сразу и без разбора. Психология смеющихся не сложна — люди не любят смеяться над самими собой, зато весьма охотно зубоскалят над ближним. Ведь обычно, делая промахи, люди злятся, но отнюдь не хохочут над своими ошибками.
И, во-вторых, если уж смеяться над кем-нибудь, то смеяться в полную силу.
Приняв эти положения за основные, он начал готовить к печати четвертый номер «Катящегося камня».
— Я поставлю «Катящийся камень» на ноги!
Он говорил это Мак-Леану, он повторял это Атол, Пресслеру, Бучу. Эти слова стали для него вечерней и утренней молитвой.
— Я сделаю «Роллинг Стоун» популярной газетой. Но для этого нужны деньги. Всего сто долларов, чтобы купить бумагу и заплатить наборщикам..
Шестьдесят долларов пожертвовал Эд Мак-Леан. Тридцать внесли Буч и Пресслер. Десять нашлось у Атол. Она припрятала их к рождеству, чтобы купить подарки мужу и Маргарэт. Она рассчитывала, что останется и на рождественскую индейку для семейного ужина. Но деньги оказались необходимы для покупки бумаги.
Атол с тоской наблюдала за мужем. Он изменился. Раньше он веселил и развлекал знакомых. Нянчился с маленькой Маргарэт. Приходил домой бодрым, радостным. Теперь все кончилось. Тщетно она дожидалась от него шуток. Он стал мрачен. Он уже не делился с ней своими планами на будущее. Щеки его втянулись. От него частенько попахивало спиртным. И все это произошло за какие-нибудь два месяца.
Но, несмотря ни на что, верила — и никто не мог убедить ее в противном — что газета пойдет, что имя Билл Портер будет не менее популярно, чем имя Марк Твен, что все утрясется, устроится.
Позже он отплатил ей, как мог, за всю теплоту и нежность. Он написал хороший и грустный рассказ «Дары волхвов», в котором называл Атол так, как любил называть — Дэл. Но Атол не довелось прочитать этот рассказ.
Четвертый номер «Катящегося камня» родился в ноябре. Это была решающая ставка. Билл предполагал: если тираж разойдется, можно бросить работу в банке и навсегда посвятить себя делу, которое больше всего ему по душе.
Если же судьба вновь повернется к нему спиной, то искать в жизни больше нечего. Значит, он не умеет писать. Значит, самое подходящее для него место — кассовая клетка, а самый лучший собеседник — равнодушная стальная коробка сейфа.
Тираж не разошелся.
Хмурые мальчишки приносили в редакцию пачки газет, сваливали их в угол и исчезали навсегда. Они даже не требовали платы за целый день беготни по улицам. Просто говорили:
— Плохо покупают. И хлопали дверью.
Эд Мак-Леан сидел за столом, далеко вытянув ноги, засунув кулаки в карманы брюк.
Билл попросил у него сигару и выкурил ее до конца. Буч и Пресслер о чем-то беседовали у окна. Билл знал, что они уже не верят в дело.
Последняя пачка «Катящегося камня» упала в угол.