Тот, кто называл себя О.Генри
Шрифт:
Джимми… Вот кому пришлось хлебнуть полной мерой!
Дик Прайс — так звали этого вечника в жизни. Отец его, солдат армии конфедератов, умер от белой горячки, и в четыре года Дик сделался такой же неотъемлемой принадлежностью улицы, как жестяные баки для отбросов. Каким—то чудом матери удалось устроить его в школу. Но он научился только писать и считать. Заработка матери не хватало, чтобы платить за ученье. Его не хватало даже на обеды. И вот случилось однажды, что изголодавшийся мальчишка залез в лавку и стащил коробку бисквитов ценою в десять центов. На суде сказали, что мать не умеет воспитывать ребенка, и направили Дика в Мэнсфилдский исправительный дом. Он вышел из него восемнадцатилетним парнем с дипломом механика в кармане.
Вскоре оказалось, что диплом этот не имеет ни малейшей цены. Ему никак не удавалось найти работу. Тогда он решил воспользоваться знаниями, приобретенными в Мэнсфилде. Он взломал кассу в магазине, забрал оттуда несколько сот долларов и был осужден на пять лет.
Та же история повторилась после того, как он отбыл наказание. Узнав, что он воспитывался в исправительном доме, работодатели отказывались от его услуг. Пять долларов, которые выдаются арестанту, выходящему из тюрьмы, кончились. Он протянул еще четыре дня, пообедав за это время только один раз. Потом взломал кассу в почтовом отделении и был осужден на пожизненное заключение. Он попал под действие закона о «привычных преступниках», закона, действующего в штате Огайо, по которому человека, привлекаемого к суду за уголовное преступление в третий раз, приговаривают к «вечной каторге».
Ему было двадцать три года, когда он стал «вечником». Ему не полагалось ни книг, ни бумаги, не разрешалось писать и получать письма. Тринадцать лет он не имел ни малейшего понятия, что делается в его стране.
В первый раз Билл встретил Прайса во время ночного обхода камер. Дик так много времени провел в тюрьме, что надзиратели относились к нему с полным равнодушием и разрешали ему бродить по ночам в коридорах.
— Мистер, — обратился к нему Дик Прайс. — Вы, кажется, аптекарь?
— Да, я аптекарь, но не мистер, — ответил Портер. — Можете называть меня номером.
— Простите, товарищ, — сказал Дик. — Нет ли у вас чего—нибудь почитать?
— Почитать? — удивился Билл. — А что вы любите?
— Все, — сказал Дик.
— Хорошо, друг, — сказал Билл. — Я вам подыщу что—нибудь.
В следующее свое дежурство он принес Прайсу книжку журнала «Век». Это был степенный консервативный журнал, рассчитанный на солидного семейного читателя. Его выписывал Дэрби, новый начальник тюрьмы, и почти всегда забывал в почтовой конторе.
— Не знаю, будет ли это для вас интересно, — сказал Билл, — но ничего другого у меня под руками не было.
Дик схватил журнал и засунул его под куртку.
— Спасибо, товарищ, — сказал он, повернулся и, ссутулившись, побрел по коридору.
Через несколько дней Эль Дженнингс принес журнал в аптеку.
— Дик благодарит вас, Портер.
— Ему понравилось? — спросил Билл. — По—моему, там нет ни одной стоящей вещи.
— Что? Да вы знаете, Портер, что это — его первая книга за тринадцать лет?
Билл сидел на стуле, и лицо у него было желтым, словно он только что перенес приступ малярии.
— Полковник, — сказал он наконец, — неужели возможна такая жестокость? Ладно, пусть будет конский станок, переломанные ребра, кровь, Большой Джо…Но пытка мозга…
— В нашей божьей стране все возможно, Билли, — ответил Дженнингс. — Штаты — страна неограниченных возможностей…
Через два месяца после этого разговора Элю чертовски повезло. Как человека, имеющего юридическое образование, его назначили секретарем к Дэрби, начальнику тюрьмы. И тут для Дика явилась неожиданная надежда на помилование.
В правлении одного из крупных акционерных обществ штата разразился скандал. Ходили слухи о крупных растратах. Винили казначея. Но казначей запер сейф и сбежал. Скандал разгорался. Оказалось, что в дело замешаны политические деятели штата. Суду необходимо было достать бумаги из сейфа для следствия, и вот кому—то из властей пришло в голову, что какой—нибудь опытный взломщик из каторжан мог бы открыть сейф. Тюрьмы обычно бывают битком набиты специалистами подобного рода.
— Нет ли у вас такого на примете? — спросил Дэрби своего нового секретаря.
— Быть может, я справлюсь, начальник? — сказал Эль. — Нитроглицерин открывает любой замок.
— Нет, Дженнингс, они не глупее вас, — сказал Дэрби. — Они не хотят рисковать. Им нужны бумаги целые и невредимые. И они хотят сохранить сейф. Он немецкого производства и стоит около тысячи долларов.
Эль задумался.
— У нас много взломщиков, но все они привыкли работать грубо. После них сейф будет уже ни на что непригоден… Подождите, а что, если попробовать Дика Прайса? — предложил он.
Дэрби понравилась эта мысль.
Он телеграфировал Джорджу Нэшу, губернатору штата Огайо, и губернатор обещал помиловать вечника, если ему посчастливится открыть сейф.
Прайса вызвали к начальнику тюрьмы. — Сможете вы это сделать? — спросил его Дэрби.
Прайс думал, разглядывая свои руки.
— Мне нужно знать, — наконец сказал он, — какой системы запор у этого ящика. Есть ли на нем цифровые кольца. Сколько замочных скважин и как они расположены на двери.
Дэрби обещал узнать.
Оказалось, что замок сейфа контролируется тройным цифровым набором.
— Вы обещаете мне помилование? — спросил Прайс.
— Не я, а сам губернатор Нэш, — сказал Дэрби.
— Хорошо, я его открою, — сказал Прайс.
В день, когда Дика должны были отвезти в правление акционерного общества, он попросил у Дэрби напильник самой мелкой насечки.
— Я никогда не вернусь к старому, даже если придется подыхать с голоду, — сказал он. — Поэтому я открою вам способ, которым я разгадываю любую комбинацию цифр и букв за несколько секунд. Эту штуку я сам придумал, и она действует без ошибки. Вот глядите: ребром напильника я провожу черту посредине ногтей и спиливаю их до тех пор, пока не обнажатся нервы. Это неприятно, конечно. Зато после такой операции пальцы становятся невероятно чувствительными. Я вращаю ими циферблат замка. Легкий щелчок затвора, когда он проходит через отметку, на которую поставлена комбинация, ощущается мною как боль.