Тот, кто умер вчера
Шрифт:
— Почему же так происходит?
— Гены такие. Это я вам как биолог говорю. Кончится все тем, что нас просто выбракуют как класс. Вымрем подобно динозаврам, и поделом… — Коваль подумал и добавил, меняя тему разговора: — Знаете, прошла целая неделя с тех пор, как к вам приходил капитан из милиции, а в газетах ни слова. И портрет ваш тоже не опубликовали. По-моему, это странно…
От слов Коваля я еще больше помрачнел. Оставив его, я уединился в палате, плюхнулся на кровать и попытался задремать, но ничего не вышло — отоспался на два года вперед. Тогда я взял с тумбочки Коваля книжку Буковски
Первый заход получился в достаточной мере скомканным и сумбурным, что, в общем-то, казалось вполне закономерным — как-никак, а в новой жизни я занимался подобным впервые, так что причин расстраиваться не было. Тем более что Анна не стала судить меня строго и, просто чмокнув в губы и стерев казенным вафельным полотенцем с лобка все, что ей там было оставлено, пошла ставить электрочайник.
Мы пили чай с вишневым вареньем. Анна угощала меня бутербродами и салатом из свежей капусты и огурцов. Подкрепившись, я опять попытал счастья. Вот второй раз прошло куда лучше, а под конец партнерша даже закричала, и, опасаясь, что она перебудит всех больных, мне пришлось закрыть ей ладонью рот.
Потом я лежал на животе, а Анна гладила меня по спине.
— Смотри, у тебя есть шрамы, — заметила она.
— Где?
Аня показала круглые, с неровными рваными краями, едва различимые при тусклом освещении шрамики на левом предплечье, плече и боку. Неудивительно, что, разглядывая свое тело в зеркале, я их не заметил.
— Что бы это могло быть?
— Не знаю. — Она пожала плечами. — Патологоанатом разберется.
Шутка мне не понравилась. Анна, мгновенно уловив мое настроение, поспешила сменить тему:
— А может, ты был на войне? Это вполне могут быть следы от пуль. Смотри, вот сюда вошло, а здесь вышло.
И точно, шрамы как на предплечье, так и на боку были с обеих сторон. Я вспомнил Вахтанга, предположившего, что я военный человек, и попытался увидеть себя со стороны, козыряющим перед толстым мордатым мужиком в серой папахе: «Так точно, товарищ полковник! Слушаюсь, товарищ полковник! Разрешите бегом, товарищ полковник?» Картинка мне не понравилась. Да что там не понравилась — мне стало до такой степени тошно, что я чуть было не вырвал прямо на Анну.
Поняв, что так дело не пойдет, я решил идти от обратного и представил себя молодым, подающим надежды офицером, стоящим на плацу с секундомером в руках. Вокруг меня бегали новобранцы в противогазах: «Быстрее, желудки! Быстрее, кому говорю! Вспышка справа, кинг-конги жиртрестовские!» Блевать на этот раз не хотелось, но и удовольствия тоже не было. Нет, не похоже, чтобы я был военным. Тогда кем же? Авантюристом, столь осторожным и везучим до настоящего времени, что ни разу не засветился в базе данных Министерства внутренних дел?
Анна обняла меня за шею… Медленные, размеренные ласки с небольшим оттенком пресыщенности вытеснили из меня все раздумья о своем прошлом. Такая моя прыть могла означать только одно — я реально выздоровел, а выписка — дело самого ближайшего будущего. Хорошо еще, что это была ночь с пятницы на субботу. По субботам и воскресеньям не выписывают. Значит, у меня было как минимум два дня до понедельника.
— Слышь, Ань. Ты можешь завтра, перед тем как домой идти, выдать мне одежду, в которой меня сюда доставили? — спросил я.
— Куда ты собрался?
— Ну как… Надо шмотки в порядок привести. И вообще, хотелось бы осмотреться на местности. Глядишь, что-нибудь да вспомню.
Смутившись, Анна показала на стоящий в углу комнаты желтый пакет.
— Вот твои вещи. Я брала домой почистить и постирать. Сегодня как раз принесла. Ты все равно бы не смог ничего надеть. Все было такое грязное, мятое…
Услышав, что она брала домой мои вещи, я испытал смешанное чувство. С одной стороны, в моем положении любая помощь была совсем не лишней. С другой, Анна явно возлагала на меня некие надежды, я даже догадывался, какие именно. Ничейный, невостребованный мужчинка — так почему бы не прибрать, пока плохо лежит? Жаль, но вряд ли я был тем самым человеком, с которым ее надежды будут реализованы. Еще раз кончить на лобок или бедро, это запросто, но дать что-то другое я, наверное, не смогу.
— Не сердись, что не предупредила, — заметив перемену в моем настроении, сказала Анна.
Конечно же, я не сердился, напротив, был благодарен ей за проявленную инициативу. Я даже был готов представить реальные доказательства благодарности, но Анна заявила, что на сегодня удовольствий вполне достаточно. Да и мне не худо было бы поберечь силы. Выпив еще полчашки чая, я отправился в палату.
Оказалось, что, кроме нас, не спал еще и Коваль. Он сидел на полу, держась за голову, издавая тихие звуки: «М-м-м». Бедняга, у него опять начались приступы. Возле окна со здоровым молодецким похрапыванием почивал будущий инвалид Вахтанг. Я кликнул Аню, и она сделала Ковалю укол.
Утром я примерил цивильную одежду. Свою собственную одежду, бывшую на мне в тот злополучный и поворотный в моей судьбе день: светло-голубые джинсы «Levi's», белую футболку, светло-бежевый пиджак и такого же цвета летние туфли. Гадать, кто мог так одеваться, не приходилось даже со степенью вероятности один к пятидесяти. Однако кое-что прослеживалось — хорошее качество шмоток, в особенности обуви. «Ливайсы» тоже были настоящими, купленными наверняка в фирменном магазине, а не привезенными челноками из Турции. Ясно, что какие-никакие доходы в прошлой жизни у меня были.
Одевшись, я отправился в холл к знакомому трюмо оценить, как выгляжу без больничной пижамы, а оценив, еще раз прочувствовал, что список людей, которые могли бы так одеваться, довольно большой: от врача-гинеколога из женской консультации до директора магазина по продаже автопокрышек. Кем я точно не был, так это гусаром. Во-первых, не та историческая эпоха, во-вторых, гусары денег с женщин, как известно, не берут.
Я взял.
В довесок к одежде Анна протянула малиновую купюру с портретом гетмана Ивана Мазепы.