Тот, кто знает. Книга первая. Опасные вопросы

Маринина Александра

— А мне с детства внушили, что трепаться надо поменьше, — усмехнулся Генка. — Стиль жизни дипкорпуса — держать язык за зубами и при этом все время что-нибудь говорить. Давай буди Жеку, хавать пора.

* * *

С вокзала в Харькове им нужно было добраться до поселка Восточный и найти аэродром, который назывался «Рогань». Именно там находилось Высшее военное авиационное училище летчиков. В приемной комиссии их зарегистрировали и отправили устраиваться. Оказалось, что жить им предстоит в палатках прямо на летном поле. Земляной пол, три двухъярусные койки. И, разумеется, никакого намека на ванну или душ, умываться нужно будет на улице в общем умывальнике.

— Здесь

только абитуриенты живут? — на всякий случай спросил Игорь, все еще надеясь на то, что курсантам обеспечивают более приемлемые условия существования.

Почему-то Игорь в мыслях представлял себе трехместные комнаты с ванной и туалетом, где они будут дружно и весело жить с Генкой и Жекой. Однажды он по просьбе отца ездил в общежитие Московского университета на Ленинских горах, отвозил какому-то аспиранту отзыв на диссертацию. Там была нормальная комната, совсем как в гостинице.

— Нет, здесь живут курсанты, — невозмутимо ответил дневальный — коротко стриженный паренек в ладно сидящей форме и с красной повязкой на рукаве, который встретил их у входа в учебно-летный отдел и проводил до места. То, что он ничуть не удивился, услышав вопрос, навело Игоря на мысль, что вопрос этот ему задают уже не в первый раз.

Настроение резко упало, но Игорь изо всех сил старался, чтобы друзья этого не заметили. Генка балагурил и шутил, раскладывая свои пожитки в деревянной обшарпанной тумбочке, а Жека тут же нашел среди трех прибывших раньше и поселившихся в этой же палатке абитуриентов желающих сразиться с ним в «очко», извлек из рюкзака колоду карт и занялся зарабатыванием денег.

В первую ночь, проведенную в палатке, Игорь глаз не сомкнул. Он никогда не ходил в турпоходы и никогда не спал нигде, кроме помещений. Как это, оказывается, страшно: спать на открытом пространстве аэродрома, где гуляет ветер, рвет брезентовые полы и заставляет ходуном ходить стены палатки. Не просто страшно — жутко! Он чувствовал себя незащищенным и уязвимым, и все вокруг выглядело таким шатким и ненадежным, просто опереться не на что. Ты весь на виду, тебя со всех сторон окружают сотни глаз, враждебное незнакомое пространство и пронизывающий неуемный ветер. И некуда спрятаться… С каждой минутой паника охватывала Игоря все сильнее, и к утру он уже был на грани истерики. Только веселый голос неунывающего Генки и полусонная возня поднявшихся по сигналу побудки других соседей по палатке немного привели его в чувство.

Оказалось, что прежде, чем их допустят к вступительным экзаменам, нужно будет пройти еще одну медкомиссию и тестирование на профпригодность. Что такое медкомиссия, все уже знали, каждый абитуриент проходил ее по два раза по месту жительства, а вот про тесты рассказывали всякие чудеса. Когда же тестирование началось, абитуриентов разбили на группы, и по вечерам шел активный обмен впечатлениями и опытом.

В группе, куда попали Игорь и Женя, первым тестом было зачеркивание букв. Всех усадили за столы, раздали листы с отпечатанным текстом, карандаши и наушники.

— В этом тексте вы должны зачеркнуть все буквы «а» и подчеркнуть все буквы «о». Запомнили? «А» зачеркнуть, «о» подчеркнуть. А теперь надевайте наушники и работайте.

Игорь надел наушники, и в ушах зажужжал чей-то голос, беспрерывно бормочущий: «„А“ подчеркнуть, „о“ зачеркнуть, „а“ зачеркнуть, „о“ подчеркнуть, „а“ подчеркнуть…» Сосредоточиться было трудно, через некоторое время начала болеть голова, но Игорь старался изо всех сил.

В Генкиной группе в этот день был совсем другой тест, нужно было, сидя в кабине, имитирующей кабину пилота, двигать красную рукоятку строго по синусоиде. Если будешь двигать неправильно, отклоняясь от заданной линии больше чем на 20 градусов, тебя легонько бьет током.

Игоря

тесты забавляли, ему было интересно, но во всем остальном жизнь на аэродроме Рогань его совсем не устраивала. В 6 утра подъем, физзарядка, завтрак, уборка территории, потом строем — в учебно-летный отдел для подготовки к экзаменам и консультаций. И выход за территорию части категорически запрещен. С каждым днем Игорь все отчетливее представлял себе смысл отцовских слов, когда тот кричал на него: «Казармы захотелось?!» И все яснее понимал, что казармы он совсем не хочет. Ему приходилось вставать раньше всех, чтобы успеть умыться и побриться до того момента, когда туда набьется толпа и будет не протолкнуться к умывальнику. Он не мог есть то, что давали в столовой, тосковал по маминой домашней стряпне, но когда решил, что лучше купит в солдатском буфете сыр, колбасу, масло, хлеб и хорошие рыбные консервы, то был несказанно удивлен тем, что в нем ничего этого не оказалось, кроме хлеба, сгущенки, лимонада и булочек. Его не переставало удивлять, как легко и быстро приспособились к такой жизни его друзья. Ну ладно Жека, с ним все понятно, он и в Москве жил не лучше, в тесноте и нищете, но Генка-то, Генка как может с веселой усмешкой уминать клейкую овсянку, или перловку, политую чудовищным на вкус красно-бурым соусом, или отвратительный полуостывший суп, в котором не плавает почти ничего, кроме каких-то невразумительных кусочков сала. Генка, который жил и за границей, и в Москве в просторных квартирах, ел дома продукты из закрытых распределителей и делал только то, что ему нравится, мгновенно адаптировался к жизни в казарме и, казалось, не испытывал от этого ни малейшего дискомфорта!

На третий день пребывания в училище у Игоря пропали деньги — десять рублей. А он так на них рассчитывал! Банка сгущенки — 55 копеек, бутылка лимонада — 12 (если без тары) и булочка — 7 копеек, да на эти десять рублей он мог бы до конца экзаменов через день подкармливаться в буфете. А что теперь? Он посетовал на пропажу, когда ребята строем шли на очередной тест, и оказалось, что пропажи были буквально у каждого второго, у кого мыло, у кого — привезенные из дома продукты, в основном шоколад, у кого — сигареты, у кого одежда, у многих, как и у Игоря, деньги. Среди абитуриентов процветало воровство. «А ведь многие из этих воров выдержат экзамены и поступят в училище, — думал он. — И что же мне, вместе с ворами учиться? Жить с ними в одной палатке, сидеть за одной партой? Мерзость, какая мерзость!»

После полного цикла тестирования ряды абитуриентов заметно поредели, если в самом начале конкурс был пять человек на место, то к первому экзамену претендентов на каждое место осталось только двое. Первый устный экзамен — физику — все трое сдали на «четыре». К вечеру провалившиеся на экзамене собрали вещи и отбыли домой, теперь в их палатке оставались только они — Игорь, Гена и Женя.

Второй экзамен — устную математику — все трое сдали на «отлично».

— Ну все, старички, остался последний рывок, — с воодушевлением сказал Генка после объявления отметок. — Если напишем математику — то все, считай, проскочили. Так, нет?

— А изложение? — с опаской спросил Женя, у которого в школе были вечные нелады со знаками препинания, что не переставало удивлять его товарищей. Такой способный к точным наукам — и такой тупой в освоении синтаксиса!

— Да брось, не паникуй. Я тут со знающими ребятами поговорил, они мне рассказали, что весь отсев происходит на тестах и на физике с математикой. После второй математики количество абитуриентов равно количеству курсантов, больше никого отсеивать уже нельзя. Изложение — пустая формальность, даже если ты миллион ошибок сделаешь, тебе двойку все равно не поставят, — успокоил друга Потоцкий.